Страница 81 из 162
Рассказывая далее папе о своих мытарствах, Златоуст напрямую обвиняет Феофила в невыполнении царских приказов (!), во что легко верится, зная характер александрийца и состояние государственного управления в то время. Очевидно, Феофил и остальные клирики, недовольные святителем, заметно превысили полномочия, данные им императором. «Это было сделано без ведома благочестивейшего императора (выделено мной. — А.В.), под покровом ночи, по распоряжению, а во многих случаях и под предводительством епископов, которые не постыдились идти, имея впереди себя отрядных командиров вместо диаконов»[539]. То обстоятельство, что Александрийский епископ использовал мощь государственного аппарата и армии для высылки св. Иоанна, также легко объяснимо. На деньги, заблаговременно привезённые им из Египта, он легко подкупил командиров воинских соединений и сановников, которым эти части подчинялись. Александриец прекрасно понимал, что главное — сделать дело, а объясниться у императора ему помогут друзья из клира и придворные: царь не пошёл бы на конфронтацию со своим ближайшим окружением.
Как только о высылке святителя стало известно, в городе наступили настоящие волнения. Сама императрица ночью видела страшное знамение и немедленно написала письмо Златоусту, в котором оправдывалась в совершенном преступлении и доказывала свою непричастность к его осуждению. Она немедленно бросилась к царю и убедила его принять решительные меры по восстановлению справедливости. Приказом императора Златоуст был возвращён, и огромная толпа горожан ликующе встречала его на берегах Босфора.
Златоуст был введён в храм, где выступил с очередной проповедью, в которой, между прочим, сказал в адрес Евдоксии такие слова: «Матерь церквей, питательница монахов, покровительница святых, опора бедных». Видимо, понимая, что народная молва, усиленно формируемая Феофилом в собственных целях, приписывает царице неправедный суд над ним, св. Иоанн отмечает её невиновность и высокий нравственный облик Евдоксии: «Не из лести царице говорю это, но из уважения к её благочестию»[540]. Желая полностью оправдаться в возводимых на него обвинениях, понимая, что Феофил всё ещё очень силён, Златоуст просил собрать новый собор для изучения его дела. Но царь воспротивился этому (видимо, опять же не без советов «со стороны»), сославшись на явную фальсификацию предыдущего приговора[541].
К сожалению, мир недолго царил в столице. Вскоре в городе поставили серебряную статую Евдоксии, и по старому римскому обычаю такое мероприятие должно было сопровождаться весельем с участием мимов и пантомимов; организатором этих языческих безобразий выступил префект Константинополя, приверженец манихейской веры. Против него и разразился св. Иоанн, ещё раньше открыто выступавший против таких ристалищ, гневной проповедью, обличающей подобные забавы. Но и префект нашёл «достойный» способ отомстить Златоусту: он уверил императрицу, будто бы св. Иоанн проявил неуважение к её величеству, высмеивая желание императрицы иметь свою статую в городе. Конечно, ничего необычного в устроении статуи государыни не было — и раньше, и позже такие события будут неоднократно встречаться нами по ходу изложения, причём как в Восточной империи, так и на Западе. «У римлян, — писал без какой-либо критической нотки св. Григорий Богослов, — строго соблюдается одно царское постановление: в честь царствующих ставить всенародно их изображения. К утверждению их царской власти недостаточно венцов, диадем, багряницы, многочисленных законов, податей и множества подданных; чтобы внушить более уважения к своей власти, они требуют ещё поклонения, и поклонения не только своей особе, но и своим изваяниям и живописным изображениям… Цари услаждаются не только самыми делами, в которых поставляют свою славу, но и их изображениями»[542]. Поэтому Евдоксия пребывала в полном недоумении, почему она могла стать объектом критики со стороны Златоуста.
Можно легко понять императрицу: она искренне считала (и совершенно обоснованно), что только что спасла св. Иоанна от унижения и ссылки — и вот она благодарность! Возмущённая Евдоксия, не желая входить в детали, тут же удовлетворила желание старых врагов Златоуста из числа клириков и придворных. Она присоединилась к их просьбе императору назначить новый суд над Златоустом, уже по обвинению в неуважении императорского величества, что, вообще-то говоря, в то время являлось уголовным преступлением[543]. Двор немедленно прекратил сношения с архиепископом, и в Рождество император потребовал от св. Иоанна оправдаться на соборе в возводимых на него обвинениях. Правда, при всём старании клириков, сделать из Златоуста государственного преступника опять не получилось: основания для подобного обвинения были слишком шатки, и спор вновь перешёл в область церковной каноники. Максимум, что врагам удалось сделать, так это манипулировать императорами и использовать их власть для удаления с кафедры Златоуста.
Готовясь к собору, епископы — враги св. Иоанна Златоуста, очень хотели, чтобы на его заседаниях присутствовал Феофил, которого небезосновательно считали главным и наиболее опытным оппонентом св. Иоанна. «Феофил, — писали они ему, — приезжай, чтобы быть вождём нашим. И если ты никоим образом не можешь приехать, укажи нам, что нам нужно делать»[544]. Этот краткий эпизод со всей очевидностью показывает, что никаких заранее составленных обвинений в отношении Златоуста не имелось. Его обвинители действовали по принципу: главное — начать дело, а там посмотрим.
Собор был созван, и хотя Феофил отсутствовал на нём, но его рекомендации епископам и деньги вновь сделали своё дело: те заявили, что в силу 4 и 12 канонов Антиохийского собора 341 г. Златоуст не имеет права занимать кафедру, поскольку уже осужден «Собором у Дуба». Поскольку же обвинение и приговор формально не были отменены, они считаются действительными — как всё же был прав Златоуст, желая своей полной реабилитации по суду после возвращения из первой ссылки! Святитель Иоанн возразил (правда, неудачно, поскольку правила этого Собора признаны Православной Церковью), что каноны арианского Собора для него — не указ, и отказался добровольно исполнить приговор об оставлении кафедры.
Но, наученный горьким опытом, царь не спешил с исполнением приговора, возможно, внутренне понимая, что св. Иоанн невиновен; вместе с тем, какие у него были основания для отказа в признании нового соборного решения? Кроме того, он не мог не предполагать, что такая правительственная мера вызовет народные волнения среди православных, а вина целиком и полностью ляжет на него лично. Как покажет история, он окажется прав: кто сейчас вспоминает тех «судей», которые сослали Златоуста? В памяти потомков виновным будет не вполне объективно признан император и Евдоксия.
Шли дни, но приговора не было. Желая подтолкнуть императора к осуждению святителя, его противники предложили Аркадию провести «малый собор» в его дворце, собрав 10 епископов — по 5 архиереев с каждой стороны, чтобы в присутствии царя разрешить дело. Царь согласился и даже предоставил право первого слова стороннику Златоуста Елпидию, епископу Лаодикеи Сирийской. Не сдерживаясь, вторая сторона в присутствии царя перебивала старца, но ничего не смогла противопоставить его аргументации. И этот «собор» ничем не закончился.
В течение всего Великого Поста длилось это противостояние: император не решался применить силу, св. Иоанн не желал уступать собору своих врагов. Накануне Троицы Антиох и Акакий явились к царю и от имени собора, постановление которого так и не было ещё вынесено, потребовали, чтобы император изгнал святителя с кафедры и прекратил с ним общение, как лицом, осужденным (!) епископским судом[545]. Но Аркадий и на этот раз отказал в просьбе, указав св. Иоанну Златоусту, что до вынесения окончательного решения он определяет ему домашний арест в епископском дворце. Поскольку никаких запретов на богослужение не было, Златоуст направился в день Святой Троицы в храм, чтобы начать службу. Внезапно в храм ворвались солдаты, которые по приказу епископов начали вытаскивать святителя из алтаря. Начальник стражи попытался протестовать, но архиереи закричали ему, что если он не разгонит толпу, защищавшую Златоуста, и не арестует его, то они будут выглядеть лжецами перед императором, поскольку убеждали его в ненависти простых мирян к св. Иоанну. «Поступайте, как знаете», — подытожил воин, и предложил им самим обратиться к одному из офицеров для ареста архиепископа, добавив, что даёт согласие на привлечение его солдат при обязательном условии, чтобы не было насилия. Но и офицер Люций, которому поручался арест, отказался идти впереди отряда солдат, потребовав, чтобы впереди шли клирики, — епископы его требование исполнили[546].
539
Святитель Иоанн Златоуст. Письмо Иннокентию, епископу Римскому. С. 197.
540
Святитель Иоанн Златоуст. Беседа по возвращении из первой ссылки // Святитель Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. 3. Книга 2. С. 75, 76.
541
Тьерри Амадей. Св. Иоанн Златоуст и императрица Евдоксия. С. 190.
542
Святитель Григорий Богослов, архиепископ Константинопольский. Первое обличительное слово на царя Юлиана, глава 80. С. 85.
543
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. С. 77.
544
Тьерри Амадей. Св. Иоанн Златоуст и императрица Евдоксия. С. 201.
545
Тьерри Амадей. Св. Иоанн Златоуст и императрица Евдоксия. С. 215, 216, 220.
546
Там же. С. 225, 226, 227.