Страница 12 из 25
— Летим уже? — спрашивает. — Или нет?
Кто–то как закричит:
— Летим! Летим!
— Я боюсь, — говорит Валерка. — Зачем я только в кино не пошёл! — и зубами стучит.
Я ему говорю:
— С непривычки это бывает.
— А ты раньше летал? — спрашивает Валерка.
— Я на катере ездил. А это почти что одно и то же. Мы с отцом с катера рыбу ловили.
Вдруг выходит к нам дётчик. Улыбается, спрашивает:
— Ну как?
Валерка как заорёт:
— Ой, идите за руль! Самолёт упадёт! — И заплакал. Лётчик смеётся.
— Не беспокойся. Там ведь ещё лётчик есть.
Валерка перестал плакать.
— Эх ты, плакса! — говорит лётчик. — Девочки на тебя смотрят.
Катя услышала и говорит:
— Мы на него совсем не смотрим. Мы в окно смотрим. А лётчик не отстаёт:
— Они даже смотреть на тебя не хотят; эх ты, трусишка! Миша Колосов говорит:
— Чудак Валерка. Сначала пел, а потом стал бояться. Ленька Скориков говорит:
— Это он, наверно, от страха пел.
Тут самолёт на снижение пошёл.
Вышли мы из самолёта.
— Эх, —говорит Валерка, —хорошо бы ещё покататься.
— Вот и прекрасно, — улыбается лётчик, — сейчас будем на вертолёте кататься.
Я обернулся — нет Валерки.
— Где Валерка? — спрашивают ребята.
Наверное, он в кино пошёл!..
Лукьян
Катю вызвали отвечать урок, а Маша в окно засмотрелась. Катя подсказку ждёт, а Маша видит собаку Лукьяна и говорит тихо, вслух:
— Лукьян…
Катя думала, ей подсказали, и повторяет:
— Лукьян…
— При чём тут Лукьян?! — удивился учитель.
Учитель сердито смотрит на Катю.
Катя сердито смотрит на Машу.
А Маша спокойно смотрит в окно.
Закутанный мальчик
Этот мальчик был так закутан, что на него нельзя было смотреть без смеха. Поверх всего он был–обмотан большим шерстяным платком. Из сплошного клубка одежды торчали лишь нос и два глаза.
— Как ты на коньках катаешься? — спросил я.
— Никак.
— И на лыжах не катаешься?
— Не катаюсь.
— Вот так и стоишь у стены без движения?
— А зачем мне движенье?
— Так ты бы лучше дома сидел.
— Я вышел воздухом подышать.
— Научить тебя на коньках кататься?
— Не надо.
— Тебе одежда мешает? Так ты разденься.
— Мне холодно будет.
— На коньках холодно не бывает.
— Мне и так тепло.
— Вот чудак! Ну и стой возле стенки, только смешно смотреть на тебя. Как чучело.
— Сам ты чучело.
— Это ты, брат, чучело.
— А вот и нет.
— Как же нет, когда вон ты какой смешной!
— Не смей смеяться, я тебя стукну!
— Как же ты стукнешь? Тебе и руку поднять невозможно. Я побежал кататься.
Закутанный мальчик очень обиделся, побежал за мной, но сейчас же упал. Он встал, сделал шаг и опять упал.
— Поставьте его у стены, — сказал кто–то, — а то он так будет всё время падать.
Привычка
Не успели приехать в пионерлагерь, а уже тихий час! Не хочется человеку спать, — так нет, спи, хочешь не хочешь! Как будто мало спать ночью — ещё днём спи. Тут бы пойти искупаться в море, — так нет, лежи, да ещё глаза закрой. Книжку и то почитать нельзя. Стал я напевать чуть слышно. Напевал, напевал и заснул. За ужином думаю: «Ага, вот оно что: чтоб заснуть, нужно что–нибудь спеть. Иначе никак не уснёшь».
На другой день я как только лёг, так сейчас же тихонечко и запел. Я даже сам не заметил, как стал так громко петь, что прибежал наш вожатый Витя.
— Это что ещё за певец такой?
Я ему отвечаю:
— Я иначе уснуть не могу, вот поэтому и напеваю.
Он говорит:
— А если все запоют, — тогда что будет?
— Ничего, — говорю, — не будет.
— Тогда сплошное пенье будет, а не сон.
— А может быть, тогда все уснут?
— Ты не выдумывай чепуху, а закрой глаза и спи.
— Не могу я без песни спать, у меня без этого глаза не закроются.
— Закроются, — говорит, — вот увидишь.
— Нет, не закроются, я себя знаю.
— У всех ребят закрываются, а почему у тебя не закроются.
— Потому что я так привык
— А ты попробуй не вслух пой, а про себя. Тогда ещё скорее уснёшь и товарищей не разбудишь.
Стал я петь про себя, пел разные песни и незаметно уснул.
На другой день мы на море пошли. Купались, в разные игры играли. Потом на винограднике работали. И я перед сном забыл песню спеть. Как–то сразу уснул. Совершенно внезапно. Совсем неожиданно.
Вот это да!
Иду я как–то по пионерлагерю и в такт напеваю что попало. Замечаю, — получается в рифму. Вот, думаю, новость! Талант у меня открылся. Побежал я к редактору стенгазеты.,
Женька–редактор пришёл в восторг.
— Замечательно, что ты стал поэтом! Пиши и не зазнавайся.
Как я писал стихи
Я написал стихотворение о солнце:
— Сегодня с утра идёт дождь, — сказал Женька, — а ты пишешь о солнце. Поднимется смех и всё такое. Напиши о дожде. Мол, не беда, что дождь, мы всё равно бодры и всё такое.
Стал я писать о дожде. Правда, долго не получалось, но наконец получилось:
— Не везёт тебе, — говорит Женька, — дождь–то кончился — вот беда! И солнце пока не показалось.
Сел я писать о средней погоде. Тоже сразу не выходило, а потом вышло:
Ничто не льётся
На голову мне.
Эх, хорошо
Моей голове!
Женька–редактор мне говорит:
— Смотри, вон солнце опять показалось. ^ Тогда я сразу понял, в чём дело, и на другой день принёс
такое стихотворение:
Как я помогал маме мыть пол
Я давно собирался пол вымыть. Только мама не разрешала мне. «Не получится, — говорит, — у тебя…»
— Посмотрим, как не получится!
Трах! — опрокинул ведро и пролил всю воду. Но я решил, так даже лучше. Так гораздо удобней мыть пол. Вся вода на полу; тряпкой три — и всё дело. Воды маловато, правда. Комната–то у нас большая. Придётся ещё ведро на пол вылить. Вылил ещё ведро, вот теперь красота! Тру тряпкой, тру— ничего не выходит. Куда же воду девать, чтобы пол был сухой? Без насоса тут ничего не придумать. Велосипедный насос нужно взять. Перекачать воду обратно в ведро.
Но когда спешишь, всё плохо выходит. Воды на полу не убавилось, и в ведре пусто. Наверно, насос испортился.