Страница 91 из 162
Хотя это был, безусловно, эпохальный юридический документ, восточное правительство заранее предвидело необходимость прибавления к нему множества других законов. По договорённости с западным правительством было решено добавлять к Кодексу novellae («новеллы») и направлять их друг другу для всеобщего опубликования. И, как показывает история, это условие строго соблюдалось. Хотя в силу естественных причин западные новеллы имели малую силу на Востоке — примечательно, что в более позднем документе, «Кодексе Юстиниана», мы не встретим ни одной западной новеллы[604].
Как можно понять по анализу законодательных актов, император всё ещё сталкивался с остатними проявлениями старых еретических сект, видимо, довольно многочисленных. Сохранился один указ от 428 г., подписанный обоими царями (св. Феодосием Младшим и Валентинианом Младшим) и направленный против них. «Неразумию еретиков, — гласит закон, — должны быть поставлены ограничения. Прежде всего, они должны возвратить отнятые у православных и находящихся в их владении храмы, ибо нельзя допустить, что те, которым запрещено иметь свои церкви, дерзали удерживать в своей власти православными построенные и насилием у них захваченные храмы. Если кто из еретиков изобличён будет в принятии к себе клирика или пресвитера, то подвергается пене в 10 фунтов золота. Арианам, приверженцам Македония и Аполинария, воспрещается иметь в городах свои церкви, другим еретикам воспрещается делать собрания для общественной молитвы, а манихеи лишаются права жить в городах. Еретики исключаются из военной службы, за исключением службы в провинциальных когортах и гарнизонах. Точно так же они лишаются права делать дарственные записи на своё имущество, составлять завещания и вообще делать перед смертью какие-либо распоряжения остающимся после них имением. Воспрещается еретикам совращать своим учением тех, кто исповедует христианскую веру»[605].
Но в эти годы политические успехи затемнились вероисповедальными спорами, возникшими после поставления на патриарший престол в Константинополе антиохийского монаха Нестория (428–431). Довольно ловкий в общении с двором, Несторий сумел завоевать доверие императора и царицы, в то же время напрочь испортив отношения со св. Пульхерией. Вскоре его новшества, связанные со специфическим почитанием Несторием Пресвятой Богородицы, вылились в страшный церковный раскол и потребовали созыва Вселенского Собора в Эфесе, который состоялся в 431 г. В связи с особым значением этого события для последующей церковной жизни и политики Империи на ближайшие столетия, мы посвятим ему отдельную главу. Сейчас лишь отметим, что отношение к патриарху и оценка его деятельности стали, пожалуй, первым камнем преткновения между царствующими особами.
После замужества дочери царь отдал долг памяти св. Иоанна Златоуста, в печальной судьбе которого косвенно были виновны и его родители. В 438 г., спустя тридцать лет после смерти, честные останки св. Иоанна Златоуста были перенесены в Константинополь и погребены в храме Святых Апостолов. Это был невероятный прецедент: в данной церкви ранее погребали лишь царей, теперь же такой чести удостоился епископ. Есть все основания предположить, что причиной такого невероятного события явились не только святость жизни этого замечательного подвижника Православия и его невероятная популярность среди жителей столицы. Очевидно, здесь присутствовало также желание императора косвенно подчеркнуть особый статус Константинопольского патриарха, авторитет которого несколько упал после Вселенского Собора в Эфесе. И сделано это было в пику стремлениям Александрийских епископов, один из которых немало сделал для ниспровержения Златоуста, чтобы приобрести высшие административно-церковные полномочия на Востоке. После обретения святых мощей царь вместе со всем народом молился у раки св. Иоанна Златоуста о прощении своей матери, у которой не хватило сил и решимости отстоять Святителя от врагов.
Трудности и проблемы в церковной и политической жизни обрамлялись некоторыми новыми разочарованиями, которые ждали императора уже в семейных отношениях. Конечно, св. Феодосий, как любой император и почти любой мужчина, жаждал наследника, но Бог не даровал его. Царь даже направил послание в Египет, в пустыню Скета, чтобы выспросить у святых отшельников, почему он до сих пор не имеет наследника своего царствования. Ответ удручил его: «Бог не дал тебе мужского потомства, чтобы оно не стало дурным». Привыкнув полагаться во всём на Божью волю, император и императрица с тех пор отказались от супружеских отношений и жили в приличествующем целомудрии[606].
Но это был не единственный неприятный эпизод из семейной жизни: рано или поздно должен был встать вопрос о том, кто является полноправным правителем Восточной империи. Надо сказать, что св. Евдокия тоже была деятельной женщиной, как и св. Пульхерия, и наличие двух центров власти в столице мало удовлетворяло её, тем более, что по активности муж заметно уступал сестре, а св. Пульхерия вовсе не собиралась уступать своих позиций по управлению государством.
Впрочем, несмотря на все старания придворных партий посильнее столкнуть двух август, св. Евдокия продемонстрировала блестящие нравственные качества своей души. Она осталась не замешанной ни в одну политическую или придворную интригу и ни разу не позволила себе резких мер и высказываний в адрес св. Пульхерии. Весь свободный досуг она посвятила Богу и созданию замечательных литературных произведений, переложив в стихи героического размера избранные места из Восьмикнижия Моисея. В том же духе она переложила пророческие книги Захария и Даниила, а в стихах гомерического размера изобразила некоторые эпизоды из жизни Иисуса Христа. Особенно ей удалась поэма о св. Киприане Антиохийском, в которой изображалась борьба христианства с язычеством[607]. Со временем при ней образовалась группа интеллектуалов, среди которых выделялись Павлин и Кир. Видимо, это обстоятельство несколько взволновало св. Пульхерию, посчитавшую вновь образованную придворную партию вполне способной оттеснить её. Конечно, она не стремилась к власти и не собиралась воевать за неё — напомним, что помыслы старшей сестры св. Феодосия были обращены к Богу, и обет девства был дан ею далеко не случайно. Но в её сознании утвердилась мысль о её долге перед Империей, как Богопоставленной августе, и св. Пульхерия всерьёз опасалась, зная слабости своего брата, что перемена фаворитов у трона, устранение от участия в управлении неизбежно негативно скажутся на делах государства.
Первое время царица отдалась воспитанию дочери, но после её замужества и отъезда в Равенну жизнь св. Евдокии утратила привычный смысл и ритм. Беспокоясь о Евдоксии, она упросила мужа разрешить ей отправиться в Иерусалим, чтобы у Гроба Господня помолиться о благополучии молодой четы; и муж, конечно, удовлетворил её просьбу. Окружённая подобающей свитой, она отправилась в Антиохию, где произвела настоящий фурор своей образованностью, благочестием и обаянием. Восхищённые антиохийцы воздвигли в её честь на площади города бронзовую статую, а в сенате — золотую. В ответ св. Евдокия выделила значительные личные средства на укрепление стен города, строительство нового храма и сооружение общественных бань. После Антиохии св. Евдокия отправилась в Иерусалим, где и провела восемь месяцев, живо интересовалась бытом тамошнего монашества, занималась благотворительной деятельностью, строила монашеские общежития и лавры, часто общалась с подвижниками Православия. В 439 г. она вернулась из Иерусалима и привезла в Константинополь множество реликвий, в том числе мощи святых[608].
К несчастью, по приезде её отношения со св. Пульхерией резко ухудшились. Как обыкновенно бывает, истинных причин ссоры между членами святой семьи не знает никто; можно догадаться, что как любая жена, она хотела видеть мужа настоящим правителем государства, и ей казалось, что наличие св. Пульхерии у кормила власти рядом и даже впереди брата искусственно принижает его способности и таланты. Это настолько стандартный мотив поведения для любящей женщины, что трудно отказаться от мысли, что он не был чужд и св. Евдокии. По-видимому, ей казалось, что царь, ставший зрелым мужем, способен самостоятельно управлять государством и, более того, сможет избежать некоторых крайностей и ошибок, которые она находила в деятельности золовки. Зная отношение царя к Несторию, принимая в расчёт его горячее желание сохранить единство и мир в Церкви, можно сделать вывод о том, что некоторые церковные нестроения после Эфесского Собора 431 г. царица связывала с позицией св. Пульхерии, находя её излишне ригористичной.
604
Пухта Г.Ф. История римского права. М., 1864. С. 519–521.
605
Успенский Ф.И. История Византийской Империи. Т. 1. С. 293.
606
Иоанн Никиусский. Хроника // Евагрий Схоластик. Церковная история. СПб., 2006. Глава LXXXVII. С. 541.
607
Успенский Ф.И. История Византийской Империи. Т. 1. С. 193.
608
Кулаковский Ю.А. История Византии. Т. 1. С. 240.