Страница 33 из 162
Интриганам очень способствовало то обстоятельство, что, во-первых, император уехал на Дунай для привлечения готов в качестве союзников для войны с персами; а, во-вторых, подавляющее большинство епископов, не желая зависеть от местных властей, отказались от казённого содержания. Время шло, находившийся за сотни вёрст от места проведения Собора и ничего не ведавший об условиях содержания его участников, царь не разрешал архипастырям покидать Аринимиум, а голод и отсутствие каких-либо средств делали своё дело. Вконец обессиленные епископы подписали подготовленный Урзацием и Валентом орос, представлявший собой лишь слегка улучшенную редакцию 4-й Сирмийской формулы. Префект гвардии Тавр — безучастный свидетель, имевший от императора указание поддерживать порядок и обеспечить единодушие всех участников Собора, не вторгался в содержательную часть диспутов[240]. Но, несмотря на голод и лишения, небольшая группа епископов стоически не желала подписываться под арианскими формулами. Тогда Валент пошёл на новую хитрость. Он категорически отказался от любых обвинений в свой адрес в арианстве и даже анафематствовал вождей старого арианства. После семимесячного заседания Собор, наконец, был закрыт, и Валент с Урсакием сообщили об этом императору[241].
Одновременно с этим в Селевкии состоялся Собор «восточных». Он начался 27 сентября 359 г. и продолжался, в отличие от своего западного собрата, всего несколько дней. Хотя большинство епископов (около 100 из 160 присутствовавших на Соборе) не являлись сторонниками ариан, главенствовал Акакий Кесарийский, на первом же заседании предложивший вообще отменить Никейский Символ. Но остальные отцы категорически возражали против этого. Полученная от императора «датированная вера» с осуждением взглядов Акакия была ушатом холодной воды для него и его сторонников. В результате Акакий покинул Собор. Оставшиеся участники выполнили повеление царя, но когда их посольство явилось во дворец, там уже пребывали посланники от Акакия с жалобами на противоправные якобы действия остальных епископов. Ситуацию окончательно запутали послы от Ариминийского собора, заявившие о своём неприятии определений Селевкийского собора; фактически, не желая того, они поддержали Акакия.
Вновь наступил черёд действовать императору Констанцию. Он самовластно собрал представителей от обоих Соборов (а что ему оставалось делать в этой ситуации?) и в ходе переговоров, длившихся до поздней ночи, добился от них принятия одобренной Ариминским Собором так называемой Никской формулы.
Никская формула должна считаться догматическим определением и историческим завершением обоих — Ариминского и Селевкийского соборов. При помощи беззастенчивых способов вся Церковь вновь была приведена к вероисповедальному согласию, но в результате победа не досталась никому из противников. Никская формула, признавшая Сына только подобным Отцу, но не детализировавшей, насколько и в чём, открыла двери новой партии омиев, состоявшая в большинстве своём из людей, не сведущих в богословии и попросту совершенно беспринципных. «Веруем в единого и одного истинного Бога Отца Вседержителя, из которого все, и в единородного Сына Божия, который родился от Бога прежде всех веков и прежде всякого начала, и через которого произошло все, видимое и невидимое — веруем, что единородный родился один от одного Отца, Бог от Бога, подобный родившему Его Отцу (выделено мной. — А.В.)…», — говорится в Никском Символе Веры[242]. Таким образом, вместо разрешения богословских проблем омии решили попросту их игнорировать. Но, как ни странно, такое положение дел устраивало многих, поскольку Никская редакция давала простор для творчества представителей самых разных группировок[243]. По крайне мере, её подписал отец св. Григория Богослова епископ Григорий Старший и Дианий Кесарийский — друг и покровитель св. Василия Великого[244].
Новая ситуация вновь требовала срочного созыва Собора епископов, который по указу Констанция и собрался в конце 360 — начале 361 г. в Константинополе. Первоначально приехало около 50 епископов, но потом их число увеличилось до 72. Отцам была предложена для утверждения Никская формула, хотя и в чуть изменённом виде, а также предлагалось запретить к употреблению слова «сущность» и «ипостась», как непонятные народу. Попутно был осужден (наконец-то!) давний придворный интриган епископ Аэций, которого обвинили во внесении смуты в Церковь, и император отправил его в ссылку. Помимо Аэция сосланы были также, хотя и по иным причинам, вожди омиусиан — Василий Анкирский, Евстафий Севастийский, Македоний Константинопольский, Кирилл Иерусалимский и другие[245]. Император разослал Никский символ всем епископам, угрожая отказникам низложением из сана и гневом царя[246]. Единство Церкви опять внешне было восстановлено, хотя и ненадолго.
Константинопольский собор завершил свою работу в феврале 361 г., а в ноябре, лёжа уже на смертном одре, царь с ощущением выполненного долга вспоминал о перипетиях многолетней церковной смуты, которую он, как ему казалось, наконец-то преодолел. Увы, Констанций ошибался. В ситуации, сложившейся вследствие тринитарных споров в Церкви, никакая сила и власть не смогли бы привести к разрешению всех догматических и богословских противоречий.
Но для того, чтобы сама Церковь «разрешилась от богословского бремени» своих искушений, нужно было сохранить её единство, что и было обеспечено последовательной церковной политикой Констанция. Не являясь богословом по призванию, он предпринимал всё для того, чтобы противники садились за стол переговоров и искали компромисса. Нет ничего невозможного в том, что без этого принуждения общение церквей вообще бы прекратилось — это не кажется невероятным, если вспомнить ригоризм противников. Бесконечные и безрезультативные Соборы заставляли Церковь искать свою веру, мужать разумом, преодолевать сомнения и богословски формулировать истину. В те же минуты, когда такое общение становилось совершенно невозможным, являлся император, который требовал во имя исполнения своей воли признания той компромиссной формулы, на основе которой, как казалось, можно было восстановить единство Церкви. В этом и заключается величайшая заслуга императора Констанция перед всем православным миром и Церковью.
Глава 3. Личность Констанция
Теперь самое время обратиться непосредственно к личности последнего сына св. Константина и тем оценкам, которые он снискал после смерти. Надо сказать, если судьба при жизни долго щадила последнего отпрыска великого императора Рима, то впоследствии его не пожалели историки. Констанция часто изображают недалёким, высокомерным человеком, страдающим манией величия, бесталанным правителем и неудачным полководцем, безнравственным женолюбом (!), неразборчивым в способах достижения своих целей, «зверем», гонителем православных и т.п. С «лёгкой» руки Э. Гиббона, полагают, будто правление его было возможным только путём создания целой армии шпионов и доносчиков. А главнейшим способом пополнения казны, как рассказывают, стало вымогательство средств у обеспеченных граждан[247]. Почему-то именно западные авторы считают, что царь являл собой образчик завистливой, слабой, тщеславной фигуры, полностью находившейся под контролем евнухов, женщин и близких епископов[248].
Но на самом деле пословица, будто «природа отдыхает на детях гениев», мало пригодна для характеристики Констанция. Наверное, он не был гением, но занимает далеко не последнюю строчку в череде византийских, а тем более, европейских самодержцев. Возможно, в воинских успехах Констанций действительно уступал своему отцу — человеку, выигравшему все сражения без исключения. Однако в то же время Констанций имел и свои военные удачи, которые обоснованно можно было бы привести в качестве положительного примера. В частности, он не без успеха противостоял персам — очень серьёзному противнику, побеждал варваров и умело, быстро подавлял внутренние бунты, например Магненция. В персидских походах он неоднократно подвергал себя лишениям и опасности, за что пользовался уважением у солдат. Введя строгую дисциплину, проявив недюжинные организаторские способности, царь из деморализованной и самовольной массы создал мобильную и хорошо обеспеченную армию, наводившую страх на врагов[249].
240
Гидулянов П.В. Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 272, 273.
241
Там же. С. 274.
242
Феодорит Кирский. Церковная история. Книга II, глава 21.
243
Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов (в связи с философскими учениями того времени). Т. 1. С. 408–412.
244
Там же. С. 413.
245
Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов (в связи с философскими учениями того времени). Т. 1. С. 412, 413.
246
Гидулянов П.В. Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 277, 278.
247
См., напр.: Гиббон Э. История упадка и разрушения Великой Римской Империи. Т. 2. С. 278, 296, 308.
248
Шафф Филип. История христианской Церкви. В 4 т. Т. 3. СПб., 2007. С. 33.
249
Гидулянов П.В. Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 214.