Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 100 из 116



— Тогда давай договоримся никогда больше не смеяться друг над другом, — предложил Ручеек. — Если какие-то слова будут походить на насмешку, мы с тобой будем знать, что никто из нас не хотел ничего плохого.

— Если Демвур возьмет тебя на работу — что вряд ли — и если мы с тобой будем после этого видеться — что тоже вряд ли, — тогда да, я согласна.

— Спасибо.

— Во всяком случае, не смеяться над твоим лицом, — добавила Жаворонок и улыбнулась, по ее улыбке было ясно, что она и вправду не имела в виду ничего плохого.

«Придется мне прятать лицо, — подумал Ручеек, — и скрывать имя. Лицо кажется людям оскорбительным, имя — нелепым. Подумать только: мне пришлось проделать такой долгий путь, чтобы узнать об этом!»

Некоторое время они шли молча. Потом Ручеек, не удержавшись, спросил:

— А что не так с моим лицом?

— Ничего, — ответила Жаворонок. — Ты не красавец, но и не урод.

— А почему ты сказала, что у меня гордый вид?

— В целом. Из-за выражения.

— А что не так с выражением?

— Не знаю, — раздраженно бросила Жаворонок. — Просто у тебя вид такой — как у статуи.

— А что такое статуя?

— Как бы тебе объяснить… Статую делают из камня, металла или глины. Она изображает человеческое лицо — только оно не шевелится и всегда остается одинаковым.

— Мое лицо шевелится. Я разговариваю, улыбаюсь, смотрю в разные стороны, киваю.

— Сейчас же перестань это делать, а то уронишь кувшин!

— Тебе обязательно нужно было наполнять его до краев?

— Может, отдашь его мне? Я понесу.

Чтоб девчонка несла то, что не может дотащить он?!

— Я сам.

— Хочешь знать, что не так с твоим лицом? Вот прямо сейчас ты злишься на меня — за то, что я налила в кувшин так много воды, и за то, что предложила забрать его у тебя. Но это на твоем лице не отражается. Ты шевелишь губами, смотришь в разные стороны, но никак не проявляешь того, о чем думаешь, поэтому кажется, что ты считаешь себя лучше меня, и я тебе настолько безразлична, что ты вообще никаких эмоций не испытываешь.

— Я вправду злюсь. Если по лицу этого не видно — что я могу сделать?

— Вот сейчас ты тоже злишься — и этого опять же не видно.

Ручеек скорчил страшную гримасу.

— А теперь?

— Теперь ты выглядишь как урод. Но все равно такое впечатление, будто на самом деле ты этого не имеешь в виду.

Узнать о себе такое — да, это поразило Ручейка.

— Почему же мне никто никогда об этом не говорил?

— Может, они думали, что ты очень гордый и терпеть их не можешь, а тогда какой смысл?

— А почему же ты мне все объяснила?

— Потому что я видела, как Везера сшибла тебя наземь, и понятно было, что тебе плохо и ты хочешь пить. Но лицо у тебя было гордое, и я решила, что ты мужественный. Ты же утверждаешь, что вовсе не гордый, и получается, наверное, что не мужественный, так что… нет, мы договаривались не насмехаться… Я тебе верю. Верю, что это от тебя не зависит. Но знаешь, чем тут можно помочь? Не поднимай головы. Тогда у тебя будет смиренный вид. И станет не так заметно, что лицо у тебя неподвижное. Людям уже не будет хотеться дать тебе по шее.

— Тебе хочется дать мне по шее?

— У меня на это два ответа. Нет, потому что ты несешь для меня воду. И нет, потому что не очень-то мне хочется давать тебе по шее, я этого делать и не собиралась, так что, если ты пытаешься выяснить, не получится ли подобраться ко мне поближе…

Ручейку надоели предположения Жаворонка о том, что он питает к ней интерес подобного рода. Поэтому он прибавил шаг и быстро обогнал девушку.

— Эй, помедленнее! Осторожно! — вскричала Жаворонок. — Ты же его уронишь, разобьешь, разольешь!

Вода и вправду расплескивалась, потому Ручеек внял этим возгласам, и девушка снова оказалась рядом.



— Значит, я тебе не нравлюсь, — вздохнула Жаворонок, — Так я и поняла.

— Ты мне очень даже нравишься, — возразил Ручеек. — Ты мне помогла. Я просто не хочу от тебя ничего, кроме возможности получить работу. Мне нужно заработать немного этих самых денег, или монет, или как там вы их называете. И может быть, глоток воды, когда мы дойдем.

— Это будет сейчас, потому что мы уже пришли.

Жаворонок подвела его к дверному проему в большой, высокой каменной стене.

Девушка остановилась у дверей и свистнула; свист ее походил на птичью песню. Она улыбнулась Ручейку и произнесла:

— Жаворонок.

Дверь отворилась, и на мгновение Ручейку почудилось, что произошло это по волшебству. Но нет — за дверью стоял высокий, глуповатого вида мужчина. Он им и открыл. Жаворонок бойко нырнула в проем.

— Впустишь моего парня, ладно? — обратилась она к привратнику.

Ручеек сначала разозлился, но потом понял, что девушка просто шутит. Кроме того, она была его единственной надеждой напиться и получить еду. По крайней мере, она дала ему возможность оказаться в доме. Она могла бы велеть привратнику, чтобы тот забрал кувшин и прогнал Ручейка. И он ничего не смог бы поделать, точно так же, как с теми людьми на грузовом плоту. Его впустили. Это уже хорошо. Так что Ручеек промолчал и просто последовал за Жаворонком во двор.

Девушка привела его к каменному сооружению высотой в полтора человеческих роста, с обеих сторон были пристроены каменные лестницы. Жаворонок жестом велела Ручейку подниматься за ней. Когда он добрался до верха, она уже открыла небольшой люк в крыше этого сооружения.

— Лей сюда.

Ручеек повиновался.

Девушка забрала у него кувшин.

— Теперь я понесу.

— Но он пустой, — заметил Ручеек.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но чаще всего люди разбивают кувшины именно в этот момент. Опустев, он вроде как делается легким, и человек перестает осторожничать. А если кувшин разобьется, неприятности будут не у тебя, а у меня. Поэтому я понесу его сама. И не стой у меня на дороге, Ручеек. Спускайся вниз, или я буду над тобой потешаться.

— Тогда ты станешь клятвопреступницей.

— Я обещала не насмехаться над твоим лицом — а ты как раз будешь ко мне спиной, так что я ничего не нарушу.

— Смейся, если хочешь. Мне все равно.

Ручеек кое-как спустился с лестницы и направился к двери в стене сада. Глуповатый рослый привратник по-прежнему стоял на своем месте.

— Погоди! — окликнула его Жаворонок. — Ты что, правда сердишься?

— Нет. Я просто нуждаюсь в глотке воды, в какой-нибудь еде и в работе, а тут я, видимо, ничего этого не найду.

— Почему — из-за того, что я тебя дразнила?

— Из-за того, что дразнила, хотя пообещала этого не делать, — сказал Ручеек. — Ты не держишь слово.

Жаворонок схватила его за рубашку — а девушкой она была сильной — и посмотрела в лицо.

— Это вовсе не насмешка. Это дружба. У тебя что, никогда не было друга?

Ручеек готов был огрызнуться в ответ, но вдруг понял: а может, и так.

— Насмехаться — это если б я выставляла тебя на посмешище при людях, чье мнение для тебя важно. Этого я делать не стану, потому что дала слово, и еще потому, что я с людьми так не поступаю. Как тебе удалось дожить до своих лет и ничего не узнать о людях? Где ты рос — в пещере?

«Нет. В доме своего отца».

Жаворонок снова потянула его за рубаху, и Ручеек последовал за ней на другую сторону цистерны, в которую только что вылил воду.

Внизу — так низко, что Жаворонку пришлось пригнуться, — обнаружилось отверстие. Девушка сунула под него одну из чаш, взяв ее на столике неподалеку. Она поставила чашу ровно в середину круга, вырезанного в каменном основании, а потом нажала на камень рядом. И тут же полилась струйка воды. Вода текла ровно и споро, и чаша наполнилась куда быстрее, чем ожидал Ручеек.

Жаворонок убрала руку с камня — и процесс тут же остановился. Девушка вручила чашу Ручейку.

Тот ее торжественно принял. Это было дарение воды, потому Ручеек пробормотал благодарственную молитву и протянул чашу обратно Жаворонку.

— Ой, я и забыла, что ты из набожной деревни! — воскликнула девушка. — Слушай, а это не будет значить, что мы поженились или еще чего?