Венец творения

Настолько рискованно, что я буду ничуть не удивлен, если парни полягут все до единого.

И ведь связаться с ними не удастся, даже если после аварии на узле мобильную связь уже успели восстановить. Все равно чистильщик, выходя на задание, обязательно отключает свой телефон, чтобы в самый ответственный момент он не выдал своего хозяина громким настойчивым писком.

А вот насчет того, чтобы отменить приказ… Тут Осипов ошибается. По себе мог бы судить — если надо, я умею быть очень убедительным. И на начальственное недовольство мне плевать… Что они мне сделают? Откажут в выплате выходного пособия?.. Ха!

— И что ты собираешься делать? — с явным любопытством спросил Осипов.

Господи, как был мальчишкой, так мальчишкой и остался. Даже два месяца в госпитале его ничему не научили.

И все-таки в чем-то он прав. Что я собираюсь делать?.. И собираюсь ли?

— Дай меч!

— Чего-о?

— Давай сюда меч, — повторил я, едва удерживаясь от того, чтобы не зарычать. — И пистолет.

— А тебе не кажется, что это начинает уже входить в традицию? — Он улыбнулся. Улыбнулся! А потом, прежде чем я успел ухватить его за грудки, шагнул в сторону, обращаясь к одному из коллег-курильщиков: — Влад, тебе все равно сегодня не на задание… Одолжи снаряжение на денек.

Незнакомый мне долговязый парень, не говоря ни слова, флегматично пожал плечами и начал стаскивать через голову перевязь. А Осипов уже повернулся ко мне:

— Я пойду с тобой.

— Ты свихнулся… — только и смог выдавить я.

— Стараюсь подражать лучшим специалистам Управления.

Ехидная улыбка, в которой… Что? Предвкушение? Ожидание приключения?

Я только покачал головой.

Дурак ты, Осипов. Неужели ты до сих пор не понял, чем нам всем приходится платить, чтобы стать лучшим в этой профессии? Не стоит больше так шутить. Никогда не стоит шутить с тем, чего ты не понимаешь…

Я затянул пояс. Проверил, хорошо ли вынимается из ножен меч. Достал пистолет, выщелкнул и осмотрел обойму. Все было в порядке. И даже более чем в порядке: ощущая привычную тяжесть за плечом и рифленую рукоять в ладони, я снова чувствовал себя на своем месте.

Можно идти.

Обреченно вякнув напоследок, обиженно умолк инстинкт предощущения опасности.

— Значит, так, — еще раз повторил я. — Выходим через юго-западные ворота. Договариваться, чтобы их открыли, ты будешь сам. Возможно, мой пропуск еще не аннулирован, но зря рисковать не стоит.

— Аннулирован не аннулирован, — раздраженно буркнул Осипов. — Тебя и без пропуска половина города в лицо знает. Известная личность, как же…

Переговаривались мы прямо на бегу, перемежая речь тяжелым пыхтением. Не знаю, как Осипов, но лично я уже начинал задыхаться. Хотя и пробежал-то всего пару километров, пусть даже и в полном снаряжении… Черт, действительно теряю форму.

Вообще, бег — это то, в чем должен быть силен каждый уважающий себя чистильщик. Помимо жизненно важных в нашем деле навыков фехтования и стрельбы именно умение быстро бегать, прятаться и залезать туда, куда только можно залезть, ценится в Управлении превыше всего.

Но бег по такой жаре, когда каждый глоток воздуха скребет горло словно наждачной бумагой, а к подошвам противно липнет размягчившийся асфальт… Поменьше бы в жизни таких удовольствий.

— То-то и плохо, что известная, — пропыхтел я. — Было бы куда проще, если бы на этих улицах меня не узнавала каждая вторая собака… Плевать. Если не выпустят через ворота — выйдем другим путем. Только времени понадобится больше.

Обогнав неторопливо ковылявшую по тротуару под нелепым кружевным зонтиком старушку, мы помчались дальше. Краем глаза я приметил, что бабулька остановилась и теперь, подслеповато прищурившись, пялится нам вслед. Что, бабушка, правда ведь очень интересно — два парня со всех ног несутся вдоль улицы?

Слева и чуть позади негромко фыркнул Осипов:

— Ты же тогда Ринату Тимуровичу говорил, что из города теперь можно сбежать разве что на дельтаплане, — все перекрыто наглухо.

— Мало ли что я говорил… Пару вариантов всегда полезно держать в запасе. На всякий случай.

— На всякий случай, — негромко и явно насмешливо повторил Осипов.

Может быть, он и намекал на что-то, но я предпочел его не понять. Не время выяснять отношения… А может быть, наоборот, самое время?

— Именно, — буркнул я. И добавил после наполненной липким топотом и тяжелым дыханием паузы: — Зря ты со мной пошел.

— Почему?

Жаль, что на бегу неудобно пожимать плечами. А то я пожал бы.

— А зачем тебе это? Ну ладно, мне не привыкать к подобным авантюрам. А тебя-то что туда тянет? Хочется огрести побольше проблем?

Осипов промолчал.

Аккуратненькие, ухоженные здания и чистые улицы остались позади. Под ногами захрустело, лопаясь, битое стекло. Проезжая часть улицы пошла ухабами и трещинами. Окружающие дома слепо пялились на нас пустыми или наспех заколоченными фанерой окнами. Мы бежали по примыкающим к периметру районам трущоб — маленькому подобию старого города, в мутной воде которого водилось свое собственное подобие нечисти.

До бетонной стены периметра оставалось метров четыреста, когда я снова заговорил:

— Я мог бы снова подстрелить тебя.

— Ты не сможешь, — излишне, на мой взгляд, спокойно отозвался Осипов.

— Я — не смогу?

От моего саркастичного тона он вздрогнул. И я скривил губы в усмешке. Напугать напарника — хоть какая-то радость.

— Да, ты сможешь, — негромко сказал Осипов после паузы. — Сможешь. Извини… Я просто не так выразился. Ты сможешь. Но ты просто не станешь стрелять.

— Кажется, ты меня недооцениваешь. — Ухмылка тянула губы, как приклеенная. А под ней, смешиваясь с желанием еще хотя бы раз ступить на улицы старого города, бился страх. Не знаю, как Осипов, но я уже предчувствовал, что эта вылазка ничего хорошего не принесет. — Я, видишь ли, привык работать в одиночестве. Так мне будет много легче, чем с напарником. Тем более — только без обид — с не самым умелым.

— Без меня ты не пройдешь через ворота.

Может быть, и нет. А может, и да. — Я дернул плечом, поправляя сползающий набок меч. — Но что мне помешает подстрелить тебя там, снаружи? И оставить на поживу голодной нечисти?

— Ты так не сделаешь. — Я негромко хмыкнул, и Осипов добавил: — Если ты думаешь об этом, то я тоже не собираюсь в тебя стрелять. Могу именем Господа поклясться, если хочешь…

Будто в ответ на эти слова впереди гулко щелкнул выстрел. Испуганным эхом метнулся между домов треск автоматной очереди. Собственно, ничего необычного в этой стрельбе не было — просто к периметру вышла еще одна тварь, — но по моей спине вдруг побежали мурашки. На мгновение я снова почувствовал упершийся мне в спину взгляд. Холодный, бесконечно злобный, бескомпромиссный… И почему-то исполненный зловещего предвкушения.

Я вздрогнул и поморщился. Осипов с хмурым любопытством взглянул на меня.

— Что такое?

— Ты веришь в предчувствия? — после паузы медленно спросил я.

— Если в твои — то верю.

— Почему?.. — Если что я и ожидал услышать, то никак не это. И потому не смог скрыть удивления. — Почему именно в мои? Я что, уже успел обзавестись репутацией провидца?

Он вздохнул.

— Я тут как-то говорил с… одним человеком… Почему, как считаешь, тебя освободили после… ну, после того, что ты сделал в прошлом году? Даже суд инквизиции не стал выдвигать обвинения. Тебе не было ничего, хотя другим и за меньшее дарили право на выбор, с последующим показательным сожжением трупа.

Я промолчал.

В чем-то Осипов был прав. Действительно, почему?.. Официальная версия — туфта. Не верил я ни в неожиданное заступничество патриарха, ни в то, что городские власти вдруг прониклись ко мне симпатией, ни в благодарность церковников за избавление мира от нового Дня Гнева. Все это ерунда. А те предположения, что у меня были, выглядели как-то чересчур уж… хлипко.

Может быть, сейчас меня наконец-то просветят… Хотя вряд ли. Если бы со мной говорил Хмырь. Или шеф. Или Ирина. Или еще кто-нибудь, в чью мудрость я мог бы поверить. Вот тогда… А Осипов… Пацан, он и есть пацан, пусть даже с мечом за плечами. Что он может сказать мне такого, до чего я сам не мог бы дойти?..