Контракт

– Выхода нет. Выхода нет. Отсюда нельзя, – монотонно твердили они, даже не думая отпускать изо всех сил вырывавшуюся Олю.

– Видишь ли, наша община тайна, – сзади подошел Денис, – знала бы ты, как сейчас тяжело живется настоящим христианам. Церкви – сплошные пылесосы по сбору денег. Вот и приходится ютиться в таких вот подвалах. А если о нас узнают, будет крайне неприятно. Не хотелось бы конфликтов. Так что однажды войдя сюда, покинуть общину уже не сможешь никогда.

– Об этом надо на входе предупреждать, – зло прошипела девушка, извернувшись и глядя на Дениса. Обман она ненавидела всей душой, особенно в такой форме. Демон, и тот не подумал добренькими прикидываться, сразу обо всем рассказал, а эти...

– Отпустите ее, – тихо сказал парень, чуть улыбаясь.

Руки грубо толкнули Олю прямо под ноги к Денису, девушка не удержала равновесие и упала на пол, разбив в кровь колено. Она тут же хотела подняться, но парень неожиданно надавил рукой на затылок, не дав этого сделать, сзади кто-то грубо скрутил руки за спиной. Денис резко вздернул лицо Оли за подбородок, чуть не свернув шею.

– Я вижу, в твоем сердце тьму, – тихо проговорил он, поглаживая Олю по щеке, – Ты грешна. Однако искреннее раскаяние ведет к искуплению. Но сначала должно последовать наказание, ничто ведь не может оставаться безнаказанным, правда? Твоя душа сможет очиститься, ты усмиришь тело физической болью, чтобы больше не попускать плотские радости.

Ласковый голос, эхом отдававшийся в мрачных сводах коридора, приводил Олю в какой-то животный ужас. Никогда ей еще не было так страшно, даже когда отец пьяный возвращался домой, даже во время жестокого наказания Белиара. Больно было и обидно. Но страшно... Никогда. А сейчас ее буквально трясло, а на лбу выступила испарина.

– Отведите ее в зал искупления, – не меняя интонации приказал парень, – я займусь ею. Сейчас же.

Девушку потащили по каким-то темным коридорам, глухо приговаривая странные невнятные молитвы. Она пыталась сопротивляться, но то и дело получала сильные тычки под ребра, от боли приходилось сгибаться пополам, а ноги и без того уже плохо слушались. Наконец Оля оказалась в каком-то просторном зале, здесь источником освещения было нечто, напоминавшее камин, и вдоль стен было развешано несколько тускло горевших факелов. В нос ударил резкий запах крови. Оля и опомниться не успела, когда ее быстро подтащили к дальней стене, тонкие запястья оказались связаны над головой какой-то шипастой проволокой, лицо с силой вжали в стену.

За спиной люди начали тихо переговариваться. Девушка не видела, как к ним подошел Денис, и один из сектантов с коротким поклоном передал ему длинную плетку.

– Отлично, – негромко сказал парень, – тридцать хватит.

– А не много ли на первый раз? – спросил кто-то.

– Достаточно. Так я решил. А теперь все вон.

Оля была крайне неудобно привязана, поэтому смотреть могла только в стену прямо перед собой, из-за этого девушка не понимала, о чем говорили люди.

– То что ты умерла, тебя не спасет, напротив, это еще больше увеличит страдания, – мягко проговорил Денис.

– Постой, откуда ты... – девушка буквально задохнулась от ужаса.

– Это к делу не относится, – неожиданно резко заявил парень, – ты должна сосредоточиться на искуплении своих грехов, сейчас получишь свое наказание.

– Да какое наказание?! Что я сделала не так? – еще одна безуспешная попытка вырваться.

– А о сделке с дьяволом забыла? А о добровольной близости с ним? За это надо гораздо жестче наказывать, но остальное потом. Я слишком мягок с тобой.

На секунду наступила тишина, потом в воздухе послышался свист.

Раз.

Спину чем-то обожгло, девушка вздрогнула и тут же все поняла. Значит, будут пороть. Сколько он там сказал? Тридцать ударов? Ничего, вроде терпеть можно. Интересно, сравнится ли его наказание с демоническим? Подумав об этом, Оля мысленно усмехнулась.

Два. Три. Четыре. Пять.

Одежда почти в клочья, несколько припухших красных полосок на худой спине. Пока еще не страшно. Терпеть можно.

Шесть. Семь.

Уже более ожесточенно, с сильным размахом. Чтобы не вскрикнуть,  девушке пришлось больно закусить губу. Пара горячих струек от кровоподтеков по спине. Отвратительное ощущение.

Восемь. Девять. Десять.

Металлический привкус во рту. Судорожно сжатые до побелевших костяшек пальцы. Больно, очень больно.

Одиннадцать.

Тихий стон. Но его даже слишком отчетливо слышно.

Двенадцать. Тринадцать.

На миг потемнело в глазах. Лучше бы уши заложило, чтобы не слышать противный свист.

Жуткая разрывающая боль, и спину перечерчивает огромная рана.

Четырнадцать.

Ноги почти отказываются держать. Бьет судорога. Скользкий и липкий от крови пол. От одного ее запаха и вида начинает мутить. Почти насквозь прокушенная нижняя губа.

Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать.

Громкий отчаянный вскрик. Еще только чуть больше половины прошло, а сил терпеть уже нет. Когда все это кончится? О том, что было с ее спиной, Оля старалась не думать. От кожи наверное уже и следа не осталось. В живот больно врезаются острые камешки со стены.

Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать.

Лишь когда протяжные вопли утихают, девушка начинает понимать, что кричала она. Но сознание отказывается работать, все вокруг мешается, но несколько новых ударов приводят за собой ясность и новую порцию дикой разрывающей боли. К чему такая задержка?

Громкий свист.

Сколько уже? Двадцать три?

Ясно. Замахивался просто. Вновь надрывный крик. Их стало уже совсем невозможно сдерживать, в кровавое месиво превратилась не только спина, но и нещадно искусанная нижняя губа, теперь она неприятно пульсировала, заливая подбородок кровью.

Двадцать четыре. Двадцать пять.

Пожалуйста, что угодно, за то, чтобы оказаться опять в тот самый вечер наказания с демоном. То, что делал он – просто невинное баловство, не более. Она бы согласилась это испытать еще раз десять, чем оставаться здесь. Появилось ощущение, что из-под изрубленного мяса уже можно разглядеть выступающий кости ребер. Агония. Крики.

Двадцать шесть.

Ноги отказали, пришлось повиснуть на проволоке, пережимающей вены, шипы впились в тонкую кожу, разрывая мышцы. Откуда столько крови? Она повсюду. Та, что с запястий уже заливает лицо, мешаясь со слезами, не давая дышать. Крики. Мучительная рвущая боль. Снова крики.

Двадцать восемь или уже двадцать девять?

Голос сорвался, а потом исчез окончательно. Сдавленные хрипы из горла. Кашель. Перед глазами все красное. Неужели действительно может быть настолько больно? Еще одного удара она просто не выдержит. Будет уже конец. Ну и хорошо...

Тридцать.

Часть 26

Оля все бы отдала за то, чтобы сознание сейчас ее покинуло, позволив провалиться в спасительную бездну, где нет ни чувств, ни этого отвратительного запаха крови, ни звуков мерно потрескивающего камина, которые девушка уже успела возненавидеть. Она думала, что после ужасной пытки все закончится, и ей дадут отдохнуть от боли. Но Денис просто бросил ее на полу пыточной и скрылся за дверью. Оля рассчитывала, что сразу потеряет сознание, не выдержав агонии. Но разум оставался до боли резким. Девушка, съежившись и прижавшись щекой к приятно-холодному, но до омерзения липкому полу, изредка вздрагивая от нестерпимой боли. Слез почему-то не было. Глаза, сухие и безжизненные, неподвижно смотрящие в пространство.

Хуже всего давалось осознание, что выхода теперь нет. Даже если Оле и удастся выбраться из секты, то ее немедленно найдет демон, и тогда все продолжится, странно только, что он до сих пор еще не объявился. Хотя, может пентаграмма уже и болела, просто различить ее среди всей агонии представлялось невозможным. Больно, как же больно... Почему нельзя просто умереть во второй раз? Интересно, долго ли ее мучать собрались сектанты? Может, это уже конец, или пытки продлятся день, месяц, больше?