Граница

...Пограничники зорко наблюдали за кипучей деятельностью экспедиции. Полковник знал и фамилию ее руководителя: Фукс. Вилли Фукс. Уж не ему ли адресовывалась перехваченная кодограмма?

Так или иначе, пока ясно одно: в пограничной зоне, на советской земле, появился враг. Его нужно во что бы то ни стало найти и обезвредить.

Но кого заподозрить из десятков, а может быть и сотен людей, побывавших в этот день на Кыз-Байтале? И среди них ли нужно искать выдавшего себя разведчика?

Полковник знал, что органы государственной безопасности проверяют все машины и всех пассажиров, зарегистрированных сегодня на контрольно-пропускном пункте.

Но что это даст?

Глава вторая

ПРОИСШЕСТВИЕ В ПУТИ

На этот раз вокзал не показался сержанту Николаю Обручеву таким уютным и приветливым, как две недели назад, когда скорый поезд привез его сюда, в Мурманск. Среди родных и друзей отпуск пролетел незаметно. Пора было возвращаться в часть.

Загудел электровоз. Состав вздрогнул, плавно тронулся с места.

Обручев стоял на подножке вагона в новой кавалерийской шинели, туго перетянутой ремнем, и махал зеленой фуражкой.

Мелькнули последние стрелки. Поезд набирал скорость...

Николай подолгу стоял у окна, вдыхал аромат весны. Правда, поля и леса были еще покрыты снегом. Но весна уже чувствовалась во всем: в почерневшей санной дороге, по проталинам на буграх.

Навстречу, грохоча, неслись составы с углем, нефтью, машинами. Оставались позади города, похожие друг на друга новостройками.

А вот и Волга, еще не сбросившая с себя ледяной панцирь...

Летит поезд, летит, и уже встречают его степи Казахстана.

На какой-то станции пропустили вперед эшелон, увешанный красными транспарантами. Из окон выглядывали молодые веселые лица.

Незнакомая девушка бросила Обручеву еловую ветвь, как мохнатую лапу. Он поймал ее, прижал к груди.

Вот бы сейчас — в тот поезд.

...И представил себе ковыльные степи. Через год он тоже — на целине. Встречает эту самую девушку.

«Вот неожиданность!»

«Неужели вы меня помните?» — спросит он.

А потом...

Кем он будет? Трактористом? Шофером? И она будет приходить к нему в степь...

Будет приходить? Она?!

Ну, конечно! Бывают же удивительные встречи...

Обручев не в силах был хранить свои мысли. На другой день он сказал соседу:

— Видел? — и показал на мохнатую еловую ветвь. — Знакомую встретил. На целину поехала. Меня будет ждать.

— Давай, давай! — ответил сосед и спросил как насчет воблы: аппетит не разыгрался?..

Наконец, дорога окончилась. Обручев подхватил чемодан и вышел на перрон. Сразу увидел пограничников с красными нарукавными повязками. Они проверяли документы. Приятное чувство до́ма охватило Обручева.

Он шел по выложенному плитами тротуару. Улицы петляли. Здания прятались за деревьями. Тянулись к солнцу стройные тополя, ласкали взор широкостволые чинары, змеей извивался карагач. А на горизонте виднелись горы. Они подковой надвигались на город. От них веяло свежестью, и Обручев подумал, что на заставе еще всё в снегу.

О том, что на границе тревожно, Николай узнал в комендатуре. Правда, никто ничего ему прямо не сказал, но он сразу почувствовал это по напряженному ритму жизни, который здесь царил. Кони стояли подседланными. Высылались усиленные патрули. На дверях клуба висело объявление. Вместо слова «сегодня» густой черной краской на нем было выведено: «переносится».

Обручеву не терпелось скорее попасть на заставу. Из комендатуры машина должна была пойти в горы лишь послезавтра. Получив разрешение воспользоваться попутной машиной, Обручев направился в автопарк и быстро договорился с диспетчером.

Вернувшись в комендатуру, он доложил дежурному, что всё в порядке. Рядом с дежурным стоял молодой солдат. Его чуть вздернутый нос был усыпан веснушками. Из-под белесых бровей смотрели озорные глаза. В левой руке он держал поводок. К ноге прижималась овчарка. Обручев хотел погладить ее по серой с черными переливами шерсти. Овчарка предостерегающе ощерилась и показала клыки.

— Ну, вот и познакомились, — усмехнулся дежурный. — Рядовой Зубарев направляется к вам на заставу. Может быть, поедете вместе?

— Конечно! — сказал Обручев, не задумываясь.

Пограничники подошли к диспетчерской, когда первые машины уже выезжали из гаража.

— Эй, подожди! — крикнул Обручев, поднимая руку. Две машины проехали мимо.

— Не торопись, сержант, — к Обручеву подошел шофер и представился: — Игнатюк. — Он протянул руку. — Давай ко мне в кабину. Я с бензовоза.

— Нет уж, мы — вместе! — ответил Обручев.

— Дело, конечно, хозяйское, — Игнатюк улыбнулся. — А я думал: зашибу на четвертинку... Шучу, конечно.

— Давай, давай, Игнатюк! — заторопила его диспетчер. — Не задерживай!

Другой шофер подогнал машину к воротам.

— Привет, Зиночка! — сказал он диспетчеру и, заметив пограничников: — Прошу, дорогие гости. Довезу мигом. А для бодрости прихватим «горючего».

Обручев не любил балагуров. Ответил сдержанно:

— Нам, например, не потребуется. А вы, если привыкли «заправляться» по дороге, пожалуйста.

Водитель захохотал.

— Проезжай, Калачкин, проезжай!.. Петя, кому говорю! — оборвала диспетчер и остановила следующую сзади машину. — С мужем моим поедете, — сказала она. — Садитесь, товарищи.

Шофер — здоровяк в клетчатой ковбойке, лет тридцати пяти — открыл дверцу.

— Залезай, паря.

Зубарев с овчаркой забрался в кузов. Обручев хотел было сесть в кабину, но передумал и тоже полез в кузов.

Диспетчер озабоченно сказала мужу:

— Осторожней, Махров!

Он кивнул ей и сделал знак отойти.

Грузовик медленно пересекал старый город с узкими кривыми улицами и доживавшими свой век глиняными дувалами. Пришлось делать крюк, потому что впереди расширяли и асфальтировали мостовую. Наконец вырвались на шоссе и помчались навстречу горам, окутанным утренним туманом.

— Вы никогда по этой дороге не ездили? — Обручев испытующе посмотрел на солдата.

— Нет, а что?

— Да повезло вам... Наша застава лучшая в части.

— Ну-у, хо-ро-шо!.. — произнес солдат, окая и растягивая слова.

— Вы северянин? — спросил Обручев.

Зубарев кивнул.

— Значит, земляки.

— А вы откуда? — спросил солдат.

— Есть такой незамерзающий порт в нашем Союзе...

— Мурманск! — догадался Зубарев.

— Да, Мурманск, — подтвердил Николай.

— Так ведь и я оттуда! — обрадовался Зубарев, но неожиданно стал серьезным: — У меня отец кочегарил на «Медузе». В сорок третьем погиб... А ваш отец, товарищ сержант, тоже моряк?

— Был... Капитаном был. И тоже погиб...

Наступило молчание. Зубарев погладил овчарку. Пес положил морду ему на колени.

— У вас никого не осталось на севере? — спросил немного погодя Обручев.

— Невеста, — живо отозвался Зубарев. И смутился: — Хотите покажу фотокарточку?

— Симпатичная, — сказал Обручев. — Как зовут?

— Люба.

— А в медальончике у нее кто?

— Это я там замаскировался.

Жизнь в труде — все, для чего живет человек, для чего прилагает усилия, энергию, знания. Но жизнь в труде не может существовать только для самого труда. Всегда человека вдохновляет любовь.

Об этом подумал Обручев, держа в руках фотографию Любы, и вспомнил девушку, подарившую ему лесную ветку.

В трудной пограничной жизни в сердце солдата всегда хранится образ любимой. Несет ли он службу или отдыхает после наряда, она всегда с ним. Он чувствует ее рядом, хотя между ними, может быть, тысячи километров. Он старается быть зорче всех, смелее всех, сильнее всех, чтобы она могла гордиться им, чтобы ждала его.