Страница 24 из 162
В принципе, эти мирные условия объективно были небезвыгодны для василевса, над которым постоянно довлела угроза нападений Персии на восточные провинции. Но, по словам самого царя, ночью во сне ему явился покойный отец с трупом Константа на руках и потребовал отмщения невинно пролитой крови брата. Вопрос о войне для Констанция был решён[172].
Пока законный император собирал войско в поход и отыскивал возможных союзников, сенат Рима, уже обеспокоенный поведением Магненция, грабившего со своей армией всё, что можно и нельзя, назначил цезарем Запада некоего Непотиана — сына сестры св. Константина Великого Евтропии. Но, как выяснилось, одной принадлежности к славной семье оказалось явно недостаточным, если она не подкреплялась реальной силой. Участь Непотиана была печальна: всего через три месяца после своего назначения он потерпел поражение в битве с Магненцием и погиб.
Тогда уже сестра Констанция Елена выбрала нового кандидата на борьбу с узурпатором — «мужа почтенного» Бриталлиона, на соединение с которым спешил император Востока. Наверняка можно предположить, что выбор Бриталлиона свершился не без тайного участия царя, у которого явно было недостаточно войска для фронтального столкновения с тираном. Объединённые силы Констанция и Бриталлиона участвовали в сражении с Магненцием, и военное счастье улыбнулось законному наследнику св. Константина[173]. Узурпатор бежал в Италию, где собрал дополнительные войска и 28 сентября 352 г. дал генеральный бой Констанцию и Бриталлиону близ города Мурс, на реке Дунай, в Словении. Здесь с двух сторон бились и полегли лучшие силы Римской империи.
Битва была жестокой, военное счастье не раз меняло своего избранника, переходя от одной стороны к другой, наконец, войска Магненция дрогнули и побежали. Союзники одержали решительную победу.
В свете излагаемых событий нужно остановиться на одном эпизоде, ставшем причиной (хотя бы и субъективной) последующих гонений сторонников Никеи и лично св. Афанасия Великого. Непосредственно во время битвы василевс молился в расположенной неподалеку церкви Святых Мучеников. Напряжение царя было велико — эта битва должна была раз и навсегда поставить точку в вопросе о власти в Римском государстве. И в этот момент к нему явился с победным известием придворный арианский епископ Валент, радостно поздравивший императора со счастливым исходом сражения. На вопрос, откуда тот узнал о победе, епископ, не моргнув глазом, заявил, что лично Божий Ангел принёс ему эту весть. Это, конечно, была откровенная ложь, доверчиво принятая потрясённым царём и предопределившая серьёзные политические последствия. Убеждённый на этом примере в праведности Валента и его единомышленников, Констанций отныне будет долгое время находиться под их влиянием в вопросах вероисповедания[174].
Но вернёмся к политическим делам. Оставив свои разбитые войска, Магненций бежал в город Лугдун. Там, отдавая отчёт в безнадежности положения, он умертвил сначала брата и мать, а потом окончил жизнь самоубийством. Его брат — цезарь Децентий также покончил с собой, а правитель Галлии Сильван, поставленный на этот пост узурпатором, попал в руки солдат Констанция. Все враги были поражены, царь одержал полную победу. Триумфально вступив со своей супругой в Рим, император подтвердил собственные права на трон в речи перед сенаторами, а затем освободил от власти Бриталлиона, наградив его за труды и назначив правителем в Прусу Вифинскую[175]. С этого времени, как некогда и его отец, он принял бразды единоличного правления в свои руки.
Помимо военных действий с внутренними врагами, Констанцию пришлось решать проблему обороны восточных провинций от персов. Персидский царь Шапур (или Сапор) окружил сильную римскую крепость Нисибис, которую иные называют Антиохией Мингидонскою, лежащую на границе римских владений с персидскими. Епископом, блюстителем и комендантом этого города был Иаков, муж, «сиявший лучами апостольской благодати». Персидское войско осадило город, но без особого успеха. Простояв под ним семьдесят дней, построив множество осадных машин для обстрела стен, устроив валы и рвы, персы никак не могли взять город, хотя их армия была многочисленной, и в ней даже находились боевые слоны. Генеральный штурм не принёс захватчикам успеха, и персы решили затопить город водами реки Мингидон, протекающей через него. Гибель осаждённых казалась неминуемой, но каким-то образом они сумели предпринять встречные меры, и множество персидских воинов нашли свою смерть в водах той реки, на которую возлагали такие большие надежды. Правда, захватчикам удалось разрушить часть стены[176].
Шапур надеялся взять крепость без сражения и даже на один день отложил его занятие войсками, чтобы грязь высохла и река сделалась переходимою. Но на следующий день, приступив к городу со всем войском, он обнаружил, что стена с обеих сторон восстановлена. Выяснилось, что ночью, укреплённые молитвами своего епископа, организованные полководцем Иаковом, жители и легионеры восстановили стены. Персы вновь бросились на штурм, оказавшийся для них печальным — слонов римляне перебили, а ворвавшихся в крепость врагов поражали стрелами и мечами; погибло около 10 тыс. персов. В довершение всех бед начался страшный дождь с грозой, и персидские воины в страхе разбежались прочь. Взглянув на небо, Шапур вдруг увидел на крепостной стене блистающего Ангела, а рядом с ним св. Константина Великого. Потрясённый перс велел тут же снять осаду, сжёг все осадные орудия и удалился с войском, причём многие из его воинов погибли при отступлении от моровой язвы, так и не увидев своего отечества[177].
Следует сказать, что император недолго оставался единственным правителем Римской империи. Ещё ранее, в 349 г., он вызвал из Капподакии своего двоюродного брата Галла, а в 351 г. присвоил ему титул цезаря. Более того, как первый признак благосклонности к двоюродному брату, он присоединил к его имени собственное (и тот стал зваться Галл Констанций), после чего назначил своим соправителем и отправил в Антиохию, на которую в это время напали персы.
Какие мотивы двигали им? Трудно ответить однозначно. Царь был пока ещё бездетен (хотя в 352 г. он и женился на знатной македонянке Евсевии) и не мог не думать о продолжении династии, тем более, что пример Магненция ясно показал — претенденты на пустующий или ослабевший трон всегда найдутся в избытке. Вполне вероятно также, что Констанций хотел в такой форме загладить свою косвенную вину перед Галлом и Юлианом за смерть их отца и, пусть задним числом, вернуть братьям права на престол. Наконец, можно допустить и то, что определённый дефицит кадров, особенно на военной службе, после тяжёлых военных кампаний и гражданских войн вынудил Констанция довериться двоюродному брату. По-видимому, бездетный и уже сравнительно немолодой император предполагал со временем передать всю власть в руки Галла, если тому будет благоволить успех.
Очевидно, Констанций доверял своему молодому родственнику (кто бы при иных обстоятельствах сам передал войска в руки потенциального врага?) и дал ему большую свободу действий, полагая, что военные будни и участие в гражданском управлении Сирией помогут тому приобрести необходимый для правителя опыт. В этом отношении Констанций не ошибся, но разочарование ждало его в другом.
Характеристика нового соправителя Римской империи была далеко не блестящей. Взойдя на престол прямо из ссылки, Галл не демонстрировал ни ума, ни прилежания. От природы нелюдимый и угрюмый, он с возрастом ещё более ожесточил свои понятия, видимо, находясь под тягостным детским впечатлением казни отца и родственников (ему тогда было 12 лет), втайне желая восстановить то, что могло достаться ему в руки и без Констанция — единоличное царство. Жестокосердие Галла проявилось в казнях, которыми вскоре наполнилась жизнь Антиохии, и в употреблении во зло той власти, которая так неожиданно выпала ему. Город заполонили шпионы и доносчики, и сам правитель, переодевшись в простое платье, нередко с охотой играл эту не «царскую» роль. «Проявляя всё шире свой произвол, Галл стал невыносим для всех порядочных людей и, не зная удержу, терзал все области Востока, не давая пощады ни царским сановникам, ни городской знати, ни простым людям». Однажды он одним общим приговором отправил на казнь всех (!) членов Антиохийского сената, которые, как ему показалось, излишне резко отказали ему в удовлетворении требований об установлении фиксированных цен на продукты в преддверии голода. Они бы непременно погибли, если бы не Гонорат, комит Востока, запретивший казнь[178]. Вся Сирия пребывала в ужасе от действий молодого цезаря[179].
172
Гиббон Э. История упадка и разрушения Великой Римской Империи. Т. 2. С. 286–289.
173
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. С. 45.
174
Терновский Ф.А., Терновский С.А. Греко-восточная церковь в период Вселенских Соборов. Чтения по церковной истории Византии от императора Константина Великого до императрицы Феодоры (312–842). С. 40.
175
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. С. 45, 46.
176
Феодорит Кирский. Церковная история. Книга II, глава 30.
177
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. С. 40, 41.
178
Марцеллин Аммиан. Римская история. Книга XIV, глава 7, 1. М., 2005. С. 20.
179
Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. Т. 2. С. 310.