Первый атт

– Видите ли, сэр, – сказал Ларример с достоинством, – этот господин немного слишком колюч. И когда намедни вы поручили мне включить освещение… А это вдобавок были мои лучшие брюки, сэр. Прошу прощения, сэр.

– Разумеется, мы его подвинем, – сказал я, сдерживая усмешку. Удивительно, почему меня мои кактусы никогда не колют? Может быть, дело в отношении? Ларример считает, что подобное занятие джентльмену не пристало, но увы… я предпочитаю общество моих колючих друзей любому другому. И, между прочим, сам дворецкий подолгу беседует со своей золотой рыбкой Атенаис!

– Позволено ли мне будет также заметить, сэр… – Дворецкий деликатно выждал и, не получив возражений, продолжил с укоризной: – Вы забыли поменять глаз, сэр!

И протянул мне маленькое карманное зеркальце. Из зеркальной поверхности на меня уставились разноцветные глаза: карий и бледно-голубой. Зрелище и вправду было презабавное. Особенно хорош бы я был в роли какого-нибудь злодея: прекрасные приметы! То-то инспектор так на меня вытаращился!

Пришлось под неусыпным надзором Ларримера (интересно, почему он не сообщил мне о моем упущении до того, как я вышел из дому?) менять глаз на более приемлемый по цвету.

– Ларример, я буду обедать через час, – сказал я, закончив приводить себя в порядок.

– Как прикажете, сэр! – с каменным выражением лица согласился дворецкий, хотя любые нарушения режима он категорически не одобрял.

Когда Ларример отбыл на кухню, я принялся прохаживаться по оранжерее, размышляя о том, что дальше предпринять. Обратиться к кому-нибудь из старых друзей с просьбой о содействии? Но какую именно помощь они могут мне оказать?

Инспектор Таусенд прозрачно намекнул, что речь идет не об обыкновенных мошенниках, которых может задержать любой полицейский. Нет, дело тут куда запутаннее и тоньше…

Впрочем, что это я? Пожалуй, самое время получить подсказку.

Я напоследок окинул взглядом свои владения (как высокопарно именовал оранжерею милейший Ларример), сорвал с малышки Цинции ее первый плод и, рассеянно кусая его, пошел в кабинет.

Тут все осталось как при отце: тяжелые гардины, даже в солнечный день создающие приятный полумрак, полки темного дерева, кипы бумаг, разобрать которые у меня который уже год не доходили руки, немаркий (но чрезвычайно дорогой) ковер… Только на столе поубавилось корреспонденции, да в углу скромно устроился старинный шахматный столик. К нему я и направился, на ходу дожевывая подарок Цинции.

Я воровато пристроил хвостик плода на подлокотник дивана (не забыть бы потом убрать, не то последует получасовая лекция Ларримера о том, что пищу должно принимать исключительно в столовой, и никак иначе!) и извлек из тайника заветную квадратную бутылку. Отец держал там марочный коньяк, а у меня несколько иные вкусы.

Некоторые ценители уверяют, что закусывать данный напиток следует исключительно сушеными сороконожками. И, надо признать, аборигены поступают именно так. Однако я не настолько чужд цивилизованности, чтобы питаться жуками, гусеницами или червяками, по крайней мере, без острой на то нужды. Хотя, конечно, и не такое бывало…

Я сделал три символических глоточка прямо из горлышка и усмехнулся. Воображаю, что бы сказал Ларример, доведись ему это увидеть! Наверно, немедленно потребовал бы расчета!

Нажав на потайную кнопку в шахматном столике, я выстучал на его поверхности секретный код и извлек из открывшегося ящичка свое сокровище. Ювелиры вряд ли дорого оценили бы содержимое этого мешочка, однако мне оно обошлось весьма недешево, так что для меня он куда ценнее бриллиантов.

Я потер искусственный глаз и занялся привычным делом…

Спустя полчаса я, ликвидировав следы преступления и спрятав все улики, принялся размышлять.

Результаты оказались… неоднозначны.

Итак, что мы имеем на настоящий момент?

Одно из двух: либо все мои попытки приструнить ФФФ заранее обречены на поражение, либо я пытаюсь достичь вовсе не того, чего следовало бы.

В первый вариант я не слишком верю. Хоть инспектор и намекал на неких лиц, защищающих мошенников, однако на любых преступников можно найти управу.

А вот второй вариант представлялся куда любопытнее. Могло ли случиться так, что со слов тетушки Мейбл и инспектора Таусенда ситуация представилась мне совсем не такой, какой была в действительности? Собственно, а почему нет? Тетушка мнит своего драгоценного сыночка ангелом во плоти, вечно становящимся жертвой чужих козней. Инспектор же не склонен идеализировать Сирила, однако о его злоключениях именно в этом случае знал только с моих слов.

Итак, в чем же я мог ошибаться? И какие цели в данном случае могут быть ложными? Вроде бы ситуация вполне однозначна: требовалось спасти тетушку Мейбл и кузена Сирила от разорения.

Пожалуй, тут может быть лишь один вариант…

Когда на пороге кабинета выросла внушительная фигура Ларримера (он несколько раз кашлянул, привлекая мое внимание), я как раз заканчивал выстраивать стройную башню теорем. Осталось только раздобыть доказательства!

– Что случилось, Ларример? – недовольно спросил я, поднимая голову.

– Обед подан, сэр, – на всякий случай еще раз кашлянув, провозгласил он. И добавил с отеческой укоризной: – Я дважды звонил к обеду, сэр, но вы, видимо, так глубоко задумались, что не услышали.

– Да, спасибо, Ларример! – рассеянно поблагодарил я.

Кое-что начинало проясняться. Пожалуй, завтра придется нанести визит тетушке Мейбл.

Я досадливо покосился на окно, за которым бушевала гроза. Попросить Ларримера взять мне билет на поезд, вызвать такси или понадеяться на непостоянство нашей погоды?

– Обед, сэр! – напомнил дворецкий.

Пришлось вставать и отправляться в столовую, а то с Ларримера, пожалуй, станется отшлепать меня за непослушание…

Вечер я провел в приятнейшем обществе своих крошек, теплого пледа и горячего чая с сандвичами. Нет на свете более нежных и мягких созданий, чем мои малютки, и именно поэтому они вынуждены обзаводиться колючками.

Я полюбовался на милую парочку Lobivia ci

К поездке за город я готовился как к походу на войну: тетушка Мейбл из тех дам, которые способны подмечать любые мелочи (но только не за любимым сыном). Она дала бы фору инспектору Таусенду, я уверен! Именно поэтому перед выходом я особенно тщательно побрился, оделся как можно более элегантно (по-моему, для таких визитов вполне достаточно твидового пиджака, но тетушка не разделяла моих чересчур вольных взглядов) и попросил Ларримера проверить, все ли в порядке.

– Глаза у вас сегодня одинаковые, сэр, – сказал он невозмутимо, завершив тщательный осмотр, смахнул щеткой невидимую пылинку с моего плеча и предупредительно распахнул двери. – Ваш зонт, сэр!

На этот раз я не стал спорить: хоть сегодня и распогодилось, но климат наш настолько непредсказуем… А мне отнюдь не хотелось явиться под тетушкин кров, напоминая водяную крысу!

Навстречу мне попался инспектор Таусенд, и я приветственно помахал ему рукой. Он поспешил припарковаться у обочины: кажется, ожидал от меня какого-то коварства. К счастью, по причине ясной погоды я мог совершенно спокойно ехать куда заблагорассудится, чему был очень рад.

Для начала я нанес небольшой визит: поздно вечером мне пришла в голову забавная мысль, и я решил проверить ее. В конце концов, от меня не убудет!

Милейший мистер Смилоу, верный поверенный нашей семьи, принял меня с распростертыми объятиями и посетовал, мол, не видал меня так давно, что начал уже и забывать, как я выгляжу. Пришлось посидеть немного в его кабинете, разговаривая о том о сем, чтобы аккуратно подобраться собственно к теме беседы.

– Но вы ведь прекрасно понимаете, что это против всяких правил! – вскричал старичок, прижимая сухонькие руки к груди.

– Конечно, понимаю, – повинился я. – Но, дорогой мистер Смилоу, моя милая тетушка угодила в столь неловкое положение, и мне так не хотелось бы доводить до огласки… Быть может, небольшое нарушение, о котором будем знать только вы да я…