Страница 76 из 93
Девушка вспыхнула, прикусила губу, но ничего не сказала. Колли даже немного рассердился. Черт возьми! Этот Миша никогда не знает меры. А Луис хорошая девушка, и не надо над ней так шутить. После того первого разговора они часто проводили время вместе — говорили о доме, о детстве, о будущем. А ирландец впал в молчаливую тоску.
Колли подавил раздражение и проглотил слова, которые вертелись на языке. Теперь не до ссор, хотя с некоторых пор определенные лица начали вызывать отвращение. К тому же во всей этой ситуации было что-то неправильное — добравшись до другой планеты, исполнив самую заветную мечту человечества, они сидели, мусолили потрепанные карты и подкалывали друг друга плоскими шутками.
А какого черта им еще делать? Трубить в фанфары и произносить героические речи? Но люди выросли же из этих штанов. Последняя война сделала их взрослыми. Хотя как знать… Над Землей нависла темная ночь кошмарных перемен, и только Богу известно, настанет ли утро.
Колли отбросил эти навязчивые мысли и, зацепившись ногой за крепление переборки, повис над столом. Взяв из-под зажима лист бумаги и магнитный карандаш, он написал долговую расписку на пятьсот долларов, поставил подпись и прикрепил листок на липкую ленту, подколотую к стене. — Ладно, — сказал он. — Сдавай…
Оседлав реактивные струи огня и пробудив громовыми раскатами порыжевшие долины, корабль спускался из царства ночи и звезд. Гэммони, О'Нил и Аракелян склонились над пультом управления. Их необычные чувства заменяли отсутствовавшие приборы. Три пары рук, порхая по клавиатуре, исполняли единую симфонию посадки. Ревевшие дюзы подняли пыльную бурю, обзорные экраны заволокло пеленой, и Колли на миг подумал, что ракета утонет в море песка и навеки останется погребенной в коварной пустыне.
Но три опоры нащупали твердый грунт, одну из них подтянули, уравновешивая корабль, а затем реактор заглох и наступила тишина. Они прилетели.
Никто не произнес ни слова. Острота момента наложила на уста печать молчания. Луис придвинулась к Колли, их пальцы сплелись, и по телу прокатилась волна покоя. Люди выбирались из амортизационных кресел и растерянно смотрели друг на друга, а вокруг сгущалась тишина.
На мостик вышел Вэйн. Его голос по-прежнему оставался бесстрастным, но в нем больше не чувствовалось былого равнодушия.
— Конечная остановка. Пассажиры могут выходить.
Экипаж без лишних слов начал надевать облегченные скафандры. Эта жестковатая герметичная одежда с подвижными соединениями и прозрачным шлемом заполнялась обогащенной кислородом смесью, подаваемой при давлении в десять фунтов. Специалисты предусмотрели многие из возможных критических ситуаций. Пластик алого цвета светился в темноте, помогая найти человека, затерявшегося в ночной пустыне. Внутренняя прокладка из термопленки создавала необходимую температуру, а небольшой, но мощный ротационный насос, всасывая марсианский воздух, сгущал и подогревал его до требуемой кондиции. Тем не менее для дыхания обычно использовались кислородные баллоны, которые крепились на спине.
С помощью лучевых приемников, установленных на плечевых сегментах, энергия корабля передавалась в скафандры. Кроме того, они осуществляли радиосвязь и излучали импульсы, по которым определялось местонахождение каждого члена экипажа. Вес оснастки компенсировался ослабленной силой марсианского притяжения, поэтому люди чувствовали себя довольно свободно.
Дальность действия энергетического луча позволяла отходить от корабля на значительное расстояние.
Все отступили на шаг, предоставляя капитану право выйти первым, но он, похоже, не заметил этого жеста. Вэйн выбрался из шлюза и не спеша спустился по трапу. Следом за ним неуклюже засеменил Ворчун, ужасно смешной в своем собачьем скафандре. Колли взглянул вниз. Вид двух маленьких одиноких фигур еще больше подчеркивал пустоту и необъятность рыжевато-коричневой пустыни, разлинованной ржавыми полосами.
Сделав первые шаги по поверхности, он остановился, и его захлестнул водоворот чувств и мыслей. За ним возвышалась стальная колонна корабля. Над головой простиралось темно-синее небо, которое у горизонта приобретало холодный зеленоватый оттенок. Под ногами поскрипывал плотно утрамбованный песок, и вокруг, куда бы он ни посмотрел, тянулись огромные дюны. На их создание ушло несколько миллионов лет. Тихий ветер поднимал над острыми вершинами легкую завесу песка, в низинах змеились желтые, золотисто-коричневые и серовато-зеленые наносы. Местами виднелись острые скалы, расцвеченные пятнами минеральных отложений. Их тени впивались в пустыню длинными черными ножами.
В разреженном воздухе выпуклая линия горизонта казалась очень близкой и приподнятой кверху, словно неприветливая планета смыкала вокруг них свои стены. Небольшой и бледный диск Солнца клонился на запад, омывая тусклым светом пустой и холодный мир. И даже днем на небе виднелась рваная дуга Млечного Пути и сияло несколько ярких звезд. Но Земли среди них не было, и от этого тоска Колли становилась еще сильнее.
Ему не нравилась такая тишина. Жужжание компрессора, стук сердца и звуки дыхания, словно навязчивый фон, поглотили все, что могло оказаться приветствием Марса. Он напрягся, стараясь уловить песню ветра, который прилетел к ним из немыслимо далеких мест этого мертвого мира. Но Марс могла услышать только Луис. Он повернулся к ней, их глаза за стеклами шлемов встретились, и они улыбнулись друг другу с какой-то жалкой обреченностью.
— Эй, смотрите!
Голос О'Нила звучал в наушниках немного уныло.
— Там кусты или деревья…
— Марсианский аналог тропических джунглей, — усмехнулся Аракелян. — Ладно, кто пойдет со мной на разведку?
Растянувшись в длинную цепь и оставив одного из членов экипажа у корабля, они побрели через пески. Эта мера предосторожности показалась Колли смешной и нелепой. В мире, где нет диких зверей и воинственных аборигенов, людям угрожала сама природа — древний, сильный и терпеливый соперник. Марс мог разорвать скафандр и высосать воздух из шлема. Перепад давления превратил бы легкие в розовую слизь и красные клочья, а холод заморозил бы кровь. Пустыня могла иссушить человека голодом и жаждой, занести медленно наступавшими песками и на тысячи лет скрыть под собой его мумифицированный труп. Но им предстояло покорить этот мир. Роща занимала лишь несколько акров. Низкие изогнутые деревья с серой корой и листьями, похожими на зонты тускло-зеленого цвета, переплетались с сухими и длинными лианами, увешанными пучками белого мха. Картину дополняли рыжие пятна лишайника и твердые ноздреватые отростки. Ни одно растение не походило на земные формы — к такому сюрреалистическому кошмару надо привыкать постепенно.
Тем не менее они обнаружили жизнь. Здесь, в ржавой пыли, среди песчаных холмов, под небесами, не знавшими дождя, в миллионах миль от любимой и прекрасной Земли, к скупому солнцу тянулась упрямая поросль. Колли с благоговением коснулся жесткой серой коры. Жизнь так хрупка — она лишь краткая вспышка в необъятном цикле неорганической Вселенной. Но ее упорство не знает границ. Она сражается за свое место под солнцем и, потеряв корни в одном мире, тянется к другим планетам, добиваясь того, на что прежде не хватало духа. Это корявое маленькое деревце стало их путеводной звездой — символом веры и надежды.
— Надо взять образцы. Мы проведем молекулярный анализ и попытаемся определить жизненный цикл растений.
Казалось, что голос Фейнберга приходил с другого края планеты.
— Этим займется наша научная группа, — кивнув, ответил Вэйн. — Остальные приступят к оборудованию лагеря. Работы много, и лучше закончить ее поскорее.
Они вернулись к кораблю. Никто не требовал отдыха и выходных дней. Все понимали, что работу нужно начинать немедленно. Но тем вечером на праздничном столе появилось несколько изысканных блюд и пара бутылок старого вина. Команда устроила маленький пир. При пониженном атмосферном давлении глоток вина не повредил бы никому. Вэйн и О'Нил казались угрюмыми и чем-то озабоченными, но остальные смеялись, пели и поднимали бокалы в ответ на тост Луис, который потом повторялся весь праздничный вечер.