Страница 13 из 42
— Ну будет тебе от Бати! — с восхищением и ужасом сказал совершенно очухавшийся Сержант: — Излом техники органов при исполнении…
— А вездеходик-то не ваш, — сказал Илья. Вы его в совхозе на Янрэты украли… Давай, Рыжий.
Илья поцеловал пса в нос.
— Все. За мной не бегай. Вот нюхай мешок, береги… И будь здоров. — Илья опустил пса за борт. Рыжий мазнул по льду лапами, упал, но тут же вскочил и бросился за машиной.
— На месте! — крикнул Илья и, размахнувшись, швырнул рюкзак в сугроб под береговым обрывом. Пес запрыгал туда и услышал последнее слово друга: — Живи-и-и!
— Чеканутый, — сказал Сержант. — На кои тебе эта псина. Отдал бы Бате, сказал пару лозунгов. Учить надо? Он и успокоится. А шапку сошьет — и вовсе помилует. Он отходчивый.
— Эх, люди, — Илья вздохнул. — Как легко вы подонков в отцы зачисляете. Ведь он по всем человеческим статьям — подонок. Бабуля моя говорила: «Самые последние люди — христопродавцы»,
Река всхлипывала, булькала и шипела, глотая запорошенный семенами, прошлогодними листьями и обрывками ветвей береговой снег. Коричневая вода ползла к пойменному обрыву Ухватив пустой рюкзак, Рыжий пятился, пока не ощутил за спиной разогретый сыпучий песок обрыва. Дальше некуда. А вода все ползла. Вот она лизнула лапы, пошипела в камнях и осыпая в свою ненасытную утробу оттаявшие пласты песка, полезла выше. Рыжий запрыгал вдоль обрыва, ища место поотложе. Вот тут можно. Он примерился и прыгнул вверх. Передние лапы скользнули по мягким подушкам мха, и пес задом шлепнулся в воду, но прыгнул еще раз и продолжал прыгать, пока лапы не изодрали податливый мох и одна из них не уцепилась за корень ольхи. Пес вылез на обрыв, отпустил лямку рюкзака и вытряхнул воду из своего меха.
Белое солнце висело над рекой, несущей льды, горело ослепительное сияние. Река вбирала воду тысячи тундровых ручьев очищая долины, распадки и горы. Уплывали затхлые запахи а с берега уже поднимались терпкие ароматы ивняковых сережек дразнила ноздри туманная пелена пыльцы с необозримых полей пушицы, пустившей цветочные побеги прямо из-под последних корок снега. Всевластные лучи солнца тормошили землю. Рыжий лег и стал смотреть на ревущий от избытка сил живой мир. Ветер мотал кустарники, шуршал огненными ворохами прошлогодней листвы и свистел средь бурых останцов на склоне ближайшей сопки.
Время летело быстро. После прощания с другом Рыжий жил у рюкзака. Ведь это была частица друга, и пес ждал, что вот-вот появится он сам. И, уходя на поиски еды, Рыжий всегда возвращался к рюкзаку. Несколько раз по льду реки Оленьей проезжали люди на своих громыхающих машинах. Рыжий в это время прятался в кустах. Однажды появилась знакомая машина. Она остановилась выше логова Рыжего. Из нее вышли люди и пес скоро ощутил запахи Огромного и Водилы. Пришельцы полазили под обрывом, походили вдоль берега и чуть-чуть не дошли до места, где затаился пес.
— Разве тут сыщешь, — безнадежно сказал Водила. — Три хороших пурги прошло…
Они сели в машину и уехали.
А скоро пришла весна света, ночи свернулись в синие клубки к улезли в распадки, а там начали таять голубыми невесомыми туманами…
Рыжий сох на пойменном уступе и смотрел, как вода поднимается все выше. Скоро она добралась до мха под лапами. Рыжий взял зубами рюкзак и полез через полосу пойменного кустарника из своего укрытия.
Недалеко от смытого теперь логова Рыжего высился песчаный холм, отороченный каймой пожухлых трав. Это было жилище песцовой семьи, дом Нэврикук и Рэкокальгына. А дальше виднелись древние холмики поменьше, в них обитали семьи очень сварливых евражек. Вечно они тащили все, что плохо лежит v соседей и у своих родственников.
С песцами Рыжий познакомился не так давно, когда они вернулись домой после зимних путешествий. Вначале хозяева дома сторонились пса, но потом стали друзьями. Сблизила их беда. Вообще беда открывает в характерах Живущих-на-Земле многие хорошие черты.
Однажды задул пронзительный южный ветер. Он принес тепло и дождь. А следом ударил мороз, и снега вокруг превратились в ледяную корку. Тщетно семья песцов рыскала в поисках пищи — леммингов и мышей, ледяная корка крепко укрыла добычу. Зверьки похудели, шерсть их слиплась. Они целыми днями бродили в поисках еды, а вечером, усевшись на крыше своего дома, жалобно выли:
— Ка-кау! Ка-ауу! Ка-а-ау!
Со временем они вовсе обессилели. А две последних ночи даже кричать стали меньше. Нэнрикук, тяжело дыша, лежала у входа в дом а супруг обкусывал концы ивняковых веток, жевал сам и носил подруге. Рыжему стало жаль погибающих соседей. Он сел и закричал вместе с ними, но его голос никак не мог впиваться в общий тон. Не хватало голодных отчаянных нот. И тогда Рыжий понял: ведь он сыт, поэтому и не может плакать подобно песцам. А в рюкзаке еще много еды. Значит, надо сделать самое простое и естественное — поделиться с соседями; он ухватил хлеб и побежал к соседям. Они перестали жаловаться и смотрели, как пес положил еду, отбежал к кустам и там лег, дружелюбно стуча хвостом. Песцы подошли и обнюхали подарок. Это несомненно была еда. Непривычная, но еда.
— Афф! Авафф! — поощрительно тявкнул пес.
И песцы не стали долго раздумывать. Вначале сытно поела ожидавшая потомство Нэврикук, а затем перекусил Рэкокальгын. Хлеб помог соседям продержаться еще два дня, а наутро третьего началась пурга, которая и открыла дорогу к добыче.
А Рыжий познал Великий Закон Братства, помогающий всем Живущим-на-Земле переносить стихийные бедствия. С тех пор между псом и песцами установилась дружба. Нэврикук, правда, не подпускала пса слишком близко, но ее супруг не прочь был и поиграть с Рыжим в свободное время. Они притворно рычали, толкались и кружили вокруг дома, поочередно догоняя друг друга. А Нэврикук в это время дремала под щедрым солнцем у центрального входа в дом на вершине бугра, изредка поглядывая на эти игры.
Всего несколько дней назад у Нэврикук появились дети, и она почти перестала выходить из дома. Перекусит и сразу обратно Рыжий часто ложился у входа и слушал писк неведомых ему детенышей и доброе поскуливание матери. Интуитивная забота о потомстве, свойственная каждому Живущему-на-Земле, надоумила его однажды принести и положить у входа в дом полевку. Нэврикук съела ее, и тогда Рыжий стал после каждой охоты приносить часть добычи. Благо ее становилось все больше…
— Крук-ку-кул! — увидев пса, закричал длинноногий Кэтчаныр, устроивший свой дом за ручьем, текущим с гор. — Ку-рук-ку!
На всякий случай журавль предупреждал соседей о появлении пса Рыжий и с этой семьей хотел познакомиться, но стоило ему подойти ближе к гнезду, журавли подняли ужасный крик. Пес понял, что журавли не желают иметь его в числе друзей и оставил птиц в покое…
Песца у норы не было. Значит, он на охоте. Рыжий положил рюкзак в траву за бугром. Тихо — все сыты и спят Тогда Рыжий затрусил в распадок, где обитали мыши. Солнце съело утренний туман и теперь припекало довольно сильно. Именно в это время мыши любят нежиться под лучами. А до вечернего тумана было еще далеко.
Внезапно Рыжий услышал шорох, потом щелчок и дробный стук, он поднял голову и увидел летящий камень. А через несколько мгновений из хаотического нагромождения камней раздался свирепый вопль:
— Хху-у-у! Муг-гу-ху-у!
Вопль становился все сильнее, в нем отчетливо звучала злоба. И вдруг он оборвался. А потом сбоку, из другого нагромождения камней, вылез огромный и могучий Кэйнын. Рыжий узнал его в тот момент, когда образ соединился со струями запаха да, это был Кэйнын, представитель рода, истоки которого терялись в той же неизмеримой глубине веков, что и истоки рода Рыжего. Они всегда жили рядом, и медведь никогда особенно не досаждал его соплеменникам.
Кэйнын сел и, тихо поскуливая, начал вылизывать новую летнюю одежду Потом встал и отряхнулся. Еще раз внимательно осмотрев себя, медведь пошел вверх, к седловине. Интересно чем займется могучий хозяин тундры? У каменного лабиринта Рыжий задержался и обследовал застрявшую среди камней кучу шерсти. Над ней уже кружили птицы: шерсть была отличным материалом для строительства и укрепления гнезд.