Страница 64 из 83
Последнюю фразу Ван Хаутем оставил без ответа. Он отдавал дань уважения изощренной ловкости, с какой Фрюкберг сочинял все новые и новые подробности, и решил покуда не обращать внимание шведа на противоречия в его показаниях. Вероятно, жизнерадостный Дан Рулофс гордо продемонстрировал товарищу по пансиону своего жуткого Otto redivivus. Может быть, скульптор использовал соседа как подопытного кролика, чтобы проверить на нем действие своего фантастического изваяния. Что же получается? Рулофс дал Фрюкбергу прекрасную возможность объяснить свое внезапное бегство из этого дома. Но подозреваемый не из тех, кто бежит от глиняной куклы, вымазанной фосфором. Ван Хаутема на такую удочку не поймаешь!
— Почему же вы решили поселиться в «Гронингене»? По-моему, там значительно хуже, чем у Фидлера.
Фрюкберг повторил свой обычный равнодушно-неопределенный жест.
— Это недалеко от моей конторы. Кроме того, в дальнейшем я собирался подыскать другой пансион по своему вкусу.
Со вздохом удовлетворения Ван Хаутем отметил, что последующие слова шведа подтверждают догадки, возникшие у него во время допроса.
— Кстати, комиссар. Похоже, в ближайшие дни мне едва ли представится возможность попасть в свою комнату в гостинице. Вы не могли бы распорядиться забрать оттуда мой багаж и сохранить его где-нибудь? И сообщить, что я освобождаю номер?
С подчеркнутой готовностью Ван Хаутем сделал пометку в блокноте.
— Все будет сделано.
Комиссар задал еще несколько вопросов, хотя ответы арестованного мало его интересовали, и скоро отослал Фрюкберга в камеру. Сонливость, которая совсем недавно тяжко давила на веки, совершенно прошла. В тишине раннего утра, один в безлюдном управлении, он снова и снова анализировал наиболее сомнительные моменты бойких показаний, сосредоточив все свое внимание на запутанных обстоятельствах дела. Лист блокнота постепенно заполнился перечнем заданий для сотрудников на предстоящий день, а комиссар, отложив блокнот в сторону, еще долго пристально смотрел перед собой, погруженный в размышления.
Ван Хаутем был убежден, что и Фрюкберг, и фройляйн Мигль имели самое прямое отношение к внезапному появлению сорока восьми драгоценных камней, спокойно лежащих сейчас в сейфе. Ясно было также, что находку морфия следует рассматривать как случайность, никак не связанную с главной проблемой. Безусловно, надо проверить, не является ли фантастическая история с таинственным пакетом, который через Фрюкберга должен был попасть в руки Макдоналда, чем-то большим, нежели явной ложью; но, если интуиция не обманывает Ван Хаутема, полиция только зря потратит время, ей этого не выяснить. И всякий раз мысли комиссара возвращались к туманной гипотезе, которая никак не покидала его. Доставка бриллиантов для «менеера из четвертого номера», после того как Фрюкберг уже уехал оттуда, была каким-то особым маневром, по каким-то причинам она была необходима, чтобы отвлечь внимание от чего-то гораздо более важного и значительного. У таких ловких мошенников, как эти гангстеры с Ривьеры, подобных ошибок не бывает!
Он бросил быстрый взгляд на стенные часы. Пять! Бернская полиция, вероятно, еще спит, но он решил попытаться и заказал срочный разговор с Центральным полицейским управлением в швейцарской столице. К его удивлению, соединили очень быстро, и к телефону подошел старший инспектор ночной смены. Труди Мигль? Конечно, бернской полиции она известна! Лучший детектив-женщина в бюро Людвига Целлера! Ван Хаутем сообщил личные приметы. Все полностью совпадало, и как дым исчезли всякие сомнения, действительно ли молодая женщина та, за кого она себя выдает. Известно ли им, хотя бы в общих чертах, над чем сейчас работает фройляйн? Нет. Целлер ведет одновременно множество самых разнообразных и всегда очень больших дел. Крупные кражи, исчезновение известных людей, запутанные шантажные аферы. Интересуется ли Целлер торговлей наркотиками? Совершенно исключено! Бюро Целлера — предприятие частное, а для них самое важное — положительное сальдо при подсчете выручки и затрат! Он принимается за расследование, только получив в руки чек на кругленькую сумму. Погоня за кокаином и морфием большой выгоды не сулит. И бернец процитировал поговорку на международном воровском жаргоне, которую Ван Хаутем сегодня уже слышал: «Целлер любит не «снег», а «лед»!» Каковы взаимоотношения между целлеровскими сотрудниками и официальной полицией? Практикуется ли взаимопомощь и обмен информацией? Коллега на том конце провода не сразу совладал с приступом смеха.
— Ну и оптимисты вы там, в Амстердаме! Хотел бы я увидеть хоть одного частного детектива, который выложит свои карты на стол. Да, они очень даже не прочь узнать, что известно нам, но то, что добывают сами, тщательно прячут. А что, Труди работает в вашем городе?
Ван Хаутем подтвердил, что это так, что он допрашивал ее в связи с собственным своим расследованием и очень сомневается в ее показаниях. В Берне опять смеялись долго и громко.
— Смотрите за ней в оба, комиссар! Она умней большинства профессиональных сыщиков, и, если она преподнесет вам какую-нибудь, пусть самую правдивую, историю, можете быть уверены, что на девяносто процентов это выдумка. Не будь она такой скользкой штучкой, Целлер не платил бы ей такого жалованья, о каком мы, служаки, не смеем и мечтать.
Поблагодарив за информацию, Ван Хаутем повесил трубку.
А предмет этого краткого разговора тем временем с широко открытыми глазами лежал, не зажигая света, у себя в комнате. Не то чтобы Труди не давали спать неожиданные события той ночи. Когда Ван Хаутем отправил ее наверх и она поняла, что пока надо расстаться с надеждой установить контакт с Фрюкбергом, природа взяла свое, и, несмотря на только что пережитые волнения, она крепко уснула. Но профессия приучила ее отдыхать урывками, и уже через какой-нибудь час ее деятельный мозг смог вновь заняться нерешенными вопросами. Проснулась она сразу, и опять перед ней встала проблема, с которой она заснула.
Что, собственно, известно этому дюжему комиссару с невыразительным лицом и отеческими манерами?
По какому-то наитию Труди отдала в руки полиции обнаруженный ею склад морфия, как бросают собакам жирную кость с мясом, и от нее не укрылось, что Ван Хаутем — при всем старании казаться невозмутимым — был ошеломлен ее находкой. Но удастся ли этим отвлечь его от другого преступления, куда более важного для швейцарки? Что ему известно о попытках вывезти из Европы драгоценности, награбленные на Ривьере? Как он дознался, что Фрюкберг участвует в транспортной цепочке?
Она включила лампочку у постели и закурила. Не по своей вине заблудилась она в этом лабиринте, но, чтобы выбраться из него, понадобится весь ее опыт, все ее искусство. До сих пор все шло прекрасно, а вот сейчас как будто нашла коса на камень — только из-за того, что расследование завело ее в страну, языка которой она не знала и в которой блуждала как в потемках. Нидерланды считались добропорядочным уголком Европы, и впечатление, произведенное на нее комиссаром и его помощником, не противоречило этому отзыву. Они отнеслись к иностранному частному детективу без явной враждебности, но все же их поведение не внушало надежды на тесное сотрудничество. Труди легко могла назвать немало мест, где чек от Людвига Целлера сотворил бы чудеса; но здесь этот номер не пройдет! С этим комиссаром, поседевшим на службе, даже ее женские чары бессильны. Вот если бы сговориться с судебным чиновником, который будет вести предварительное следствие…
А ведь как удачно все складывалось, как она надеялась в корне изменить свою жизнь! С той самой минуты, когда Целлер подключил ее к расследованию крупнейшего массового грабежа в Ривьере — а это произошло сразу, как только французская полиция убедилась, что ее мечты молниеносно раскрыть дело развеялись как дым, — с той самой минуты Труди оказалась лицом к лицу с труднейшей проблемой, которую никак не может разрешить: она впервые начала серьезно задумываться над своим местом в жизни. Учитывая свою молодость, она не имела оснований жаловаться на заработок. На свете очень мало женщин ее возраста — не считая, конечно, кинозвезд, — чей труд оплачивался бы так высоко. Однако нельзя упускать из виду, что вознаграждение, получаемое ею за такое опасное ремесло, не идет ни в какое сравнение с тем, сколько на этом зарабатывают другие. И сейчас, если она сумеет успешно выследить ривьерскую добычу, это несоответствие достигнет высшей точки. Ведь на сей раз дело идет не о раскрытии ограбления банка на жалкую сумму в несколько миллионов. Стоимость ривьерских драгоценностей составляет не менее ста двадцати миллионов швейцарских франков. Ну и что?… Целлер, как водится, выдаст ей премию, но львиная доля выручки достанется страховым обществам. А они и без того достаточно богаты. Стоит только посмотреть на роскошные здания их правлений и контор, и поймешь, что они прекрасно выдержат любые убытки! Что останется, проглотит Целлер, человек, который начал как полицейский детектив, затем основал в Берне частное сыскное бюро и сколотил на этом солидный капитал. Похоже, все бюро работает только на его мотовку жену и беспутных деток, которые взапуски норовят просадить как можно больше отцовских денег.