Страница 101 из 162
Ситуацию, и без того острую, обострила позиция Антиохийской церкви, предстоятель которой епископ Иоанн (427–433) питал привязанность к Несторию, как одному из питомцев своей кафедры. Он и остальные сирийские епископы искренне подозревали, что «Египтянин» желает скомпрометировать всю Антиохийскую церковь, и решительно заняли сторону Константинопольского архипастыря. Они, конечно, понимали всю слабость и порочность богословской позиции Нестория и всячески уговаривали его, хотя бы ради чести сирийского патриархата, уступить предъявляемым ему требованиям. «Наименование Девы Марии Богородицей отнюдь не новое; от него не отказывался ни один из церковных учителей; употреблявших его было много и притом знаменитых», — объяснял Иоанн Антиохийский Несторию. Тот попытался найти уловку, без труда обнаруженную антиохийцем, и нет ничего невероятного в том, что вскоре примирение было бы достигнуто[669]. Но тут подоспели посланники св. Кирилла, и огонь войны запылал с новой силой.
6 декабря 430 г. представители Александрийской церкви вошли в храм св. Софии, где служил Несторий, и вручили ему послания, но ответа не получили. Через неделю, 13 декабря 430 г., они услышали ответ, публично данный им Несторием с кафедры после Литургии. Надо сказать, Константинопольский патриарх правильно оценил ситуацию и настрой слушателей: он напомнил им о постоянных происках Александрийских пап против Константинополя («это болезнь египтян — всюду вносить смуту») и даже согласился признать Святую Деву Марию Богородицей. Зал одобрительно слушал его и аплодировал — всё, конфликт казался исчерпанным, и сами египетские посланники молча стояли, не зная, что им делать дальше.
Но тут же Несторий сам всё и испортил: для окончательной победы он решил на месте разобрать «12 анафематизмов» св. Кирилла, и сделал это так нелепо и беспомощно, что обвинения его в ереси вновь зазвучали со всех сторон. Императору ничего не оставалось, как назначить Вселенский Собор[670].
Императорская sacra (грамота), подписанная по обыкновению от имени обоих царей, созывала всех епископов на Собор, который намечено было провести в Эфесе в день Святой Пятидесятницы 431 г.[671] Следует отметить, что император св. Феодосий постарался сохранить нейтралитет. При всём внутреннем благоволении к Несторию, он фактически подвёл их вместе со св. Кириллом под статус обвиняемых в разжигании церковной смуты и расколе[672]. По крайней мере, в своей грамоте император нигде не оговорился о председательстве Нестория на Соборе, чего тот так страстно желал. Более того, желая максимально объективно разобрать дело, он велел пригласить на Собор блаженного Августина, епископа Ипоннского, чей авторитет был непререкаем. К сожалению, святой епископ скончался 30 апреля 430 г. Конечно, будь он на Соборе, ни о каком преимуществе Нестория не могло идти и речи, но и сам факт приглашения его на Собор совершенно ясно раскрывает беспристрастность царя[673].
Император не пожелал присутствовать на соборных заседаниях, вновь подчеркнув, что разбор этого спора — дело епископов. Своему представителю комиту Кандидиану он дал строгие поручения не вторгаться в богословский диспут, обязав его обеспечить внешний порядок и безопасность участников Собора. «Придворному сановнику нашему Кандидиану повелено прибыть к вашему святейшему собору с тем однако же, чтобы он нисколько не вмешивался в происходящее исследование о догматах, ибо не принадлежащему к числу святейших епископов несправедливо вмешиваться в дела церковные»[674].
Пока шла подготовка к Собору, и гонцы императора по всем провинциям государства рассылали копии его сакры, стороны пытались просчитать, каков расклад сил. Решительного перевеса не было ни у кого, и, кроме того, отдельные участники будущего Собора попытались примирить двух врагов: даже папа Целестин ответил на одно из обращений св. Кирилла, что «Бог всегда принимает раскаяние грешников, какое бы оно ни было позднее». Но сам св. Кирилл стоял на своём, и желал только одного — полного уничтожения Нестория, хотя даже близкие друзья уговаривали его занять мирную позицию. Несторий также был уверен в своей победе, опасаясь лишь того, что его противник не явится на Собор.
Иоанн Антиохийский, смирившийся с необходимостью прибыть в Эфес, исследовал сочинения св. Кирилла и нашёл их еретическими. Конечно, это было не так, но Александрийский епископ изложил свои сочинения в соответствии с традицией родной ему церкви, где со времён борьбы с арианами уделяли слишком большое внимание божественной природе Христа иногда даже в ущерб человеческому естеству; и отдельные его выражения смутили антиохийцев. Безусловно, они не разделяли богословия Нестория, но полагали его менее опасным, чем новая «ересь» св. Кирилла. Поэтому изначально стало ясно, что Иоанн и «восточные» епископы, если и не будут поддерживать Нестория, то наверняка станут обвинять св. Кирилла. В таком случае положение представителей Александрийской и Римской кафедр было далеко не надёжным. И вот тут-то св. Кирилл решительно взял дело организации Собора в свои руки, чтобы путём разного рода интриг и грубых нарушений принципа справедливости во имя «высшей правды» добиться положительного для себя результата. Однако такой ригористический и внешне малопривлекательный способ обеспечения единства с его стороны Вероисповедания не был чем-то из ряда вон выходящим — многие Отцы и Учители Церкви, проявляя ревность по Христу, позволяли себе то, что могло бы вызвать нарекания со стороны светского наблюдателя.
В первую очередь, он решил обеспечить себе численное большинство, привезя с собой 50 египетских епископов. Неожиданно его союзником стал Эфесский митрополит Мемнон, экзарх церковной области в Азии, собравший максимально возможное число подчинённых ему архиереев — 35 человек. Дело заключается в том, что по воле Провидения место проведения Собора было наиболее благоприятным для партии св. Кирилла. Издавна этот город почитался как место смерти Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии, где Она прожила последние годы своей земной жизни вместе со св. Иоанном Богословом. Естественно, Богородица особо почиталась жителями Эфеса, видевшими в учении Нестория попрание славы своего родного города. Вместе св. Кирилл и епископ Мемнон собрали довольно внушительную партию епископов. Кроме того, Эфес не забыл «обиду», нанесённую им св. Иоанном Златоустом, самостоятельно рассматривавшим дела епископов данного диоцеза через голову их архиепископа. Ранее эфесские епископы солидаризировались с Александрийским патриархом в гонениях на Златоуста, теперь этот город встал под знамёна племянника Феофила.
Напротив, определяя, кто из сирийских епископов поедет с ним в Эфес, Иоанн Антиохийский действовал в полном соответствии с буквой царской сакры, хотя даже и теперь испытал немалые трудности. Ему нужно было дождаться, пока представители его патриархата соберутся в Антиохии, а это занимало до 10–12 дней пути. Затем он решил собрать свой Поместный Собор для формирования общего мнения; и лишь после этого, по его плану, «восточные» отправились в путь. Буквально восприняв слова императора о необходимости обеспечения нормальной деятельности епархий на время проведения Собора, он вызвал только митрополитов и по два подчинённых им епископов, чем поставил себя в явное меньшинство. Кое-как собравшись, не рассчитав всех превратностей пути, сирийцы начали своё многотрудное путешествие к месту Собора, не удосужившись к тому же посчитать, какое количество дней на дорогу им понадобится[675].
Первым в Эфес прибыл Несторий в окружении небольшого числа своих сторонников (15–20 епископов), но с пышной, поистине царской свитой, куда входил его друг комит Ириней — замечательный и искренний подвижник Православия. К удивлению Нестория, город встретил их очень холодно: магистрат Эфеса не оказал им никаких почестей, местный епископ запер для них все церкви, а жители всячески старались их оскорбить. Вскоре прибыл и св. Кирилл со своими «египтянами», которого встретили с восторгом; казалось, его признают вторым покровителем города. Начали подтягиваться монахи, пресвитеры, христиане и просто любопытствующие миряне, которых набралось великое множество; не было лишь «восточных». Святой Кирилл и Мемнон активно формировали «партию большинства», но это им до конца так и не удалось сделать. Несмотря ни на какие ухищрения, значительная часть епископов, собравшаяся в Эфесе, не желала принадлежать ни к какой партии и ждала сирийцев, чтобы вместе с ними обсудить существо спора. Часть «нейтральных» архипастырей не выдержала напора Александрийского патриарха, но около 60 епископов остались непреклонными и желали объективного рассмотрения дела на Соборе[676].
669
Там же. С. 56–58.
670
Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 59–62.
671
«Высокая грамота, посланная в Александрию к епископу Кириллу и к епископам областных митрополий» // ДВС. Т. 1. С. 210, 211.
672
Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 64, 65.
673
Болотов В.В. История Церкви в период Вселенских Соборов. С. 251.
674
«Высочайшая грамота, посланная святому собору чрез придворного сановника Кандидиана, которому поручено и наблюдение благочиния на соборе» // ДВС. Т. 1. С. 213.
675
Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 79, 80.
676
Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 81–83.