Страница 74 из 100
— Над чем ты смеешься, черт побери? — спросил Эрни.
— Хотелось бы мне поглядеть на рожу старого Пэдди, когда он утром увидит, что осталось от того дерева, — ответил Дарки и, перестав смеяться, добавил: —Отвезем сначала этому верзиле Андерсону. И запомни: половина дров мне на продажу! Я пилил их не для того, чтобы погреться.
Дарки свернул в пустынную уличку и остановил грузовик у дома Андерсонов.
— Как бы нас не увидели, — прошептал Эрни.
— Никто не увидит, не волнуйся, — сказалк Дарки. —
В городишке ложатся спать вместе с курами. А сейчас больше двух часов…
Дарки только выключил фары, мотор продолжал работать. Они перебросили через ограду несколько чурбаков, осторожно вытаскивая их закоченевшими руками. Вдруг в окне сбоку вспыхнул свет и из‑за занавески выглянуло чье-то лицо. Через мгновение свет погас.
— Довольно! — шепнул Эрни. — Ты же знаешь, нас ведь пятеро на эти дрова.
— Еще парочку на прощанье, — ответил Дарки, перекидывая во двор Андерсона два больших чурбака. — Теперь старику не надо будет жечь свою уборную.
Никем не замеченные, они доставили дрова еще в три дома, и везде Дарки подбрасывал «еще парочку на прощанье».
Он по — прежнему казался беззаботным, а у Эрни росло страстное желание поскорее все кончить. Вдруг Эрни заметил, что по темной улице кто‑то идет.
— Кто это? — воскликнул он, — Неужто полицейский?
— Да нет. — Дарки смотрел через заднее стекло кабины. — Это всего — навсего Клэри Симпсон возвращается домой из пекарни. Он ничего не поймет. Ума не хватит.
— Но он нас видел!
— Думаешь, он видит в темноте?' Да ты труслив, как заяц!
— Скорей бы отвезти остаток тебе и мне и лечь спать. Да и тогда нас могут накрыть!..
В ответ Дарки снова начал насвистывать, сменив прежнюю песенку на «Матушку Макри». Он, видимо, замечтался и едва не пропустил поворот в узкую уличку позади дома Эрни. Борт грузовика громко заскрежетал об ограду.
— Тише ты, Дарки! Разбудишь соседей!
— Если к ним вг>ехать через переднюю дверь и выехать через заднюю, они и тогда не проснутся, — беспечно отозвался Дарки, останавливая грузовик за домом Эрни. Ледок на замерзших лужах затрещал под колесами.
— Дарки, ты ведь уже сбросил половину дров!
— Э, да говорил я тебе, у меня их полно. А вы помрете от холода, если я о вас не позабочусь.
И во двор Эрни с глухим стуком полетели чурбаки.
— Теперь мне надолго хватит, — сказал Эрни.
— Тебе и полагается больше, чем тем трепачам. Ты ведь ездил со мной, не так ли? — усмехнулся Дарки, с легко-
Crbto швыряя за ограду еще два громадных чурбана. — Бери эту вывеску тоже, — добавил он, бросая во двор треснувшую деревянную табличку.
— Лучше уничтожить ее, Дарки!
— Пригодится утром на растопку… Теперь выедем назад и свалим остальное у меня. Надо успеть до рассвета… Потом я подвезу тебя до дому и верну Спарго его грузовик.
На главной улице машина поровнялась с домом старой вдовы — пенсионерки.
— Держу пари, старуха давненько не видела дров, — сказал Дарки. — Надо бы и ей малость подбросить.
— Немного же у тебя останется на продажу!
— От пары чурбаков у меня не убудет. У меня же полный сарай! Да и в кузове еще немало.
Дарки с размаху бросил три большущих чурбана прямо в середину старательно возделанного цветника. В это мгновение дверь отворилась и седая женщина в пижаме уставилась на них из‑за керосиновой лампы.
— Кто это? — спросила она дрожащим, испуганным шепотом. Затем, видимо, поняв, что происходит, она задула лампу и прикрыла дверь.
— Ух ты, и напугали же мы ее, — сказал Дарки. — Э, да не беда! Если ей не с кем согреться в постели, так хоть у огня погреется.
И, как всегда, он радостно расхохотался над собственной шуткой.
— Ты меня замучил, Дарки. Я помираю от страха. У меня прямо все нутро выворачивает. Ради бога, забирай свои дрова и отпусти меня.
Грузовик свернул на улицу, где жил Дарки. В тусклом предутреннем свете выплыл ветхий домишко, в котором ютился с женой и тремя детьми непреклонный Коннорс Гундосый.
— Бьюсь об заклад, эта сволочь храпела в постели, пока мы добывали дрова. Даже и в подарок не принял бы! Подумаешь!
— Не так уж он плох, старина Коннорс, — вступился Эрни.
— Я тебе говорю, в душе он паршивый скеб. Он за Колсона голосовал.
— Ты ведь не знаешь наверняка, за кого он голосовал, Дарки. А много мы получили от того, что голосовали за лейбористов?
— Говорю тебе, он проклятый скеб всей своей душонкой. Но сдается мне, что жена и дети здесь ни при чем. Держу пари, они там закоченели. Надо им подкинуть чурбанчик.
— Да ты себе‑то всего полдюжины оставил!
— Сколько тебе твердить — у меня полон сарай дров! — огрызнулся Дарки, круто разворачивая грузовик. — И деньги у меня тоже есть. В прошлую субботу на скачках выиграл…
В домишке никто не шевельнулся, пока они выгружали дрова. Потом, выводя машину из узкого переулка, Дарки со злобой проворчал:
— Чтоб он сгорел на этих дровах!
— Скоро рассветет, — сказал Эрни, когда они остановились у старенького дома Дарки.
— Я мигом. — Дарки торопливо спрыгнул на землю. — Тут всего‑то два или три чурбака. Я их брошу прямо в палисадник.
— Отнеси лучше во двор. В палисаднике кто‑нибудь увидит, и нас схватят. Я тебе помогу.
— Сам управлюсь. Думаешь, все такие хилые, как ты?
— Но ведь тяжело. Я помогу тебе…
— Сказал тебе, справлюсь! — буркнул Дарки.
Несмотря на протесты Эрни, он откинул задний борт грузовика, взял, поднатужившись, увесистый чурбан под одну руку, два поменьше под другую и, покачиваясь, двинулся по боковой дорожке к заднему двору.
Замерцал морозный рассвет. Эрни ждал.
«Чудной парень этот Дарки, — думал он. — Хотел бы я знать — есть ли у него хоть полено в сарае?..»
ДРУГ НЕ ПОДВЕДЕТ (Перевод Л. Чернявского)
Вы, наверно, заметили, что иногда совершенно несхожие люди становятся закадычными друзьями. Возьмите хотя бы Энди и Сэнди. Это была самая странная дружба, какую я только встречал в жизни.
Энди был рослый парень, с черной вьющейся шевелюрой, жизнерадостный, услужливый. Сэнди был приземистый, плотный, на рыжеватой голове уже завелась плешь. Характером он отличался флегматичным, почти угрюмым. Казалось, ничего между ними не было общего, наоборот, они вечно ссорились друг с другом — больше по пустякам, а иногда и всерьез.
Я и познакомился с ними как раз во время такой стычки.
В то утро, когда эти двое впервые появились у нас на скотобойнях, несколько наших ребят сидело в кабачке. В двери поминутно входили полусонные люди и заказывали завтрак. Энди и Сэнди уселись за наш стол, между мной и Перком О’Коннеллом, пожилым одноглазым человеком, которого мы выбрали секретарем нашего местного профсоюза.
— Ну что, пришли наниматься сюда, ребята? — спросил Перк.
— Угу, — сказал Энди, — на прошлой неделе взяли расчет у Энгвина — и сюда.
— А как там было, у Энгвина?
— Плохо. Потому и бросили. Он изверг, вот он кто, этот Энгвин.
— Да, мне говорили, — заметил Перк.
— Это не совсем так, — вмешался Сэнди, громко прихлебывая чай. — Не так уж Энгвин плох. Бывали у меня места и похуже.
— У тебя бывали места и получше, — резко повернулся к нему Энди. — Энгвин грабит нашего брата рабочего, набивает мошну да еще считает, что это мы его обкрадываем. Боится, как бы не утащили у него баранины на жаркое. Разве не так, приятель? — обратился он к Перку.
— Слыхал я, что у Энгвина трудно работать, его люди жадные, прижимистые, — промолвил Перк. — Гонят без передышки с этим их конвейером, верно?
— Слов нет, у этой банды не заработаешь, — не сдавался Сэнди. — Но не так уж там плохо, как Энди говорит.
— Если тебе там нравилось, так какого же черта ты ушел? — огрызнулся Энди.
— Говорили, что тут лучше.
— Так о чем же ты споришь? Ну о чем? — кипятился Энди.