Самый красивый конь

— Равняйсь, смирно! Тема занятия: преодоление препятствий. Высота барьера — тридцать сантиметров. Садись! Размять лошадей. «Ну вот, — думает Панама, разъезжая по манежу: вольт-поворот налево, вольт-поворот направо, шагом, рысью. — Ну вот, сегодня самое интересное начинается. Сегодня будем прыгать». Денис Платонович рывком поднимается в седло. Резко набирает повод. Рысью, рысью, поднял в галоп.

— Посыл! — вскрикивает он, и конь перелетает жердочку. — Ясно? Повторяю! Теперь попробуем сами. Пономарев, пошел! Посыл! Лошадь вдруг проваливается вниз, и седло больно ударяет Панаму.

— Отстал! Огладить лошадь. Повторить. Пошел… Посыл! Поторопился. Огладить коня, повторить. Второй, третий, седьмой раз… Панама уже все понял, а вот сделать не может.

— Пономарев, не горячись! Спокойнее! Коня нервируешь. Повтори.

— Денис Платоныч, — говорит Панама, — помогите шамбарьером. Я никак момент поймать не могу. Что-то дрогнуло в лице старика.

— Хорошо, — говорит он, — только не горячись. Длинный бич змеится по песку.

— Вперед! Посыл! — Короткий удар по голенищу Панаминого сапога.

— Есть! — радостно вскрикивает мальчишка. — Есть! Поймал!

— Конечно, есть! — весело отвечает тренер. — Раз сам бич попросил, не может не быть. Мне кажется, Пономарев, вы становитесь всадником. У Панамы от этих слов делается горячо в груди.

— Можно еще?

— Ну, разве что разок, а то ты совсем коня замотал. Повод не затягивай. Руки мягче в кистях. Пошел! А в дальнем углу манежа тренируются мастера. Манеж заключил контракт с киностудией, и вот теперь конники учатся падать. Панама вышагивает усталого коня и следит, как падает Борис Степанович. Вот он поднял коня в галоп. У того на передних ногах, чуть выше копыта, привязаны ремни-штрабаты, концы их у всадника в руках. В короткое мгновение, когда передние копыта отрываются от земли, нужно дернуть за ремни: конь и всадник летят через голову. Каждый раз, когда всадник делает подсечку, у Панамы обрывается сердце, и в то же время ему хочется попробовать самому.

— Что, Игорь, — кричит Борис Степанович, — похоже?

— Здорово! Очень здорово! — откликается Панама. — А вы не устали?

— Нельзя уставать! Во вторник съемка. А конь еще падает плохо, если упадет на жесткий грунт, может пораниться. Нужно научить его на бок падать. Я еще плохо ему голову поводом направляю… Так что никак нельзя уставать.

Глава шестнадцатая. ОПЕРАЦИЯ «ПОДКОВА»

И название придумал и сам себя руководителем назначил Столбов. Он раздобыл темные очки, которые закрывали пол-лица, берет, а подбородок прятал в поднятый воротник пальто. И вообще напустил на себя такой таинственный вид, что прохожие останавливались и ошарашенно смотрели ему вслед.

— Так! — сказал он через два дня на совете звена. — Все узнал. Объект расположен во дворе дома в двух автобусных остановках отсюда. Охрана: две собаки-дворняги на цепи и старуха. Старуха иногда уходит пить чай, тогда ее сменяет старик. Вот план местности. Четыре головы склонились над листом кальки.

— Ясно? — шепотом спросил Столбов.

— Не-а! — так же шепотом ответили заговорщики.

— Забор. Две доски. Я их уже выломал — висят на одном гвозде. Проходим во двор. Я нейтрализую собак. Девочки: одна следит за проходной, вторая у забора. Ты, Панама, и Бычун, твой партнер, проходите на объект. По окончании работ операция свертывается в обратном порядке. Время операции: двадцать ноль-ноль — сейчас уже рано темнеет. Сбор в сквере у автобусной остановки завтра. Пароль: «Панама», отзыв: «Подкова»! Вечер следующего дня был на редкость гадким. Мелкий дождь вперемешку с какой-то мглой висел в воздухе. Тускло светили фонари. Панама и Бычун спрыгнули с автобуса и, озираясь, вошли в сквер.

— Пароль! — Из темноты выступил Столбов.

— «Подкова»! — сказал Панама.

— Сам ты подкова! То есть ты Панама, а это пароль. Тьфу, запутал… Специалист — он?

— Да. Знакомьтесь.

— Не нужно, — остановил Столбов. — Лучший способ не проболтаться ничего не знать. Ну что ж, пошли. Наши люди уже на местах. Прижимаясь к стенам домов, они дошли до ворот. У проходной стояла Юля.

— Бабка ушла. Дед сидит, — сказала она.

— Тихо, — зашипел Столбов, — ты что, всю операцию провалить хочешь? Маша заботливо придерживала доски, когда они лезли во двор.

— Так! Где же тут собаки?

— А их дед в проходную забрал.

— Тем лучше. Путь свободен. Вперед!

— Слушай, — спросил Панама Бычуна, — а ты ковал когда-нибудь?

— Вообще-то нет, — ответил Бычун. — Но ты не волнуйся, все будет нормально. Я вчера специально главу в учебнике коневодства чуть не наизусть выучил. Подкуем! В бараке было темно, маленькая лампочка, желтевшая в коридоре, казалось, только подчеркивала эту темноту.

— Ну, давай с крайней и начнем. Сначала снимем старые подковы. Ну-ка, дай ногу! Кому говорю, дай! Ах ты, чтоб тебе!.. Игорь, давай вместе ногу подымем! Они отодрали одну подкову, вторую… Лошади хрупали сено и грустно, по-стариковски, вздыхали время от времени.

— Эх! Вот незадача! — сказал Бычун. — Наши подковы не подходят — малы.

— Что же делать? — спросил Столбов.

— Ничего. Мы старые поставим. Только копыта расчистим и поплотнее поставим.

— Подождите, — сказал Столбов. — Давайте посмотрим, может, у какой-нибудь лошади копыта подходящие… Дай подкову. Сейчас примерю. — И он пошел в соседнее стойло.

— Стой! — выпрямился Бычун. — Здесь кто-то есть. Они замерли. Осторожно скрипнула дверь.

— Мальчики! — раздался шепот. — Вы где? — Это была Юля.

— Ты почему покинула пост? — взвился Столбов.

— Да, — капризно сказала она, — я тоже хочу посмотреть, как лошадок подковывают! И еще мне нужна старая подкова на счастье, я вообще уже вся промокла. Давайте работайте, я буду вам помогать… Ты ноги у лошадки смотрел, ну и смотри себе на здоровье, а я ей сена дам. — И она стала шарить в кормушке.

— Ну знаешь… — начал возмущенно Столбов и вдруг, как-то странно рявкнув-икнув, отлетел к стене. — Ой! — завопил он, схватившись за живот. Ой, лягнула! Ой, лягнула!

— Тише ты! Тише! — шептал Панама. И тут раздался такой вопль, что на него разом откликнулись собаки в проходной.

— Крыса! Крыса! — истошным голосом визжала Юлька.

— Бежим! — крикнул Бычун. Они подхватили Столбова — тяжелый, черт! — и поволокли к дверям; когда подбежали к двери, то услышали, как торопливо громыхает замок.

— Есть! — как-то отчаянно сказал Бычун. — Попались…

Глава семнадцатая. «КУЗНЕЦ, ТЫ КУЗНЕЦ, РАСКОВАЛСЯ ЖЕРЕБЕЦ…»

— Что там стряслось, папаша? — спросил старшина Никифоров, слезая с мотоцикла. Старшина был грузный, в свете мотоциклетной фары его плащ блестел и делал Никифорова похожим на пожилого кита, зачем-то вылезшего на берег. Старик сторож, с трудом сдерживая собак, заторопился:

— Я так понимаю — воры!

— Прямо так сразу и воры. Тихо! — сказал Никифоров собакам, и те, жалобно вякнув, сразу замолчали.

— Воры, воры и есть! Несколько человек! А может, фулюганы какие…

— Вот это скорее! Ну давай глядеть, кого ты там запер.

— Товарищ милиционер! — услышал Никифоров тоненький голосок. У забора стояла девчонка. Она вся промокла, и дождевые капли покрывали ее лоб и щеки, как роса. Они скатывались за воротник, но девчонка этого не замечала, а только нервно сдувала капли с верхней губы.

— Товарищ милиционер, мы не воры и не хулиганы…

— А кто это «мы»?

— Ребята!

— Так уже легче! — сказал Никифоров и отбросил капюшон. — А вы, папаша, сразу: «Воры, воры»… Хорошо еще, целый наряд не взбаламутился. Ну что, девочка, на лошадках поездить захотелось? «Неуловимых мстителей» насмотрелись? Только, брат, адресом ошиблись. На этих лошадках только навоз в поля вывозить…

— Нет, мы не кататься, мы подковать.

— Чего?

— Лошадей подковать. А то они подкованы плохо…

— Видал, папаша? А ты говоришь, «воры». Это, брат, юные кузнецы или, как там, отряд «Красный молоток»…