Страница 17 из 23
...
Именно на эту зависимость между типом государства и коррупцией указывает и замечание Н. Кляйн, по мнению которой ««Новый курс» Буша носил исключительно корпоративный характер», при том, что «вся 30-летняя история чикагского эксперимента – это история масштабной коррупции и корпоративистского сговора между государством и крупными корпорациями…» [322] , «роль правительства в корпоративистском государстве – работать конвейерной лентой для передачи общественных денег в частные руки» [323] .
На «повсеместную практику защиты правительством интересов крупных американских компаний» [324] указывает и Р. Райх. Он же отмечает, что «лоббистская деятельность становится все более прибыльной. В 1970-х вашингтонскими лоббистами становились примерно 3% бывших членов конгресса, в 2009 г. эта цифра достигла уже 30%» [325] . «Вашингтон захвачен лоббистами», – вторит Д. Сакс, отмечая при этом, что «американская коррупция в значительной мере, в сущности, легализована благодаря корпоративному лоббированию и финансированию (выборных) компаний» [326] . « Превращение денег во власть и власти в деньги – две главные отрасли экономики Вашингтона » [327] .
Второй причиной роста коррупции становится рост неравенства. Огромная разница в доходах поляризует общество, делает его классовым. Для тех, кто участвует в процессе создания или обслуживания интересов «привилегированного класса», коррупция становится средством приобщения к классу господ, пускай и за счет других. Но такие правила игры установлены самим «привилегированным классом», нежелающие принимать в ней участия автоматически выбывают из игры. В этих условиях коррупция выходит за пределы чисто криминальной сферы и становится вопросом политическим.
...
Чувство справедливости так же присуще человеку, как и чувство эгоизма. Чувство справедливости базируется не на зависти к богатым, а на чувстве собственного достоинства. В классовом обществе борьба за справедливость становится борьбой за право называться человеком. Это чувство свойственно как русским крестьянам, восставшим в 1917 г. «за право считаться людьми» [328] , так и современным американским профессорам, в лице, например, Р. Райха, по мнению которого: «Ни один американец не сможет жить спокойно и счастливо в стране, где малая доля получает все более крупную часть национального дохода, а то, что остается большинству, постоянно уменьшается» [329] . «Когда мы поймем, что экономическая игра ведется нечестно…, – предупреждает Р. Райх, – положение может стать взрывоопасным» [330] .
Черты корпоративного государства проявляются не только в финансовой сфере, но и практически во всех областях человеческой деятельности:
Государственные контракты: «сотни миллиардов долларов ежегодно из общественных средств переходили в руки частных компаний. Это происходило на основе контрактов, многие из которых заключаются в тайне, без конкуренции», – отмечает Н. Кляйн [331] . Как писала в феврале 2007 г. газета New York Times, в США «без каких-либо публичных обсуждений или формальных процедур подрядчики фактически заняли положение четвертой ветви власти» [332] .
Корпоративное мошенничество: « Мир утопает в корпоративном мошенничестве, – восклицает Дж. Сакс. – Редкий день проходит без новой истории о неправомерных действиях. За последнее десятилетие каждая фирма на Уолл-стрит заплатила значительные штрафы за фальшивый бухгалтерский учет, инсайдерскую торговлю, мошенничество с ценными бумагами, схемы быстрого обогащения или прямое хищение со стороны руководителей» [333] .
«Пузырь» здравоохранения: Здравоохранение и медицина поглощают сегодня почти 17% ВВП США. В Америке самые высокие в мире расходы на здравоохранение на душу населения, и они с 1970 г. растут в 1,5 раза быстрее инфляции [334] . При этом, по данным ВОЗ, США занимают лишь 72-е место по показателю здоровья населения [335] , 41-е – по уровню детской смертности (самый плохой показатель среди развитых стран) и 45-е – по продолжительности жизни [336] . США – единственная богатая страна, которая не обеспечивала медицинское страхование всем своим гражданам; в 2012 г. медицинской страховки не имели почти 45 млн человек [337] .
...
Проблема, по словам Д. Сакса, заключается в том, что медицинская ассоциация ограничивает прием новых докторов, в свою очередь фармацевтические компании устанавливают заоблачные цены на патентованные лекарства, а страховые компании возмещают издержки больниц по принципу «издержки плюс фиксированная прибыль» [338] . При этом административные расходы по программе государственного медицинского страхования Medicare составляют 2-3%, корпоративного – 5–10% (от страховых премий), а частного – 40% [339] . Силу медицинского лобби наглядно демонстрирует тот факт, что, по данным Национального научного фонда США (NSF), на исследования в области медицины приходится более половины всех вместе взятых средств федерального бюджета, выделяемых на научные исследования и разработки [340] .
Национальная безопасность: В этой сфере в соответствии с доктриной «нового курса» Буша, где все вспомогательные функции по обеспечению национальной безопасности должны быть возложены на частные фирмы, последние становятся ежегодными получателями десятков миллиардов бюджетных долларов от министерства обороны, ЦРУ и других силовых ведомств [341] . Эта реформа породила «целую армию фирм-лоббистов, предлагающих связать новые компании с нужными людьми на Капитолийском холме. В 2001 г. в сфере безопасности было всего две такие фирмы, а к середине 2006 г. их насчитывалось 543» [342] .
Снижение верхней ставки подоходного налога является одним из наиболее эффективных механизмов концентрации доходов . Об этом наглядно свидетельствует график сравнения ставки налога и доходов 0,5% богатейших налогоплательщиков США. На самом деле из-за большого количества исключений «эффективная (реальная) налоговая ставка» снизилась еще ниже номинальной как по размеру, так и по степени прогрессии [343] .
Изменение верхней ставки подоходного налога в США и доли 0,5% богатейшей части населения в общих доходах американцев за 1917–2008 гг., в % [344]
По мнению богатейшего человека мира У. Баффета, в последние 20 лет налоги в США были слишком выгодными для состоятельных людей, что позволяло «супербогатым» становиться еще богаче: «Изменения налогового законодательства очень благоприятствовали этой группе, в которую вхожу и я. В течение этого времени среднестатистический американец в экономическом плане никуда не двигался. Он шел на месте по беговой дорожке, в то время как супербогатые были на космическом корабле» [345] . Впрочем, дальнейшее снижение ставки налога уже не играло принципиальной роли, поскольку после накопления капитала в дело вступают проценты, которые в условиях современной глобализации перераспределяют собственность еще эффективнее, чем снижение налогов.
...
Причем проценты облагаются в США по в два раза меньшей ставке (15%), чем доходы от заработка (35%). В результате 400 наиболее высокооплачиваемых налогоплательщиков в 2007 г., получающих средний доход более чем в 300 млн долл. каждый, заплатили налоговой службе всего 17% своего общего годового дохода, поскольку преобладающую часть доходов проводили по графе «доход от вложенного капитала» [346] . (В 1992 г. 400 богатейших американцев относили 26% своих доходов к заработкам, а 36% – к доходам от прироста капитала. К 2007 г. они отнесли к заработкам только 6% своих доходов, а 66% – к приросту капитала) [347] .