Страница 57 из 107
— Не понял.
— А здесь и понимать нечего. Нашего начальника тоже сажали. Он теперь в Средней Азии воюет. Ну а мне до пенсии четыре дня.
— Уходишь?
— Ухожу. И из города этого бегу. Меня пока погоны милицейские защищают, а с пенсионером они в два счета…
— Кто они?
— Игорь, или ты не знаешь кто? Здесь же куплено все. Сейчас увидишь, кто в Дагомысе отдыхает. Одни крутые. Каждый день там что-нибудь случается, а взять кого… Отвоевался я. Как они, жить не могу, да и не хочу, бороться сил уже нет.
Машина проскочила бедноватый рабочий поселок, и из-за поворота показались белоснежные корпуса Дагомыса.
— Вот видишь, — продолжал Чугунов, — Дагомыс. Когда эти гостиницы построили, уже тысячи брали за номер. Ты сам подумай, кто там жить сможет?
— Я, во всяком случае, не смогу.
— Правильно. Была бы моя власть, я бы эти корпуса окружил бы ночью да взял бы всех.
— По тридцать седьмому соскучился? — усмехнулся Корнеев.
Чугунов ничего не ответил, только махнул рукой.
Боря Мясник занимал трехкомнатные апартаменты.
Но в номере его, естественно, не было. След его обнаружили на солярии. Он сидел в шезлонге, напялив на лысую голову солнцезащитный козырек с неведомым заграничным названием. Из-под ремня шортов вываливался сытый живот.
Около шезлонга стояла кастрюля со льдом, в ней охлаждалось баночное пиво.
Рядом с ним, закрыв лицо платком, расположилось длинноносое существо в еле заметном бикини.
Корнеев подождал, пока Боря дососет очередную банку пива, подвинул шезлонг и сел рядом.
— Привет, Боря.
— Привет, — Мясник прицельно бросил банку в урну.
— В баскет играл? — усмехнулся Игорь.
— А тебе чего?
Говорил он лениво, врастяжку, явно подражая крутым ребятам из видеофильмов.
— Ты кому гараж сдал?
— Иди отсюда, пока я не встал.
Фраза была рассчитана явно на бикини.
— Я тебя второй раз спрашиваю, — тихо спросил Игорь.
— Ты, гнида!
Боря Мясник вскочил. Корнеев, чуть приподнявшись, толкнул его в грудь.
Боря рухнул в затрещавший под его тяжестью шезлонг.
— Мы из уголовного розыска, — сказал Чугунов.
— А хоть из КГБ, — Боря попытался встать, но не мог, шезлонг провалился, и ноги его оказались на уровне подбородка.
Корнеев облокотился на ручки шезлонга, наклонился к Боре.
— Слушай меня, Боря Мясник, я сюда из Москвы не загорать приехал. Хотя здесь и хорошо очень. Море, солнце, воздух, пиво холодное, телка красивая. Что еще нужно мужчине? А?
Боря молчал, только дышал тяжело, с присвистом.
— Мы тебя сейчас заберем и окунем на семьдесят два часа в камеру, а потом в Москву, в наручниках.
— Нет на мне ничего… — выкрикнул Боря.
Девица его впервые заинтересовалась происходящим, сняла платок с лица и села.
И Корнеев узнал ее. Совсем недавно фильм с ее участием показывали по телевизору.
— А что на тебе есть и чего нет, это мы разберемся. Только отпуск твой нарушим и кайф сломаем.
— Ну чего вы ко мне пристали? Я ключ от гаража Витьке Колу отдал, ему надо было машину ремонтировать. Он пришел, попросил, я отдал, и все дела.
— Вот это разговор деловой. Пошли к тебе в номер, запишем все это.
— Зачем записывать? — голос Бори стал плаксиво-тонким.
— Закон требует.
А в Иркутске шел дождь. И в открытое окно влетал свежий ветер. Борису Логунову казалось, что пахнет он байкальской водой.
Они сидели втроем в кабинете начальника уголовного розыска области: начальник, Борис и следователь прокуратуры.
— Мы Козлова этого по подписке отпустили, — сказал следователь, — просили за него… Хотя уголовник бывший…
— Он же государственный драгметалл защищал, — сказал начальник розыска, — а потом, пределы не превысил, их вооруженных четверо с автоматическим оружием.
— Конечно, так это, — вяло проговорил следователь. На лице его была написана явная жалость, что приходится отпускать такого человека.
— Кроме Козлова, — начальник розыска встал, — есть у нас всего один свидетель, пилот вертолета Акимов. Сейчас я его вызову.
В кабинет вошел совсем молодой парень в летной форме с двумя нашивками на погонах.
— Садись, Акимов, — сказал начальник розыска, — поведай нам о делах твоих скорбных.
— Так я уже рассказывал, товарищ полковник.
— Ты не мне, ты товарищу из Москвы всю эту историю подробненько живописуй.
Акимов вздохнул, достал сигарету, чиркнул спичкой.
— Я к лесоустроителям прикомандирован был. Машина в Листвянке стояла. Второго пилота пока не было, у нас в отряде народу не хватает. В тот день меня в Иркутск вызвали. Дело сделал, в ресторан «Селанга» заехал.
— Пьете? — спросил Логунов.
— Только пиво. Взял графин пива, поесть. Тут они ко мне и присели. Двоих убитых я опознал, а третий все смеялся, мол, коллеги мы, он тоже вертолетчик с Афгана. Зовут Саша, в Москве на Патриарших живет.
— Погодите, Акимов, — перебил его Логунов, — я читал ваши показания, скажите, вы не заметили каких-то особых примет?
Пилот задумался, потом покачал головой:
— Нет.
— Ну а дальше?
— Они меня пивом угостили. Потом я засоловел сильно. Все потекло, размылось. Очнулся в больнице.
— Они ему клауфелина большую порцию влили в пиво, а потом бесчувственного сбросили в Байкал, раздев предварительно. Тебе, Акимов, повезло, что ты к браконьерам в сеть попал, — сказал следователь прокуратуры.
— Как в сеть? — удивился Логунов.
— А очень просто. В этот момент два умельца сеть тянули, ну и прихватили бедолагу. Откачали да в больницу. — Начальник угрозыска засмеялся. — Иди, страдалец, чини свой вертолет.
Пилот встал, пошел к выходу. Внезапно у дверей он остановился, повернулся резко.
— Товарищ полковник, вспомнил, у этого Саши на левой кисти татуировка три звездочки, как на погонах у старшего лейтенанта.
Серый остановил машину у самого въезда в гаражный город. Оглянулся назад. Витю Кола била дрожь.
— Ну ты и дерьмо. Не бойся, человека кончить легче, чем кошку. Ту жалеешь, пушистая, добрая. А человек дрянь, грязь, сволочь. Да не трясись ты так. Вовик, засучи ему рукав.
Вовик ловко стянул с Кола куртку, начал закатывать рубашку.
— На жгут, — Серый протянул Вовику резиновый шланг.
Вовик перетянул Витькину руку.
— Дави кулак.
Кол несколько раз сжал кулак.
На руке отчетливо появилась вена.
Серый передал Вовику шприц, тот умело вогнал иглу, нажал на рычажок.
Кол блаженно зажмурился, чувствуя, как приходит сладостный покой.
Сегодня у Женьки Звонкова заказов не было. Свободный был вечер. И решил он еще лучше отладить свою цветомузыку. Звонков любил джаз. Настоящий, без подмеса. Глена Миллирс любил, Бени Гудмана, Френскса Аля.
Вот и сейчас билась в цветовой гамме мелодия из «Серенады солнечной долины».
Очень хотелось Звонкову найти такое соотношение цвета и музыки, чтобы в такт мелодии нежно менялась цветовая гамма.
Загремела канистра у входа.
Женька обернулся. В дверях стоял Кол.
— А, Витек, ты, видать, опять врезал.
— Врезал… Врезал… Врезал… — запел в такт музыки Кол и пошел к Женьке.
Глаза у него были пусты и бессмысленны, по лицу бродила смазанная улыбка.
Он, проходя мимо установки, повернул до отказа рычаг громкости. Звонко и радостно запела над гаражом труба.
— Кол! — Женька пытался перекричать музыку. — Кол!
А Витя, пританцовывая, оказался у него за спиной.
Внезапно он сгибом руки обхватил его голову и полоснул ножом по горлу.
Потом, бессмысленно улыбаясь и подпевая знаменитым трубачам и саксофонистам Глена Миллирс, еще несколько раз ударил и, оставив нож в теле, вышел из гаража.
Вова и Серый подхватили его, втолкнули в машину.
Ревела над гаражным городом музыка, бешено метались синие, зеленые, желтые, красные всполохи огня.