Страница 31 из 73
Сначала пропали продукты. У продовольственных магазинов выстраивались длинные очереди за хлебом и молоком, почти в каждой семье можно было увидеть запасы сухарей в мешках, приготовленных «на черный день». Есть стало нечего, и купить во многих семьях было не на что. Инфляция, как смертельный вирус, уничтожала все накопления и страховки. Появилась подозрительного вида и цвета гуманитарная помощь, ввели талоны на продукты первой необходимости: на сахар, соль, муку, водку, мыло. Во всех организациях начались сокращения и увольнения: сначала незначительные, затем массовые, но сохранившим свои рабочие места радоваться не приходилось — зарплата, задерживаемая сначала на месяц-два, на ряде предприятий перестала выдаваться вообще. И никто не мог дать гарантии, что когда-нибудь эта выплата произойдет. Почти весь высококвалифицированный персонал оказался на улице. Правоохранительная система, армия — все сыпалось, разваливалось на глазах. Кто сумел, переехал в поисках лучшей жизни в Америку, Европу. Не имевшие такой возможности стали искать любую работу — уборщицами, грузчиками, продавцами на рынке… У людей из ценностей осталось только то, что находилось в квартирах и домах: мебель, техника, украшения, одежда. Участились квартирные кражи, стали массовыми грабежи на улицах — с людей снимали золото, меховые шапки, шубы, отнимали сумки. Все чаще на улицах раздавались выстрелы. Вечером отпускать детей на улицу родители боялись, в школах появилась охрана, оплачиваемая из их кармана. И все вокруг, на чем свет стоит, костерили первого президента СССР — Горбачева.
Люди старшего поколения даже в самом ужасном сне не могли себе представить, что на старости лет смогут превратиться из уважаемых членов общества в нищих. Страшно было осознавать, что дети тоже стали нищими, почувствовали, что такое — выходить на улицу и бояться, зная, что нет защиты. От власти не осталось ничего: каждый, кто не гнушался нарушать Божьи заповеди, был «сам себе власть». Но печальнее всего было полное крушение всех идеалов, надежд и светлых стремлений, которые были присущи старому времени. На смену явилась лишь темная, глухая пустота. А по телевизору разглагольствовал тот, кто заварил всю эту кашу. Единственный, кто в отличие от своих сограждан понимал, что он говорит.
Старая система несла в себе множество недостатков. Но это была система. Устоявшийся порядок, вносивший в жизнь стабильность и покой. Возможность пользоваться плюсами этой системы и планировать свое будущее. Не побоявшись разрушить, Горбачев не создал ничего взамен, волевой рукой не сохранил порядок и мир в своей стране. Полная разруха, нищета и грабежи, резко выросшая смертность и возможность разворовывать все, что только можно себе представить. СССР трещал по швам, раздираемое амбициями и возможностью силовых групп ранее дружественных государств на халяву урвать. И никто не представлял, что будет завтра.
За благородную идею гласности, многопартийности, возможности выехать за границу и зарабатывать Алексей Колесников заплатил слишком высокую цену. Поехать отдыхать, чтобы посмотреть на капитализм, уже не было средств. Гласность превратилась в появление сцен насилия и порнографии на главных телевизионных каналах, а в политику попали представители тех, кто сумел вовремя награбить и украсть. Война и то, наверное, была бы меньшим бедствием.
Алексей не попал под сокращение, но и на том заводе, где он всю жизнь проработал, начались проблемы с получением заработной платы. Мария же, недолго думая, пошла работать дворником.
Перестройка задела внутреннюю составляющую людей не меньше, чем внешнюю. Граждан, сумевших быстро подстроиться под новые реалии, было катастрофически мало. Общество не было готово к радикальным переменам. В сознание людей слишком долго вбивалась правда о том, что все, за что проливали кровь их родители, деды, все жертвы начала социалистической эпохи — ради них, ради их светлого будущего, лучшей жизни для них и их детей. И многие видели реальное воплощение благ социализма в реальности — их устраивал тот мир, в котором они жили, был понятен, привычен. И на майские демонстрации большинство населения шло как на праздник, искренне радуясь мирным лозунгам, бесплатному образованию и здравоохранению, достойной пенсии. В старом мире не было необходимости выживать, думать о завтрашнем дне. Были общественные организации, бесплатно занимавшиеся развитием их детей, работали кружки, спортивные секции, поддерживался порядок на улицах и в домах. Никто не знал, что это такое — гонка за деньгами. Идеалы, которые ставила им партия и ее вожди, были иные: «Мир. Труд. Май», «Слава героям», «Детям — прекрасное будущее», «Старикам — почет», «Дружба народов». Все были равны, жили одинаково — не бедно и не богато, не представляя, как можно жить иначе. Любой труд был уважаем, вклад, направленный на пользу обществу, приветствовался.
Наблюдая за стремительно меняющимся окружающим миром, многие не верили своим глазам, не верили, что это надолго, не верили, что правительство, заботящееся о них, не поможет, а позволит остаться целому народу в нищете, на улице.
Викин отец, как и многие другие, оказавшиеся за бортом, даже не пытался спастись, зацепившись за обломки, — слишком происходящее вокруг было не похоже на правду, вызывало больше недоумение: уж не сон ли это?
Глава 33
Проснувшись, девушка долго вертелась у зеркала. Сегодня на работе новогодний вечер, и она должна выглядеть на все сто. Наконец, оценивающе оглядев себя со всех сторон, она подарила своему отражению одобрительную улыбку. Очутившись на работе, первым делом зашла к Нине Константиновне поздороваться.
— Здрасьте-здрасьте, — ответила начальница на приветствие, по-женски придирчиво рассматривая подчиненную и улыбаясь уголками губ. — Что это вы сегодня опаздываете?
Вика извиняющимся тоном пробормотала:
— Все сегодня с утра рядятся. Ну и мне захотелось. Хорошо выглядите!
— И вы тоже, — отметила начальница и, скользнув взглядом по блузке, выдавила: — Очень секси!
Вика, сияя, прошла в кабинет к Мухину, ожидая очередного бурного всплеска эмоций.
— Оп-па! — выдохнул директор. — Нет слов!
Он демонстративно схватился за сердце и закатил глаза. Потом вылез, поправляясь, из-за стола, обошел ее кругом, восхищенно причмокивая. Вика стояла, краснея от удовольствия. После долгих раздумий и нудных походов по магазинам в ее гардеробе появились черные брюки со стрелками, отделанные розовой строчкой, черная прозрачная кофта с глубоким декольте и рукавом до локтя. Грудь и плечо украшала вышивка из крупных розовых и серебристых цветов. Осиную талию подчеркивал широкий пояс с розовыми стразами.
— Пойдем, к Вадьке зайдем!
— Зачем? — нахмурилась Колесникова.
Ее кольнуло предчувствие, что директор старается услужить хозяину, зная о симпатиях «Императора».
— Надо отчитаться! — грубо ответил Мухин.
Неожиданно для себя Вика отметила, что ее больше не трогал тон директора. Почему она так болезненно реагировала на него раньше? Ворон поднял на вошедшую парочку глаза, скользнул взглядом по смеющейся и довольной Вике, деловым тоном задал вопрос:
— Чего надо?
Директор важно и обстоятельно начал объяснять, что было сделано за несколько прошедших дней, выдавая работу Вики за совместный труд. Она уже не обижалась, подозревая, что Вадим знает, кто в их команде трудоголик и идейный мыслитель.
— А по проверке данные получила?
— Да, — кивнула Вика, — но пока неофициально. Ждем.
В эту минуту мысли ее занимало только то, что она бесподобно хороша и производит неотразимый эффект на окружающих. Вадим отправил их обратно с новым поручением. Вика недоумевала. Какой смысл в подобных отчетах о проделанной работе? Почему так трясется с этим Мухин? Пока ходишь и отчитываешься, другие, более срочные дела уплывают из рук. Ворон, наверное, не дурак. Сам знает, что за кем числится и сколько на эту работу времени уходит. Она пожала плечами и вернулась на рабочее место.