Партнер для танго

Кирилл молчал. Он перевел взгляд на окно, засунул руку под бороду и прошелся рукой по шее. Ирина хорошо знала этот признак глубокого волнения. Значит, оценил ее идею, но, чтобы признаться в том, ему нужно преодолеть себя. А для этого развить мысль, которую она только что высказала. Таким образом сделать ее своей.

— Когда они получат работу, — говорил он, потирая шею, — они станут платить взносы. По-моему, моя концепция верна, — сказал он.

Ирина хотела заметить, что концепцию придумала она, но удержалась. В конце концов, зачем ей его признание? Какой в этом смысл? И удивилась — на самом деле, для нее давно в отношениях с Кириллом смысла почти не было.

— Давай-ка быстро за компьютер, — скомандовал Кирилл, поднимаясь из рабочего кресла. — Оформи все, что я сказал.

Она увидела горячечный блеск в его глазах. В этой маленькой квартире на одиннадцатом этаже он казался чрезмерным, ненатуральным и потому неуместным. Совсем иным, чем на «вятских просторах» — в больших комнатах, на полупустынных улицах, на почти безлюдных, по сравнению с Москвой, площадях.

Но разве не на этот блеск она подсела? Разве не в ответ на него в ее собственной голове вспыхивали невероятные идеи? Может быть, возбуждение ума сообщило возбуждение телу, и она позволила себе отдать его Кириллу — в пользование. Но он не понял, он обманулся. Он подумал, что она отдала ему и душу тоже. То есть всю себя, целиком. Но она-то знает: как только ее тело устанет от его тела, между ними все кончится. Кажется, это произойдет совсем скоро…

Она медленно села за стол, подвинула рабочее кресло и уставилась на экран. Смотрела, но мысли были не здесь.

Не-ет, она не выйдет замуж за Кирилла. Она ни за кого не выйдет замуж, пока точно не узнает, что и у нее есть любовь. В доме Ирины никогда не говорили о любви. А того, о чем не слышишь, — того и нет. Но говорили о браке.

О том, что женщина не может жить одна, Ирина слышала чаще всего от бабушки. Мать молча соглашалась, но Ирина замечала, как меняется ее лицо при таких разговорах. Как будто она хотела что-то сказать… такое, о чем принуждала себя молчать и делала это старательно — сжимала губы так плотно, что они бледнели даже под слоем помады.

— Мужчина должен быть надежным, — говорила бабушка. — Порядочным. Состоятельным.

— А любовь? — спросила однажды Ирина.

— Любовь? — Бабушка вздохнула. — Это фейерверк. Он светит недолго. Вспыхнул — и нету. Пиротехника — вот что такое любовь.

Ирина заметила, как побледнели щеки матери. Но она продолжала молчать.

— А брак — это лампочка, да? — допытывалась Ирина.

— Похоже, — кивнула бабушка. — И знаешь, — она улыбнулась, — лучше всего не простая, а энергосберегающая. Указано — двадцать пять ватт, вкрутишь — начинает гореть слабо, а потом так разойдется, что светит будто стоваттовая. Вот это самый лучший вариант брака.

— Мама, как всегда, все рассматривает с точки зрения инженера, — наконец подала голос Зоя Павловна.

— Только с такой и можно рассматривать жизнь. — Маргарита Федоровна пожала плечами. — Человек — конструкция. Семья — тем более.

Но Ирине не нравилось, как жила их семья и их знакомые. Но почему? Ведь если существует в природе любовь, почему ее нет у тех, кто близко? Она решила обязательно найти ее. Первым объектом стал Вовик, сын знакомых по Вьетнаму. Она увидела его, когда училась в десятом классе. Он был высокий, накаченный парень и вполне годился как объект внимания. Они ходили в ночной клуб несколько раз, а потом — на Новый год собралась компания у него на даче.

Там случилось то, что Ирине казалось сутью любви… Но после нескольких встреч она поняла: вовсе даже нет. Этот опыт полезен только по одной причине — без участия мужчины не узнать, что такое любовь. С помощью Вовика она определила: есть желание тела и желание души. Вовик годился только для удовлетворения тела. Как только он исчезал из поля зрения, она тут же забывала о нем. Ей было все равно, чем он занимается, о чем думает, с кем проводит время.

Поэтому, когда бабушка и мать говорили ей, что Вовик может быть удачной партией, она только смеялась…

Ирина почувствовала странную неловкость — как будто в этой маленькой квартире ей не хватает воздуха, как будто Кирилл забирает его слишком много.

— Открой балкон пошире, — попросила она.

Он молча распахнул его, но стоял на пороге.

— Отойди, — вырвалось у нее.

— Я тебе мешаю? — Он обернулся. Хотел сказать что-то еще, но, видимо, ее лицо насторожило его. — Тебе нехорошо?

— Душновато, — пробормотала она и провела рукой по волосам.

— Сегодня тяжелая атмосфера, — бросил он. Атмосфера! Именно она становится для нее не просто тяжелой, а невыносимой.

Ирина заставила себя смотреть на экран.

— Ты знаешь, — говорил он, по-прежнему стоя перед балконом, — я нашел интересную цифру: в мире восемьдесят миллионов молодых людей без работы.

Ты нашел! Она дернулась, едва удержалась, чтобы не вскочить со стула. Это я тебе нашла цифру и кинула на твой сайт!

— Представляешь, — продолжал он, не оглядываясь, — если сделать мою организацию глобальной?

Она смотрела на его прямую спину, на длинные, широко расставленные ноги. Как у верблюда, пришло в голову сравнение. На таком мать каждый год катается в своем любимом Тунисе. На фотографиях, которые она привезла, Ирину поражало несоответствие тела и ног. И сейчас, в Кирилле, — тоже. Как будто она увидела его в первый раз.

Подумать только, чего он хочет! Глобальную организацию!

Ирина уже приготовилась бросить что-то насмешливое, резкое. Но, остановила она себя, разве не эта безудержная уверенность в собственных возможностях привлекла ее? Не эта ли основательность, неторопливость, которой нет у москвичей? Они живут так, будто завтра не придет никогда. Сплошное торопливое сегодня. А Кирилл — он уверен, что будет всегда — и сегодня, и завтра, и вечно. Ему хватит времени на все, что он задумал. А она, Ирина, — его верный помощник во всех делах. Причем быстрый по-московскому. Она вспомнила, как его отец однажды сказал:

— Нам очень повезло с тобой, Ирина. Ты наш переводчик — с вятского на московский и обратно.

Сначала она не оценила точность формулировки. Ведь даже москвичу, у которого под рукой телефонный справочник, надо полдня листать его, чтобы разобраться в принципе, по которому расположены номера телефонов. А приезжему — неделю. Она же знала Москву изнутри.

— Тебе известны ключевые слова. — Вахрушев-старший многозначительно поднимал брови.

Всякий раз, уезжая в Москву из Вятки, она увозила с собой список дел, которые должна сделать. Позвонить… Зайти… Оценить… Разведать… Когда она уезжала, Кирилл звонил каждый вечер — по льготному тарифу. Ей нравилось слушать его голос по телефону. Он умел произносить приятные слова. Сам голос — тоже был приятным. Не то чтобы это трогало ее, но все было так, как положено. И это «положено» с годами утомляло все больше. Как и всегдашняя собственная настороженность — о чем попросит ее Кирилл в конце разговора? Он не требовал, он высказывал пожелание, ожидал, когда она сама предложит сходить, позвонить, выяснить, поговорить…

Ирина встала из-за компьютера, бесшумно прошла по толстому ковру на кухню. В горле пересохло.

А может быть, вот так же бесшумно выйти из его жизни? Потому что если уходить, громко топая каблуками, он побежит за ней. Он схватит ее за подол юбки.

— Ирина! — услышала она его голос. — Иди сюда!

Она не отозвалась, она пила воду. Глоток за глотком, но жажда не отступала.

— Да где ты, в конце концов?

Раздражение в голосе Кирилла сейчас не трогало. Она думала о том, как ей исчезнуть — хотя бы из этой квартиры.

Она услышала его шаги. Не терпится — нагрузить ее очередной бесценной мыслью? — насмешливо подумала она.

— Знаешь, — сказал он, любовно проходясь подушечками пальцев по бороде, — ты должна немедленно узнать формулу старения.

Она на секунду задержала бутылочку с водой в воздухе.