Страница 13 из 14
— Я сегодня заходила к Мерит. Твои самые необходимые вещи уже уложили, и, как только их погрузят на корабль храма Хатор, мы отплывем.
Вода делит Фивы на две части. На западном берегу Нила стоит дворец Мальката, а на восточном — самые важные храмы. У каждого храма есть собственный корабль; Уосерит плавала на нем каждый день — по утрам приходила в тронный зал или навещала вечерами своего брата-фараона в Большом зале. «Взрослая жизнь, — подумалось мне, — означает передвижения». Четырнадцать лет я прожила в одних и тех же комнатах дворца, а теперь, за последние пятнадцать дней, переезжаю второй раз. Видимо, Уосерит понимала больше, чем хотела показать, потому что ее голос вдруг потеплел.
— Уезжать и прощаться — вовсе не так страшно, как кажется, — заметила она.
У моих покоев собралась небольшая толпа — все смотрели, как слуги собирают вещи. Я увидела Рамсеса и Ашу, и сердце у меня чуть не выскочило.
— Нефер! — окликнул Аша, и Уосерит сдвинула брови.
— Нефертари, — поправила она. — В храме Хатор царевну будут называть только полным именем. Здравствуй, Рамсес! — Она поклонилась своему племяннику и повернулась ко мне: — Я ненадолго уйду, можешь пока попрощаться.
Жрица скрылась в моей комнате. Аша и Рамсес заговорили разом:
— Что это значит?
Я пожала плечами.
— Уезжаю.
— Куда? — выпалил Рамсес.
— В храм Хатор.
— Зачем? Станешь жрицей? Будешь прибираться в храме и воскурять благовония? — спросил Аша.
Думаю, он так удивился оттого, что знал: обучение жрицы занимает двенадцать месяцев. И хотя они могут выходить замуж, мало кто это делает.
Я подавила страстное желание остаться.
— Да. Или стану выполнять обязанности писца.
Рамсес смотрел на Ашу, словно проверяя — верит ли тот.
— Но почему вдруг?
— А что мне еще делать? — рассудительно спросила я. — Во дворце для меня нет места. Ты женат и все время сидишь в тронном зале. Скоро вы с Ашой отправитесь на войну.
— Так мы же не на год уезжаем! — сказал Рамсес.
Появилась Исет и, увидев, что Рамсес беседует со мной, застыла на месте.
— Исет! — позвал он. — Иди попрощайся с Нефертари.
— Зачем? — спросила она. — Разве царевна нас покидает?
— Уезжает в храм Хатор, — сообщил Рамсес так, словно сам не верил. — Хочет стать жрицей.
Исет подошла, напустив на себя сочувственный вид.
— Рамсес будет скучать. Он всегда мне говорил, что ты ему как младшая сестрица.
Исет улыбнулась, и я прикусила язык, чтобы не съязвить.
— Какая жалость, что мы так поздно узнали. Устроили бы прощальный пир. — Исет посмотрела на Рамсеса сквозь длиннющие ресницы. — Ведь она может и не вернуться.
— Нефертари обязательно вернется, — резко возразил Рамсес. — Обучение занимает только год.
— Но потом она будет служить богине Хатор. За рекой.
Рамсес быстро моргнул; в тот миг, несмотря на присутствие Исет, он готов был обнять меня. Аша тоже хотел что-то спросить. Тут появилась Уосерит, а за ней — моя няня во главе целой процессии слуг с корзинами.
— Вы сможете навестить ее, когда захотите, — пообещала Уосерит. — Пойдем, Нефертари. Ладья ждет.
Я протянула руку к затылку и сняла с шеи ожерелье, сплетенное из буйволовых волос, которое Мерит всегда терпеть не могла.
— Что это? — презрительно усмехнулась Исет.
— Это я ей сделал, — объяснил Рамсес и посмотрел мне в глаза.
— Да. Мне было семь лет. — Я улыбнулась. — Возьми его на память.
Я вложила ожерелье Рамсесу в руки и направилась к пристани, стараясь не оглядываться на его унылое лицо.
С палубы корабля я все же оглянулась — попрощаться с привычной мне жизнью. С берега мне махали Рамсес и Аша, а потом к ним присоединились несколько учеников из эддубы.
— Ты хорошо сделала, что отдала ему ожерелье. Умно.
Я вяло кивнула, думая, что ум тут ни при чем, просто я люблю Рамсеса. Мерит обняла меня за плечи.
— Это же не навечно, госпожа моя.
Я сжала губы.
На удаляющемся берегу виднелась только одна фигура. В красном.
— Хенуттауи, — кивнула Уосерит, проследив за моим взглядом. — Думает, что ты сдалась и теперь все только дело времени: Рамсес тебя забудет и обратит свой взгляд на Исет.
Я молилась, чтобы чаяния Хенуттауи не сбылись, но держала язык за зубами — все мои надежды были теперь в руках Уосерит.
Путь к храму Хатор оказался недолгим. Когда корабль подходил к пристани, Мерит поднялась с места и уставилась на целый лес гранитных колонн над безукоризненно чистым внутренним двором.
— Неудивительно, что сестра ей завидует, — шепнула мне няня потихоньку от Уосерит.
В небо поднимались высоченные обелиски, а внизу к священной роще богини Хатор спешили работники в голубых набедренных повязках. Молодые побеги сикоморов зеленели, словно грани изумрудов.
— Не ожидали? — спросила Уосерит.
Мерит призналась:
— Я знала, что этот храм — самый большой в Фивах, но даже и не думала…
Жрица улыбнулась.
— У моей сестры и за полгода не бывает столько паломников, сколько приходит к богине Хатор за месяц.
— Потому что храм Хатор больше? — поинтересовалась я.
— Потому что, когда паломники приносят в дар дебены или лазурит, — ответила жрица, — они знают, что их пожертвования пойдут на украшения для богини, на разведение священных рощ, на содержание храма. А пожертвования Исиде переплавляются в золото, и украшения из него носит Хенуттауи на пирах у нашего брата. Самое красивое помещение в храме Исиды — не святилище богини, а покои моей сестры.
Причалив, мы увидели, как велик, оказывается, храм Хатор. Покрытые краской колонны, увенчанные изображениями богини-коровы, купались в золотистых лучах солнца. На пристани наш корабль встречали жрицы; тут же собрались слуги, чтобы разгрузить вещи.
К нам приблизилась молодая женщина в голубом одеянии, протянула Мерит пару сандалий, сказала, что в храме запрещено носить кожаные вещи. Сандалии должны быть из папируса.
— Спасибо, Алоли, — поблагодарила ее Уосерит.
Молодая жрица поклонилась, тряхнув копной рыжих волос.
— Покажи, пожалуйста, госпоже Мерит и царевне Нефертари их комнаты.
— Слушаю, госпожа.
Алоли подождала, пока мы с Мерит переобуемся, а я, снимая кожаные сандалии, подумала: «С чем еще из прежней жизни придется распрощаться?»
— Пойдемте, я вас провожу, — пригласила молодая жрица.
Мы прошли через тяжелые бронзовые ворота храма, мимо комнат, отведенных для паломников. Идя вслед за Алоли, я все время старалась не наступить на ее длинный подол. Жрица соблазнительно покачивала бедрами, и я подумала: «Где же она научилась так ходить?»
— Вот сюда.
Алоли повела нас под прохладные своды храма, где в курильницах лежали ароматные золотистые шарики благовоний и повсюду были жрицы.
— Верховная жрица велела отвести вам комнаты рядом с ее покоями, — сообщила Алоли. — Правда, видеться с ней вы будете редко. В храме много дел, а она все время занята: то во дворце, то в священных рощах, беседует с паломниками. А здесь мы едим.
Алоли жестом указала на трапезную, которая мало чем отличалась от Большого зала в Малькате.
— Утром и на закате трубы призывают жриц выполнять ритуалы. После службы мы встречаемся в этом зале. Едим мы примерно то же самое, что едят во дворце фараона. — Она посмотрела на меня. — Правда, пить на твоем месте я бы не стала. Жрицы любят крепкое винцо, а такая девочка, как ты, может после него и не проснуться.
Алоли засмеялась, довольная шуткой, а Мерит поджала губы.
— Здесь, — продолжала жрица, — молятся богине.
Под мозаичными изображениями Хатор раскинулся большой зал. У подножия блестящей статуи молящиеся оставляли горшочки с мясом и лепешки.
— В месяце шему приходила сюда женщина, у которой было пять выкидышей. Мы ее застукали в темном уголке — с мужем.
Алоли, хихикая, указала на темную нишу позади статуи Хатор, и Мерит кашлянула.