Страница 37 из 40
Один пример:
«Работа по восстановлению автоматики оказалась, как и думал Ганеев, не простой: часть деталей была утеряна, другая — износилась, и Завдяту пришлось самому делать все расчеты, чертежи и заказывать новые детали ремонтникам. Прошла целая неделя, прежде чем удалось собрать автоматику. Наконец полуавтомат стал автоматом».
Как видно, «не простая» работа, с расчетами, чертежами, с новыми деталями, превращение полуавтомата в автомат потребовали целую неделю. Целую неделю! Мы, к сожалению, не знакомы с инженерным делом, но и нам, неосведомленным в автоматах читателям, кажется, что превращение полуавтомата в автомат вещь более сложная, чем это старается представить в протокольной регистрации автор. И не так уж много для этого дела недели, если принять во внимание, что Завдяту Ганееву пришлось делать и расчеты, и чертежи, и заказывать (видимо не раз еще и проверять и выверять) детали. Герой же Вл. Гравишкиса решил эту непростую задачу очень просто.
Второй пример интересен еще и с другой стороны. Он напоминает то недавнее время, когда некоторые писатели ставили читателя в тупик туманными и громоздкими рассуждениями о винторезах и коленчатых валах, о гайках, шпинделях и шестеренках Этому искусу поддался и Вл. Гравишкис.
Нужно было нарезать левые гайки, но беда: шпиндели могли вращаться только в одну сторону. И Завдят Ганеев задумался..
«Завдят покрыл вал кожухом и отошел от станка. Ганеев рассматривал другие станки, советовался с технологами, рылся в учебниках и справочниках, набрасывал на бумаге разные эскизы и все думал. Наконец решение пришло, очень простое и ясное. Ганеев решил разрезать главный вал на две части и затем соединить их через три шестеренки.
Так и поступили: вал разрезали, на получившиеся таким образом концы его надели шестерни, а между ними поставили третью шестерню — промежуточную. Теперь одна часть вращалась по-старому, а вторая — в противоположную сторону. Четыре вертикальных шпинделя тоже кружились по-старому, а два на другой части вала вращались в обратную сторону и нарезали левые гайки. Получилось просто и хорошо. Цех теперь выдает и правые и левые в избытке. Завдят спокоен…»
Думается, что молодой писатель идет по неправильному пути при изображении человеческого характера.
О творческом труде советского рабочего-новатора нельзя писать с холодным сердцем протоколиста, регистратора. Поэзия труда нашего современника, его прекрасный облик должны волновать читателя, захватывать, вселять в него гордость за чудесного советского рабочего.
Не поняв этих не новых истин, не дав яркого впечатляющего образа, писатель не может претендовать на горячее внимание читателя, непременно погрешит против социалистического реализма, против объективных закономерностей советской действительности. Пусть даже будут в рассказе или романе и гайки, и шпиндели, и «станок огромный, как трактор», и кожухи, но одного, главного не будет — живого образа, человеческого характера.
Овладеть человеческими характерами и воплотить их в художественном произведении — сложное, но и основное дело писателя. У писателей нашей области нет причин обижаться на недостаток жизненного материала: перед их глазами развертывается невиданная картина героического труда многотысячного отряда советских рабочих — челябинцев, магнитогорцев, златоустовцев и рабочих других городов. Писатели живут и дышат атмосферой созидательного труда, борьбы нового со старым, стремительного роста коммунистического сознания советского рабочего класса.
Справедливо пишут, подсказывая писателям темы и пути к созданию образов, работники Челябинского тракторного завода:
«А показывать у нас есть что, писать есть о чем. Возьмите наш тракторный завод. Когда-то Владимир Ильич Ленин мечтал о ста тысячах тракторов. А один наш завод за годы своего существования выпустил значительно больше. За успехи в развитии советского тракторостроения, за доблестный труд в тесной связи с сельскими механизаторами наш завод удостоен участия на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. А какие замечательные люди работают на тракторном! Возьмите таких мастеров труда, как токари-скоростники Александр Кобяков, Иван Сутормин, Михаил Савенко, штамповщик Михаил Иванов и многие другие. Вот конкретные живые люди, с которых можно писать портреты в совершенстве владеющих техникой советских рабочих. Или вот кузнец Филипп Минаев. Творчески относясь к своему труду, великолепно владея техникой, он неустанно совершенствует механизмы и методы работы в цехе.
Растет и наша техническая интеллигенция. Например, Александр Туник недавно получил звание лучшего технолога министерства. Заместитель начальника чугунолитейного цеха Афанасий Ахлюстин за коренные усовершенствования производства удостоен Сталинской премии.
Передовым людям нашего завода присущ широкий кругозор. Они активные участники общественной жизни. Так, технолог Николай Овчинников является членом Советского Комитета защиты мира».
Проблема сюжета и характера — важнейшая проблема художественной литературы и литературной критики. Творческие дискуссии по этой проблеме, широкое обсуждение подготавливаемых к печати произведений в свете этой проблемы, дружеская работа всего писательского коллектива, творческое содружество с издательством — помогут челябинским писателям преодолеть многие недостатки, имеющиеся в их творчестве, с бо́льшим успехом, чем сейчас, откликаться на запросы жизни, создавать более яркие и значительные произведения.
Мария Рязанова,
кандидат филологических наук.
АКТИВНО ВТОРГАТЬСЯ В ЖИЗНЬ!
Второй съезд советских писателей — событие большой общественной значимости для советского народа и его литературы, для каждого писателя, для каждой литературной организации.
С чувством большой ответственности каждый писатель подводил итоги своей работы, намечал пути дальнейшего движения вперед.
Челябинская организация писателей, обсуждая новые произведения, часто поднимает вопрос о глубоком изучении писателем жизни, об умении отражать жизнь правдиво, в ее развитии, т. е. поднимает один из важнейших вопросов, определяющих метод социалистического реализма.
Справедливо выдвигая такой важный вопрос, как настоятельная необходимость овладения мастерством, молодые писатели понимают под этим часто навыки литературного письма. Между тем, вопрос об овладении мастерством, понятый правильно, предполагает глубокое знание жизни, умение по-настоящему видеть жизнь, улавливать биение общественного пульса, борьбу советских людей за построение коммунистического общества, умение глубоко показывать эту жизнь.
Конечно, подлинный художник не копирует, не фотографирует жизнь, он отбирает определенные явления жизни, группирует их, выдвигает на первое место то, что кажется ему наиболее значительным, важным, типичным.
В каждом произведении большого искусства, таким образом, отражается правдиво жизнь и отношение художника, писателя к изображаемым явлениям жизни. Но восприятие художником жизни не является актом произвольным. Личное восприятие жизни обусловлено жизнью, связью с народом и его борьбой, с идеями и местом художника в схватке реакционных и прогрессивных сил общества.
Процесс познания жизни — процесс активный, он требует от советского писателя глубокого изучения жизни, умения видеть в ней борьбу старого с новым, видеть глубокие внутренние процессы созидания нового не только в области материальной, но и в мире духовных ценностей. Советский писатель должен, если можно так выразиться, заострять свой слух и зрение, чтобы понимать глубокие процессы создания нового человека, новой морали, новых качеств души и сердца.
Литература, как известно, это человековедение, она призвана изображать человека, формирование у советских людей новых отношений к труду, их борьбу со всем старым, омертвевшим, уходящим в прошлое, но цепким и злобным.