Дунайский лоцман

Опираясь спиной о стену, держась левой рукой за веревку, которая его поддерживала, беглец отдыхал. Как сохранить равновесие на узком карнизе? Едва пытался он оставить веревку, как ему казалось, что он летит вниз.

Он благоразумно принудил себя к крайней медлительности движения, и ему удалось перехватить веревку правой рукой, а левой он ощупал боковую стенку колпака. Колпак не был прикреплен непосредственно к окну, и у него должны были существовать какие-то опоры. И в самом деле, рука Ладко нащупала препятствие, в котором он признал крюк, вделанный в стену.

Как ни слаба была точка опоры, представляемая крюком, ею поневоле пришлось удовлетвориться. Зацепившись за него концами пальцев, Сергей Ладко медленно притянул к себе один из двух концов веревки, которая понемногу свалилась ему на плечи. Теперь, если бы даже беглец и захотел, он не смог бы вернуться в камеру. В силу необходимости нужно было доводить дело до конца.

Сергей Ладко рискнул повернуть голову к стержню громоотвода, в котором рассчитывал найти поддержку при спуске. Каков же был его ужас, когда он увидел, что более двух метров отделяло стержень от колпака, который он не решался покинуть, боясь свалиться с высоты!

И, однако, надо было принять решение. Он стоял на узком выступе, опираясь спиной о стену, поддерживаемый над пустотой ничтожным куском железа, готовым выскользнуть из его пальцев, и в таком положении не мог оставаться до бесконечности. Лучше погибнуть, но надо сделать последнюю попытку спастись.

Отклонившись от окна, беглец распрямил левую руку, как спущенную пружину, потом, оставив опору, ринулся направо.

Он упал. Его плечо ударилось о карниз. Но его протянутые руки схватились за громоотвод.

Первая трудность была побеждена. Оставалось справиться со второй.

Сергей Ладко скользил вниз по стержню и останавливался у скобок, прикреплявших его к стене. Там он переводил дух и размышлял.

Земли не видно было во мраке, но снизу до беглеца доносился регулярный звук шагов. Очевидно, там ходил караульный солдат. Судя по звуку, который то усиливался, то утихал, часовой, пройдя часть дорожки, примыкавшей здесь к зданию тюрьмы, поворачивал, чтобы обойти другой фасад, и снова возвращался, беспрерывно маршируя взад-вперед. Сергей Ладко рассчитал, что отсутствие солдата продолжалось три-четыре минуты. За это время нужно преодолеть расстояние, отделявшее его от наружной стены.

Он различал под собой гребень стены, белый цвет которой смутно обрисовывался в темноте, но не мог разглядеть выступов, украшавших ее верхушку.

Сергей Ладко, соскользнув ниже, остановился у одной из скоб. Здесь он был еще на два-три метра выше гребня стены, до которой ему предстояло добраться.

Он держался крепко и мог позволять себе резкие движения. Сложив веревку вдвое, Сергей Ладко сделал на ней скользящую петлю и получил подобие лассо. Держа его за два свободных конца, беглец начал метать лассо на верхушку стены, стараясь зацепить за один из выступов.

Предприятие было трудным. Полный мрак скрывал цель, и следовало рассчитывать только на счастливую случайность. Больше двадцати раз он безрезультатно бросал веревку и, наконец, почувствовал сопротивление. Сергей Ладко напрягал мышцы, веревка держалась крепко. Итак, попытка удалась: петля захлестнулась вокруг выступа. Беглец крепко затянул ее. Он пропустил один из свободных концов веревки между стеной и стержнем громоотвода и надежно связал его с другим. Теперь воздушный мостик пролег над дорожкой для караула.

Уж очень это был ненадежный мостик! Не порвется ли веревка, не отцепится ли от камня, который ее держит? В первом случае совершится ужасное падение с десятиметровой высоты; во втором — он понесется к стене тюрьмы, наподобие маятника, и разобьется об нее.

Ни на одно мгновение Сергей Ладко не поколебался перед такими опасностями. Веревка держалась крепко, он лучше связал ее концы, потом, готовый устремиться в пространство, стал прислушиваться к шагам караульного солдата.

Тот как раз был под беглецом. Потом завернул за угол здания, и его шаги затихли. Надо было, не теряя ни секунды, воспользоваться его отсутствием.

Сергей Ладко пустился по воздушной дороге. Вися между небом и землей, он продвигался осторожно и равномерно, не беспокоясь о том, что веревка провисала под его тяжестью и ее провисание увеличивалось по мере приближения к середине перехода. Он хочет пройти. Он пройдет.

Он прошел. Менее чем в минуту он преодолел головокружительную бездну и достиг гребня стены.

Не беспокоясь об отдыхе, он спешил все больше и больше, опьяненный уверенностью в успехе. Вряд ли десять минут прошло с тех пор, как он покинул камеру, но они ему показались длиннее часа, и он боялся, как бы обход не вздумал войти в камеру. Не откроют ли тогда его исчезновение, хотя он подложил под одеяло свернутый матрац? Нужно быть в этот момент далеко. Баржа здесь, в двух шагах от него! Несколько ударов весла, и он будет недосягаем для преследователей.

Прервав свою работу при приближении караульного, Сергей Ладко лихорадочно перетянул к себе узел веревки, развязал и подтащил веревку к себе; потом он связал ее снова, обмотал вокруг выступа и начал спуск, уверившись, что улица пустынна.

Благополучно достигнув земли, он заставил веревку упасть к своим ногам и свернул ее в узел. Все было кончено. Он свободен, и никаких следов не осталось от его смелого бегства.

Но, когда он собрался идти разыскивать свою баржу, из мрака донесся голос.

— Черт побери! — послышалось менее чем в десяти шагах. — Да это господин Илиа Бруш, честное слово!

Сергей Ладко вздрогнул от радости. Судьба решительно стала на его сторону и посылает ему помощь друга.

— Господин Йегер! — вскричал он в восхищении, в то время как прохожий вышел из темноты и направился к нему.

ЦЕЛЬ БЛИЗКА!

10 октября рассвет наступил уже в девятый раз, с тех пор как баржа снова начала спускаться по Дунаю. За восемь предшествующих дней она оставила позади более семисот километров. Уже приближался Рущук, они будут там вечером.

На борту ничего не изменилось. Баржа несла, как и прежде, тех же двух пассажиров, Сергея Ладко и Карла Драгоша, — снова превратившихся — один в рыболова Илиа Бруша, другой в добродушного господина Йегера.

Впрочем, манера, с которой первый играл теперь свою роль, делала более трудной роль второго. Загипнотизированный желанием приблизиться к Рущуку, работающий веслом день и ночь, Сергей Ладко пренебрегал самыми элементарными предосторожностями. Он не только сбросил очки, но и забыл о бритье и о краске; изменения, происходившие в его наружности по мере плавания, обличали мнимого Бруша со все возрастающей силой, Его черные волосы бледнели со дня на день, а белокурая борода начинала принимать вполне почтенный вид.

Было бы вполне естественным, если бы Карл Драгош показал некоторое изумление при таком превращении. Однако он ничего не говорил. Решив проделать путешествие до конца, как он обязался, он вознамерился не видеть ничего, что могло бы оказаться неудобным. К тому моменту, когда он встретился лицом к лицу с Сергеем Ладко под стеной тюрьмы, прежние мнения Карла Драгоша уже сильно поколебались, и он был меньше склонен верить в виновность старого товарища по путешествию.

Случай со следствием в Сальке был первой причиной этой перемены. Карл Драгош сам произвел повторное расследование. Не так легко удовлетворяющийся, как полицейский из Грона, он долго расспрашивал жителей городка, и их ответы очень его смутили.

Что некий Илиа Бруш, который вел правильную жизнь, обитал в Сальке и оставил ее незадолго до конкурса в Зигмарингене, было неоспоримо установлено. Возвращался ли домой этот Илиа Бруш после конкурса, и именно в ночь на 29 августа? По этому пункту сведения были неясны. Если ближайшие соседи как будто Припоминали, что в конце августа ночью виднелся свет в окнах дома рыболова, тогда закрытых уже более месяца, они все-таки не могли этого определенно утверждать. Такие сведения, хотя смутные и нерешительные, естественно, увеличили раздумье полицейского.