Страница 31 из 162
Наконец, для доказательства своей православности «филиппопольцы» сочли нужным опубликовать 4-ю Антиохийскую формулу в пику тому оросу, который был принят «западными» в Сардике. К сожалению, обе богословские новации оказались по своему содержанию крайне неудачными. В частности, 4-я формула гораздо в меньшей степени соотносилась с Никейским Символом Веры, чем 2-я Антиохийская[227].
Оставшись одни, отцы Сардикского собора самостоятельно пересмотрели дела осужденных на Востоке епископов, всех оправдали и вдобавок осудили девять «восточных» архиереев, включая Стефана Антиохийского, Акакия Кесарийского, Георгия Лаодикийского, Валента Мурсийского и других вождей противных партий. Очевидно, что Георгий Лаодикийский объективно никак не мог быть отнесён к врагам никейцев и пал жертвой взаимных амбиций и недоразумений.
В ходе обсуждения вопроса о вере св. Афанасий Великий безрезультатно пытался убедить остальных участников Сардикского собора не делать никаких новых вероопределений. Но недалекие «западные» архиереи не послушались его. Им казалось, что Никейский символ потому не принимается повсеместно, что слишком краток, и что первым рецептом в этом отношении является новое, расширительное толкование Символа Веры. К сожалению, лекарство оказалось горше болезни. Новый орос, как отмечалось выше, составленный чуть ли не в пику «восточным», был столь нелеп и беспомощен с богословской точки зрения, что только подкреплял «восточных» в их самых худших подозрениях о маркеллианстве (и, следовательно, савеллианстве) Рима. Сардикское определение было столь же далеко от Никейской буквы и духа, как и 4-я Антиохийская формула[228]. Стороны вновь зашли в тупик, раскол принял уже зловещие, совершенно непримиримые черты.
В довершение всех бед «западные» инициировали принятие на Соборе нескольких канонов, начисто перечеркнувших надежды «восточных» на равное рассмотрение спорных вопросов в будущем. В частности, 3-й канон Сардикского собора гласит, что любой смещённый со своего престола епископ, считающий своё низвержение из сана несправедливым, вправе апеллировать из уважения к памяти апостола Петра к Римскому папе Юлию, а тот вправе либо ратифицировать приговор, либо собрать новый собор для решения этого вопроса. Конечно, это — прямое указание на опротестование св. Афанасием Великим у папы решений Тирского и Антиохийского соборов и попытка придать этому прецеденту значение вселенского и общеобязательного правила.
В 4-м каноне говорится: «Если какой-либо епископ будет низложен судом находящихся в соседстве епископов (вновь откровенный намёк на дело св. Афанасия. — А.В.) и объявит, что он предоставляет себе право оправдания, то на его кафедру не определять другого прежде, чем Римский епископ рассмотрит дело и произнесёт о нём своё определение». Очевидно, что это правило также целиком и полностью было обусловлено желанием обеспечить права св. Афанасия Великого на Александрийскую кафедру. Но и оно, возведённое из рядового прецедента в общую норму, перекраивало все представления современников о строении Церкви и равенстве епископов.
Помимо этого, согласно 5-му канону, вакантный епископский пост не мог быть занят без согласования с Римом, а папа в случае апелляции к нему вправе возобновить разбирательство с участием епископов ближайших провинций или прислать своих делегатов с полномочиями рассматривать этот вопрос с участием соседних архипастырей. Понятно, что столь новационные нормы совершенно исключали возможность для всех остальных архипастырей и даже поместных церквей вынести собственное суждение по каким-либо вопросам помимо Рима.
После окончания параллельных Соборов епископы разъехались по своим епархиям, и волна раскола залила провинции Империи. В Андрианополе, куда вернулся солидарный с Римом епископ Лукий, вспыхнул мятеж, и император, дабы прекратить его, казнил десять организаторов, а самого епископа направил в ссылку. Аналогичная картина развернулась и в Анкире. В Антиохию на Пасху прибыли два епископа — Винцент Капуанский и Евфрат Кельнский с просьбой к Констанцию и Антиохийскому архиерею Стефану (341–345) о реабилитации ранее изгнанных епископов. Но Стефан, ненавидевший «западных», решил устроить им коварную и совершенно возмутительную провокацию — скомпрометировать Винцента и Евфрата ссылкой на их постыдную связь с одной подговорённой куртизанкой. К счастью, интрига не удалась, и сам Стефан пал жертвой собственной низости. Поступок Стефана многое изменил в симпатиях Констанция. Возмущённый его действиями, он потребовал лишения интригана священнического сана и на его место назначил епископом Леонтия, который вплоть до своей смерти в 357 г. вёл примиряющую политику.
Констанций приказал прекратить гонения в Александрии на сторонников св. Афанасия Великого и сам обратился с письмом к святителю, приглашая его вернуться на кафедру. Вначале св. Афанасий несколько недоверчиво отнёсся к этому посланию, но, наконец, согласился и прибыл в свой город, где его радостно встретили 21 октября 346 г. верные поклонники. Почти все египетские епископы собрались, чтобы приветствовать его, а некоторые вышли встречать за 100 км от города. Был возвращён из ссылки также Павел Константинопольский и Маркелл Анкирский; правда, последнему не удалось вернуть кафедру из-за народных волнений. Вожди ариан Валент и Урсакий, чувствуя перемену в настроениях императора, поспешили принести раскаяние. На короткое время в Церкви настал «дивный и глубокий мир»[229].
Так, в целом, благодаря усилиям царственных братьев, церковные партии ещё удавалось сдерживать. Ни Констант, ни Констанций не желали гражданской войны, к которой всё шло как следствие положения дел в Церкви, и проявляли готовность идти на взаимный компромисс.
Вслед за этим восточный василевс назначил новый Собор в Антиохии, состоявшийся в 344 г. На нём была составлена очередная формула Символа веры, названная 5-й Антиохийской или «многостраничным изложением». Редакция этого Символа, направленного вроде бы против Сардикского собора, начинается евсевианским исповеданием веры, но выходит за его границы. На упрёки Запада, будто «восточные» учат о трёх отдельных богах, авторы формулы отвечают, что действительно признают Отца, Сына и Святого Духа как трёх самостоятельно существующих Лиц, но не отлучают Сына от Отца. Они исповедуют единое достоинство Бога и объявляют, согласно со св. Афанасием, Сына во всём подобным Отцу[230].
С этим исповеданием «восточные» направили на Запад своих епископов-послов, и те не были отвергнуты. Это было хорошим знаком для начала воссоединения церквей, но, к сожалению, ещё далеко не конечной точкой в затянувшейся вражде. Минуты церковного перемирия сменялись часами откровенного противостояния, на которые остро откликалась государственная политика. Когда в 345 г. Констант и Констанций традиционно «переизбрались» консулами, Констанций не был принят в этом статусе на Западе — очевидно, здесь не обошлось без влияния церковных кругов Рима[231]. Состояние едва удерживаемого мира между Востоком и Западом продолжалось до 350 г., когда Констант погиб вследствие заговора Магненция.
Став единодержавным императором, Констанций вновь попытался наладить отношения двух противоборствующих сторон, но над ним довлели многие обстоятельства. Объективно, он, находясь в состоянии войны с персами, крайне нуждался в мире именно на Востоке. А это было возможно только вследствие церковного мира — епископы к этому времени уже имели большую силу и влияние на гражданские круги в своих епархиях. Субъективно, для него крайне тягостны были воспоминания о том унижении, которое он пережил от «западных» епископов по делам св. Афанасия. Кроме того, императора настолько раздражали бесконечные церковные споры и нестроения, повсеместно сопровождавшиеся мятежами, что он окончательно решил взять ситуацию в свои руки. Конечно, хотелось применить испытанное средство — Вселенский Собор, но он был невозможен в силу крайнего упорства в своем «староникействе» Запада и тех самодарованных прерогатив, которыми папа так оскорбил «восточных» епископов.
227
Карташев А.В. Вселенские Соборы. С. 83.
228
Там же. С. 84, 85.
229
Бриллиантов А.И. Лекции по истории Церкви. С. 207.
230
Гидулянов П.В. Восточные патриархи в период четырёх первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 235, 236.
231
Гидулянов П.В. Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 236, 237.