Страница 4 из 6
Вот тут я, честно говоря, вообще перестал его понимать. Мне показалось, что он хочет отвести меня на почту[11].
Я знал, что такое почта – я много раз был там с Аминой. На почте можно купить марки или позвонить из телефонной кабины родственникам в Алжир. При чем тут конфеты «Пец». А, я понял. На почте еще выдают деньги.
Нужно сунуть в окошко листок с цифрами и подписью, а кассирша даст тебе несколько стофранковых купюр. Я поднимаю голову и смотрю на директора, который крепко держит меня за руку – и больно-то как..
– Нам незачем идти на почту, уверяю вас! Я не смогу заплатить, потому что у меня нет листка с цифрами.
Директор с недоумением смотрит на меня. Похоже, он ничего не понял.
– Ты вообще чего несешь? Ну да ладно, в полиции разберутся.
Да он просто идиот! На почте нет полицейских. А хоть бы и были – не думаю, что они станут платить за мои конфеты.
Наконец мы входим в какое-то серое помещение. Это совсем не похоже на почту. Вдоль стен на стульях сидят люди. За письменным столом какой-то человек в синей форме, он смотрит на нас. Даже не поздоровавшись, директор магазина начинает вопить:
– Я поймал этого воришку с поличным у себя в магазине! Схватил на месте преступления!
На месте преступления! Кажется, он смотрел слишком много фильмов про комиссара Коломбо. Я склоняю голову набок и стараюсь походить на цыпленка Калимеро[12], когда он произносит свою коронную фразу: «Разве это шправедливо? Это шлишком нешправедливо!»
– Полюбуйтесь! – Директор вываливает мою добычу на стол перед полицейским. – Целый пакет! И я готов поклясться, что это не в первый раз!
Полицейский пытается от него отделаться:
– Очень хорошо. Оставьте его нам, мы разберемся.
– Да, но проследите, чтобы он был хорошенько наказан! Пусть это послужит ему уроком! Я не хочу, чтобы он снова таскался ко мне в магазин!
– Я вам уже сказал, что мы разберемся.
Наконец директор уходит. Я стою перед полицейским и уже не притворяюсь несчастной жертвой. На самом деле все это меня развлекает. Я не боюсь, да и чего мне бояться. В магазине прямо у меня перед носом лежали сладости. И, разумеется, я их взял. Я наивный и доверчивый, я думал, что они лежат там как раз для этого – ириски «Карамбар», жевательный мармелад «Клубника Тагада», «Пец» с фигурками Микки-Мауса, робота Грендайзера и космического пирата капитана Харлока….
Полицейский приводит меня в кабинет, где сидят двое его коллег:
– Директор «Призюник» поймал его, он набрал там всего с полок.
Я тут же его перебиваю:
– Не с полок, а рядом с кассой! Там, где конфеты!
Полицейские улыбнулись. Я не знал, что никогда больше не увижу в полиции таких доброжелательных лиц.
– Любишь конфеты?
– Ну да, конечно!
– Конечно… Ну тогда попроси родителей, чтобы они тебе их покупали. Договорились?
– Да… Договорились.
– Ты сможешь сам найти дорогу домой?
Я киваю.
– Ну и хорошо. Давай, беги.
Я уже стою на пороге и слышу, как они говорят о директоре магазина:
– Нет, что он себе вообще думает? Мы что, должны были закатать его в тюрягу?
* * *
Вау! Я супермен! Я сумел тайком сунуть себе в карман три пастилки в шоколаде. Заворачиваю за угол и запихиваю в рот первую. Когда я подхожу к дому, сласти как раз заканчиваются. Навстречу идут мама с братом, они вышли за покупками. Брат тут же спрашивает:
– Что это ты ешь?
– Конфету.
– А где ты ее взял?
– Меня угостили.
– Я тебе не верю.
Я улыбаюсь, по уши перемазанный шоколадом.
4
Французы растут с удавкой на шее. Родителям так спокойнее: они контролируют ситуацию. Ну, или им так кажется… Я видел, как они по утрам ведут своих детей в школу – за руку, до самой ограды – и говорят на прощание всякую чушь, которая, по их мнению, должна поддержать ребенка на весь день:
– Будь умницей, дорогой, учись хорошо!
Они думали, что учат детей быть сильными, чтобы выжить в безжалостных джунглях школьного двора, где сами они тридцать лет назад потерпели неудачу. На самом-то деле они лишь заражали их своей слабостью.
Чтобы побеждать, у каждого должно быть оружие. И чем раньше начнешь, тем лучше. Я был самым малорослым и далеко не самым сильным, но всегда нападал первым. И всегда побеждал.
– Давай сюда свои шарики.
– Нет, это мое!
– Теперь мое. Давай сюда, я сказал.
– Не хочу!
– Уверен?
– Ладно, ладно… На, забирай…
Уроки меня вообще не интересовали. Похоже, нас там вообще считали идиотами. Мое имя означало «Почитай Ямина» – и что же, по-вашему, я стал бы выставлять себя дураком и декламировать перед всем классом фигню про быков и лягушек? Нет уж, пусть ребятки сами попыхтят.
– Абдель Ямин, ты выучил стихотворение?
– Какое?
– Басню Жана де Лафонтена, которую я задавал на сегодня.
– Жана де Лафонтена? А почему не Манон с Источника[13]?
– Очень хорошо. Похоже, ты знаешь, кто такой Марсель Паньоль?
– Мне больше нравится Гиньоль[14].
– Селлу, вон из класса!
* * *
Я обожал, когда меня выгоняли. Учитель считал это наказание самым унизительным – тогда как я получал прекрасную возможность наконец-то заняться делом. Архитектор, разработавший проект типовой парижской школы, не предполагал, что однажды в ее стенах окажется гадкий маленький Абдель. Или же, наоборот, он решил облегчить мне жизнь..
В коридорах к стенам были прибиты вешалки для одежды. Снаружи, а не внутри! Так, что там в карманах? Один франк, два, а иногда, в особенно удачные дни, и все пять! О-о-о-о-о, а тут что? Печенье, а здесь конфеты! Меня выгнали из класса? Вот горе-то!..
Я представлял, как по вечерам дети хныкали дома:
– Мама, я не понимаю, куда делись мои деньги…
– О, ты снова не следил за своими вещами! Больше я тебе денег не дам, так и знай!
Но через некоторое время родители давали детям деньги, и маленький Абдель опять собирал урожай.
* * *
В день, когда мне стукнуло десять, учитель вместо подарка на день рождения снова выгнал меня из класса и в очередной раз предоставил возможность проинспектировать куртки одноклассников. Тогда я и обнаружил кусочек картона, который стоил дороже золота. Он был завернут в бело-розовый носовой платок и спрятан в кармане пальто одной из девчонок.
На ощупь он казался толще купюры, больше, чем билет в кино, и я никак не мог понять, что это такое. Я вытащил находку из кармана. Фотография. Это был поясной портрет хозяйки пальто – на котором она была абсолютно голой. Признаюсь, давно шарил по карманам, но такого еще не видел. Тем не менее я тут же сообразил, какую выгоду смогу извлечь из этой находки..
– Ванесса! Дорогая Ванесса, кажется, у меня есть что-то, что принадлежало тебе… – Я сделал вид, что дергаю себя за соски. – Кажется, они начали расти?
– Абдель, сейчас же верни фотографию!
– Нет-нет, она очень красивая, я оставлю ее себе.
– Отдай сейчас же, или я…
– Или ты что? Расскажешь директору? Уверен, он тоже захочет посмотреть.
– Чего ты хочешь?
– Пять франков.
– Хорошо. Завтра принесу.
* * *
Но сделка затянулась. Пять франков – слишком мало, и я попросил еще, а потом еще. Это была игра, я веселился как сумасшедший, но Ванесса не могла этого больше выносить и положила конец моим развлечениям. Однажды вечером, когда я вернулся домой, родители сказали:
– Абдель, мы идем в участок.
– Вы хотите сказать, на почту?
– Нет. Нас вызвали в полицию. Что ты натворил?
– Я? Э-э… Ничего! Честно, я понятия не имею…
Я прекрасно знал, что рыло у меня в пуху, но и подумать не мог, что дело в невинных проделках с фотокарточкой. Когда полицейский объяснил, зачем нас вызвали, я с трудом удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением.
– Господин Селлу, вашего сына Абделя Ямина обвиняют в вымогательстве.
Белькасим не понимал, о чем речь, да и я сам не врубался, пока не прозвучало имя Ванессы. Нас отпустили после того, как я пообещал завтра же вернуть фотографию владелице. Родители толком ничего не поняли и не задали мне ни одного вопроса. Мы молча вернулись домой. Я не был наказан ни дома, ни в школе..