Страница 61 из 107
Лаборатория маленькая, одноэтажная. Длинный кирпичный домик постройки начала века.
Покосившееся крыльцо, наполовину разбитая вывеска.
Роман рванул обитую мешковиной дверь и вошел в прохладный коридор.
Пусто, только где-то за дверью пела София Ротару.
У дверей с табличкой «Заведующий лабораторией» Роман остановился и постучал.
Ему никто не ответил, и он приоткрыл дверь.
В маленьком кабинете за столом сидел человек и сосредоточенно чинил зажигалку.
Занятие это настолько поглотило его, что он даже не обратил внимания на вошедшего.
— Дима, — позвал Роман.
Человек за столом поднял голову, потом засмеялся.
— Роман! Да как ты меня нашел?
Они обнялись.
— Ну ты даешь, — с долей зависти сказал Дима, оглядывая заграничную красоту Гольдина, — во всем дорогом.
— Жизнь такая, мистер Новиков. Бизнес требует упаковки. А ты что-то сдал.
— На двести семьдесят не разбежишься.
Гольдин оглядел его внимательно, как старшина новобранца. Да, этот человек знал лучшие времена. Об этом говорил и заношенный блайзер, и рубашка от Диора, и много раз чиненные туфли «Хоретс».
— Дела идут неважно, Дима? — Роман сел у стола, смахнул детали зажигалки.
— Ты что? — ахнул Новиков.
— На, — Гольдин положил на стол коробочку, — золотой «Ронсон».
Потом из внутреннего кармана пиджака он достал длинный плоский футляр.
— А это на руку надень. «Омега». Пора становиться солидным человеком.
Роман огляделся.
— Скромно. Ты докторскую защитил?
— Нет, — Дима достал пачку «Столичных».
Теперь Роман открыл кейс и положил перед товарищем два блока «Данхилла».
— Круто, — засмеялся Дима.
— Так что с докторской?
— Ничего. После того, ты помнишь, меня поперли из института, чуть под следствие не угодил. Академик отмазал, не хотел, чтобы институт склоняли. Вот здесь и придуриваюсь.
— А мы тогда неплохо империалы поделали, неплохо.
— Это тебе неплохо. Ты в Америку свалил, а я здесь припухаю.
— Вот я приехал, Дима, помочь тебе.
— Материально? — усмехнулся Новиков.
— Если хочешь, то материально. Я тебе еще кожаную куртку привез, вечером отдам. А пока на тебе аванс.
Из кейса появились четыре пачки.
— Здесь три тысячи деревянными и пятьсот гринов.
— За что аванс, Рома? — Новиков быстро рассовал деньги по карманам.
И Гольдин понял, что разговор получится, уж больно у старого друга тряслись руки, когда он хватал деньги.
— Опять туфтовые десятки лить и джоржики?
Новиков закурил «Данхилл», блаженно закрыв глаза, сделал первую затяжку.
— Да, Дима, довел тебя совок. А ты же в членкоры метил. Надеждой института был.
— Рома, ну стал бы я доктором, потом членкором. Пахал бы да зарабатывал аж целых рублей восемьсот. Мне там надо жить.
— Правильно, Дима, я тебе контракт привез.
— Какой?
— От одной солидной фирмы, подпишешь и через год можешь ехать.
— А почему через год?
— А кому ты там нужен, нищий эмигрант?
— Так контракт…
— Его заработать нужно. Ты здесь делаешь то, что нужно нам. Налаживаешь производство. Потом я тебя вызываю в гости, и все.
— А приглашение?
— На.
Роман достал из кармана зеленый квиток.
Новиков взял его. Долго читал. Лицо его изменилось, стало мягче и спокойнее.
Он уже видел перспективу, внутренне прощаясь с этим сырым, полутемным кабинетом, замусоренным парком, с квартирой своей в проезде МХАТа, со старой, требующей ремонта квартирой.
Этот зеленый листок был пропуском в другую жизнь, о которой так долго мечтал Дима Новиков.
— Что я должен делать, Рома?
— Ты, кажется, защищался по употреблению наркотиков в фармакологии?
— Да.
— Насколько я помню, ты даже разработал новый вид наркотика.
— Было такое.
— Дима, ты сегодня же подаешь заявление об уходе и переходишь работать в малое предприятие «Фармаколог».
— Что я должен делать?
— Этот новый наркотик.
— Но его на кухне не сваришь. Нужна лаборатория.
— Она есть. Сколько тебе надо времени, чтобы наладить полностью технологию производства?
— Дней двадцать при наличии сырья.
— Условия, — Гольдин хлопнул по столу. — Три тысячи советскими, не облагаемых налогом, и две тысячи долларов. После начала массового производства премия сто тысяч.
— Кем?
— Конечно.
— Когда начинать?
— Сегодня.
— Для начала производства пластикового наркотика необходимо обычное сырье для шырева.
— Сколько?
— Минимум центнер.
— Будет.
СП «Антик» располагалось в самом центре, на улице Москвина. В бельэтаже. Дом был известный, здесь когда-то жил Есенин.
Игорь вошел в подъезд, поднялся на один марш и увидел двери, больше напоминающие генерала в парадном мундире. Так блистало и сияло это сооружение.
При входе сидел милиционер. Самый обыкновенный, с сержантскими погонами и резиновой дубинкой.
Он взглянул на удостоверение Игоря и записал данные в книгу.
— По договору?
— Так точно, товарищ подполковник.
— Сколько платят?
— За дежурство раз в пять дней по полтиннику за день.
— Неплохо.
— Очень даже.
— Где Лузгин сидит?
— В конце коридора направо.
У кабинета Лузгина сидела шикарная секретарша. Она мазнула по удостоверению зелеными, ведьмовскими глазами и сказала не очень дружелюбно:
— Повадились.
— Сергей Семенович у себя?
— Сейчас доложу.
Она скрылась за дверью с надписью на русском и английском, извещавшей, что именно здесь находится коммерческий директор господин С. Лузгин.
Секретарша появилась, когда уже Корнееву надоело разглядывать телефаксы, календари, замысловатую аппаратуру.
— Прошу, — она любезно улыбнулась.
Лузгин ждал его не за столом. Он сидел на кожаном диване, рядом с которым примостился столик с напитками и сигаретами.
— Прошу, Игорь Дмитриевич, — он широким жестом показал на кресло.
Корнеев сел, взял из круглой банки сигарету. Лузгин щелкнул зажигалкой.
— Чем могу?
— Мне хотелось бы поговорить о вашем вице-президенте Третьякове. Вы, надеюсь, знаете, что с ним случилось.
— Конечно, конечно.
Лузгин налил виски.
Был он любезен, элегантен, мил.
— Прошу.
— На службе.
— Тогда кофе.
— С удовольствием.
— Так что вас интересовало, Игорь Дмитриевич?
— Меня очень беспокоят печальные, я бы даже сказал трагические, обстоятельства, в которые попадают ваши руководители.
— Вы имеете в виду смерть господина Мауэра? — Лузгин плеснул себе в стакан немного виски.
— Не только, нас очень волнует покушение на жизнь Сергея Третьякова.
— Ну это вы зря. — Лузгин засмеялся. — Что касается Мауэра, действительно история темная. А с Сергеем все иначе.
— Вы располагаете фактами?
— Да нет, — Лузгин закурил, — Третьяков… Я вообще не знаю, как он попал в нашу фирму. Вы знаете, кто он?
«Сейчас поливать начнет», — с удовольствием подумал Игорь. Он, идя сюда, практически точно знал, как будет развиваться разговор.
— О таких, как Третьяков, мы в детстве говорили не блатной, а голодный. Помните?
— Нет, Сергей Семенович, в разное время наше детство было-то. — Игорь удобнее устроился в кресле. — Мы пацаны-то послевоенные.
— Конечно, я чуть постарше. — Лузгин печально улыбнулся.
— Вы родились 13 мая 1933 года.
На секунду лицо Лузгина закаменело, глаза стали холодными и настороженными.
Но только на секунду.
— МУР есть МУР, как говорил незабвенный Сафрон Ложкин из фильма «Дело пестрых». Так вот о Третьякове. Знаете, когда его назначили вице-президентом, я был, поверите, весьма изумлен. Человек без коммерческого опыта, без солидных связей, а главное с полууголовным прошлым.
— Что вы, Сергей Семенович, подразумеваете под словом «полууголовным»?
— Я это так понимаю. Уголовник — это тот, кто сидит, а полууголовник — это тот, кто пока не сел.