Страница 21 из 31
— Мне, видишь ли, чертовски надоело чувствовать себя обязанной тебе! — не подумав, огрызнулась она.
— Боишься, что я потребую уплатить должок? — ухмыльнулся он.
Интересно, в какой валюте он предпочитает? Скорее всего, бартер.
— Ничего я не боюсь, — отозвалась Хоуп, — только хочу, чтобы ты ушел. — И она величественно повела рукой.
— Но я обещал Адаму помочь.
— Адам здесь не хозяин! — вспылила она. Не вызвать ли подъемный кран, чтобы выставить его наконец отсюда!
— Ты тоже, — с возмутительным спокойствием напомнил Алекс. — Я же сказал, что стараюсь быть хорошим соседом. Твои родители — мои ближайшие соседи, и я решил начать новую жизнь.
— С чего бы это?
Он сокрушенно вздохнул.
— Такая молодая — и такая недоверчивая! Не ты ли упрекала меня, что я живу бирюком и даже не заглядываю на чай?
— А мне казалось, недоверие — это твой конек.
Выдержка вдруг изменила Алексу.
— Слушай, почему ты думаешь, что я все делаю с какой-то задней мыслью? — вскинулся он. — А вдруг я взялся за ум… из-за любви?
Эти его шуточки… Из-за любви!.. Она скрипнула зубами, но гордость не позволила показать обиду.
— Или чтобы позлить меня.
— Ну да, мне больше нечем заняться! Кстати, если б ты не явилась сегодня, ничего бы не узнала.
— Пришли мне счет, я возмещу тебе расходы. Его даже перекосило.
— Неужели ты не можешь думать ни о чем, кроме денег?
— А именно? — с мастерским хладнокровием поинтересовалась она. — Ты ведь ожидаешь вознаграждения за труды — так чем я хуже?
— Наверное, все зависит от того, кто чем занимается, — высокомерно протянул он, и Хоуп едва сдержалась, чтобы не дать ему по физиономии. — Ты, например, раздеваешься за деньги.
Хоуп вздернула подбородок.
— Я никогда не раздевалась за деньги! — воскликнула она. Сколько раз она отказывалась от совсем неплохого гонорара! — Мне платят за то, чтобы я надевала одежду, а не снимала ее!
Как он смеет, святоша чертов! Она трудится как лошадь, а он с таким надменным презрением отзывается о ее работе!
— А тебе не кажется унизительным позировать перед объективом с одной-единственной целью — довести до возбуждения определенное количество мужчин?
— С одной-единственной целью — продать что-нибудь, чаще всего — одежду, и почти всегда — женщинам! — горячо возразила Хоуп. — И ничто из того, чем мне доводилось заниматься, не кажется мне унизительным — разве только та ночь с тобой! Моя работа — это тяжкий труд! — Она нервно расхохоталась. — Но то же самое можно сказать и о той ночи!
Хоуп улыбалась, но внутри у нее все дрожало. Наверное, не следовало заходить так далеко, но она уже не могла остановиться.
На скулах Алекса выступили желваки.
— В таком случае ты помнишь ее лучше меня.
— Ложь! — задохнулась она. Никогда он ей не докажет, что забыл ту ночь! Усмешка скривила ему губы.
— Ложь за ложь, — хрипло пробормотал он. — Ты первая начала.
— Ладно… так и быть, возьму свои слова назад… Но только если ты сделаешь то же самое! — быстро проговорила она, требовательно вскинув на него глаза. И тихо добавила:
— Не такой уж и тяжкий это был труд.
У него в глазах на долю секунды мелькнуло удовлетворение — обжигающе горячее и тем более неожиданное.
— А я помню каждое мгновение той ночи. Хоуп кашлянула.
— Ну ладно… В таком случае мы квиты.
— И даже можем повторить — если только в твоем расписании найдется для меня свободный часок…
Ну конечно, всего лишь приятное времяпровождение… Нельзя сказать, чтобы она об этом не догадывалась, но все равно было обидно.
— Неплохая идея, но я должна ехать в Лондон — собственно, уже уезжаю. Больше меня тут ничего не держит. — В подтверждение она согнула ногу в колене и повертела туфелькой из стороны в сторону.
— И что же ждет тебя в Лондоне? — обычный вопрос, с обычной долей любопытства.
Хоуп отчаянно боялась, что Алекс станет уговаривать ее остаться, но он даже бровью не повел, и к обиде прибавилась оскорбленная гордость.
— Работа. Друзья. Завтра у меня пробы на роль в Вест-Энде.
— Хоуп Лейси завоевывает мир.
Нет, ей не хотелось покорять мир. Ей хотелось покорить лишь одного-единственного мужчину. Хотелось, чтобы он умолял ее остаться; чтобы сказал, что не может жить без нее. Но все это — из области фантазий. Алекс Мэтьюсон, разумеется, не прочь заниматься с ней любовью. Но ей этого мало!
— Пока рано даже мечтать об этом — может быть, через год-другой.
— В таком случае до свидания.
«Не плачь, идиотка, — приказала она себе. — Не смей плакать!» — Хоуп заморгала и почти сумела избавиться от жжения непролитых слез.
— До свидания.
Она повернулась, чтобы уйти, но тут ей на запястье легли сильные пальцы.
— Ты ничего не забыла?
— Вроде нет.
— А мой счет?
— У Анны есть мой адрес, — ответила она и снова отвернулась. Не хватало только долгих и нежных прощаний. Господи, если она не уйдет отсюда сию же минуту, то обязательно выкинет какую-нибудь глупость — например, скажет: «Я люблю тебя!»
— Мне кажется, мы обойдемся без посредников. — Он рывком привлек ее к себе. У Хоуп перехватило дыхание.
— Ты, часом, не предлагаешь мне переспать с тобой из благодарности за оказанные услуги? По-моему, ты опять слишком много на себя берешь, Алекс. — Она старалась говорить спокойно, с непринужденной иронией, но дрожащий голос ее выдавал. Только бы он не догадался, как охотно она приняла бы его предложение.
— Я вовсе не предлагаю тебе делать что-либо из благодарности, — тихо произнес он, обнимая ее. — Желание, Хоуп, — вот что главное. Взаимное желание. Я пытался не обращать на него внимания, пытался следовать рассудку — ничего не получилось, я ничего не могу с собой поделать. — Он не отрываясь смотрел на нее сверху вниз. — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вот так уйти? Отправиться, так сказать, на новые пастбища?!
— По правде говоря, Алекс, ты мало что можешь сделать, чтобы задержать меня. — У него в глазах она видела вожделение и презрение, и ей стало нехорошо. Она больше не вырывалась — от сопротивления хватка его становилась еще крепче.
— Тебе, наверное, спокойнее, когда твои бывшие любовники оказываются за много миль от тебя?
— Не знаю, что ты имеешь в виду.
— А тебе никогда не приходило в голову остановиться и задуматься, что тебе, быть может, нужен один-единственный мужчина?
Вот уж этого Хоуп никак не ожидала.
— Ты?
Он по-своему понял ее удивление и нахмурился.
— Мне не нравится делить мою женщину с другими.
Никакой нежности, никакой любви — он лишь защищает свои «охотничьи угодья».
— Между прочим, Алекс Мэтьюсон, я не твоя собственность. У нас была ночь, только одна ночь — больше между нами ничего нет и быть не может! — прошипела она. — И как только у тебя хватает наглости? А как же Ребекка?
— Она мой друг.
— Ну а Ллойд — мой друг.
— Ты переводишь бывших любовников в категорию друзей? Теперь понятно, почему «друзей» у тебя так много.
— Ллойд вовсе не бывший любовник. Он…
— Ну, так будет лучше, если он поскорее станет бывшим, — резко перебил ее Алекс. — Пока у тебя есть я, тебе никто не будет нужен.
— Вопрос в том, нужен ли мне ты? Есть множество женщин, которых привлекают грубая сила и накачанные мускулы. Я к ним не отношусь. — Она видела его лицо словно в тумане — гнев застилал глаза. Гнев и возбуждение.
— Ты уверена?
— Совершенно.
— Тогда почему ты дрожишь?
— Я… мне холодно, — запинаясь, прошептала она.
— Если ты бросишь меня, кто же тебя согреет?
— Я куплю грелку, — с трудом выговорила она. — Господи, Алекс, глупости все это! Отпусти меня. Я же знаю, ты не сторонник насилия.
— По-твоему, я все-таки не лишен некоторой порядочности? И на этом спасибо, — невесело протянул он.
Хоуп не могла отвести взгляд от жилки, бившейся у него в уголке рта. Его губы… «О Господи, спаси и помилуй!» — взмолилась она про себя.