Страница 2 из 50
На следующее утро после председательского заключения по кровотечениям Сергей Сергеевич полетел домой, в самолете стало плохо, едва довезли. И умер. По ЭКГ - инфаркт, но тромба в коронарах не нашли. Было ему всего 62 года. Незадолго до того вернулся из сибирской ссылки и набросился на операции, как голодный, по два, по три "желудка" в день.
Теперь было не то. Московские профессора к нам уже не ездят. Своими именами блеснуть не можем. Урологи, травматологи, нейрохирурги отделились начисто, да и кардиохирургам делать нечего. Мы прозевали даже доклад заявить. Приехал я, чтобы поглядеть на старых друзей: хирурги - лучшие из врачей! Может, потому, что ближе к смертям?
Повестка дня - раны, желудок, дети - меня не интересовала, поэтому после доклада министра ("зацепит" или нет? Похвалил) уехали в Старый Крым.
Тоже история с этими "уехал", "приехал". Всегда для меня были автобус, такси. А тут от одной организации, совсем для меня посторонней, прикрепили машину. И отказаться никак не смог: уверяли, что я такой-де золотой человек, что нужно обязательно возить. Мало, что меня, еще и Лиду отдельно отвезли и привезли. Моя демократическая жена очень смущалась.
Давно не ездили в Старый Крым. Тут для нас почти молодость: приезжали к родным каждый год. Сначала в пятидесятых на старом "Москвиче", потом на "Победе", потом на "Волге". А вот пятнадцать лет уже нет машины, и бываем здесь от случая к случаю.
Ничего, старики (двоюродная сестра Катя и ее муж Федя) держатся, только боятся умереть один раньше другого.
Так хорошо было пройти по их садику, вдохнуть особый запах, посидеть на веранде за обедом из знакомых блюд, выпить самодельного вина "изабелла" (меньше, чем раньше, но еще прилично), послушать местные новости. (Стало пошатывать от дороги и вина. Вот тебе и "не поддавайся".)
Приятно расслабиться от постоянного напряжения последних двух лет, как директорствую. (Во вторник - день отъезда. Поезд в 15.30. Думал: вошью обычный митральный клапан, управлюсь без спешки. Оказалось гораздо хуже, потребовалось протезировать еще и трехстворку. Страшное напряжение. Парню - жить да жить, а тут давление низкое... Едва успел заехать за Лидой и уже с вокзала дозвонился: вывезли в реанимацию, слава Богу. Но проснулся ли?) Однако из Крыма не пытался звонить. Все равно не помочь. Будь, что будет. Отключимся.
И сейчас не звоню. Боюсь.
Вернулся из Старого Крыма перед последним заседанием съезда, оно интересовало: "Новое в хирургии". Думал, посижу, послушаю, впервые не сказав на съезде ни слова. ан нет. Организаторы не забыли, предложили сделать заключительный обзор по докладам и прениям. Чего скрывать - получил удовольствие. Публике, говорят, тоже понравилось. (Тщеславие, Амосов!)
Так закончился съезд. Попаду ли на следующий через четыре года? Уже нельзя загадывать. Будет 75.
Вечером еще посидели в ресторане за ужином с молодыми хирургами клиники Юры Махнюка, одного из очень немногих учеников, которые дружат с учителем. Я для них уже живая история. Поэтому боялся: "Не разболтайся, старик!"
(Написал, стало стыдно. Слова "учитель", "ученый", "история" - всегда смущают. Не ощущаю, что заслужил. Хотел, но не вычеркну этих слов, потому что были и они, наряду со смущением. Такова многоплановость чувств и мышления.)
Потом привезли (благодетели) Лиду. Мы еще погуляли по Симферополю, повспоминали, каким он был тридцать лет назад. В спальном вагоне тоже очень покойно для расслабления. Но уже снилось, что парень мой не проснулся, а назавтра - снова операции.
Конец отключения.
Дневник. 30 октября. Вторник, вечер
Понедельник был очень скверный. (Хотел написать ужасный, но остановился: сколько можно ужасных?) Утром на конференции - пять историй болезни умерших. Это за неделю отсутствия. Умер и мой больной, что оперировал в день отъезда. На вскрытии - воздух в сосудах мозга. И еще у троих... Все результаты, что наработали в течение месяца, перечеркнуты за неделю.
Чтобы описать эти несчастья с воздухом, нужна целая глава. Если кратко, то так.
Все годы было много "мозговых смертей", не просыпались или "загрузали" на второй день. На вскрытиях - кровоизлияния в мозг. Так писали патологоанатомы. Потом Валя Захарова начала замечать пузырьки воздуха в сосудах мозговых оболочек. Заподозрили, что причина осложнений в них. Этим летом приобрели аппарат. Он издает характерный писк при прохождении по артериям шеи даже малюсеньких пузырьков воздуха. Стали "слушать" операции с АИК. Оказалось, если нет звуков, больной просыпается. Сильно "пищит" - кома, смерть, и на вскрытии в сосудах мозга - воздух. Возможно, в этом и была главная причина "нашего синдрома", что мучил в 80-м году.
Меня просто убивают эти таинственные "эпидемии" - мозговые, печеночные, сердечные, инфекционные и всякие другие. Опускаются руки, и чувствую себя полным идиотом.
Нет, хуже - убийцей.
Мне не на кого списывать. Начальник.
Стали искать источники воздуха. Сначала - АИК. Оказалось - дает, но относительно редко, при значительных нарушениях режима. Подвинтили. Всегда знали, что воздух может попасть из сердца. Все хирурги принимают меры. Ужесточили. Как будто помогло. Но ненадолго. Обнаружилось: воздух может прятаться в сосудах легких. Я предложил свой метод: пропускать через них часть крови из АИКа, перед тем, как запускать сердце. Очень помогло, ликовал.
Два месяца было прилично с воздухом, и смертность снизилась вдвое. Казалось - на коне.
А теперь, пожалуйста, снова.
После конференции были хирурги из Индии. Они мне ну совсем некстати. А что сделаешь? Говорили комплименты. Что-де знают меня не только как "крупнейшего", но и как писателя и философа и еще "честнейшего человека", что "Мысли и сердце" читали на хинди. Не поверил я эпитетам и поплелся в операционную.
К счастью, операция протезирования аортального клапана прошла спокойно. Утром сегодня больной хороший.
Но сколько еще можно? И деваться некуда. Не могу оставить директорство, пока не добьюсь стойкого улучшения результатов и четыре тысячи операций в год.
(Да, за это лето много сделал: прочитал толстые иностранные книги и написал 40 страниц инструкций для реаниматоров. Похоже, что помогают, только бы не воздух, будь он проклят.)
Нужно принять таблетку и ложиться, завтра две операции.
И ничего не меняется, так и двадцать лет назад писал в дневнике. А себя ценю все ниже и ниже. Но годы прибывают, значит, кончится и это: умирать буду "на нуле".
Дневник. 1 ноября. Четверг, после обеда
Жить все-таки можно. Вчера две операции - пять часов напряжения (сращения, узкая аорта). Ощущение - "могу". Но воздух шел, датчик щелкал. Снова и снова пережимал аорту, прокачивал кровь через легкие, пока не прекратилось. "Что уж будет!"
Бегом с горы домой. Обед в семь часов, три часа ожидания рапорта. "Проснулся?- Точно?" Радость. Телефильм с Банионисом. Чари забралась на руки, такая дылда. Сон без таблеток, но операция прокручивалась всю ночь, как в кино... Сегодня хорошо бегалось после усталости. Капуста, кофе - райская еда... Солнце. Последние осенние краски в ботаническом саду, свое место в трамвае, английский детектив. Конференция, обход в реанимации, больные здесь хорошие.
Чем тебе не жизнь, Амосов?
Может быть, она никогда не кончится?
Человек знает про смерть. Может вообразить картину. Но его глубинное Я все равно не верит в небытие.
Индиру Ганди убили. Такие сволочи, эти террористы, Запад говорит, что пример показали русские революционеры-народники и эсеры.
Передо мной под стеклом карточки умерших друзей, самых близких. В каждом был целый мир, вселенная образов, сведений, чувств, памяти, отношений, идей.