Страница 2 из 301
Воины Земоха, убившие короля Сарека, тут же принялись разыскивать корону в топких глубинах озера, надеясь с триумфом принести ее Азешу, но их поиски были прерваны появлением колонны Рыцарей Альсиона, мчащихся из Дэйры, чтобы вступить в битву в долинах Лэморканда. Альсионцы набросились на земохцев и перебили всех до последнего. Преданный вассал короля Талесии был с почестями похоронен, и альсионцы продолжали свой путь, не ведая, что оставляют в торфяных трясинах озера Вэнн легендарную корону Талесии.
С тех пор по Пелозии поползли слухи, что безлунными ночами на болоте появляется темный силуэт бессмертного карлика-тролля, ищущего свою пропажу. Но Гвериг не решается вступить в темные воды озера на своих коротких шишковатых ногах, и ему остается только бродить вдоль кромки воды, скорбно взывая к своему Беллиому и, не получая ответа, стенать в смертельной печали.
Часть первая
«Симмур»
1
Мягкий серебряный дождь сыпался с ночного неба, свивая водяные кружева вокруг черных глыб сторожевых башен города Симмура, шипя в огне факелов, висящих по обеим сторонам широких ворот. В отблесках трепещущего пламени камни дороги, ведущей в город, казались черными и блестящими. Невдалеке показалась фигура одинокого всадника. Завернувшись в темный тяжелый плащ путешественника, он восседал на крупном чалом жеребце с длинной спутанной гривой. Путник был высок, сухощав и широк в кости. Порой пряди его темных неухоженных волос спадали на красивое лицо, которое портил лишь перебитый нос. В его посадке была заметна многолетняя привычка, а постоянная настороженность выдавала опытного воина.
Звали его Спархок, и выглядел он на десять лет моложе, чем был на самом деле. Разрушительное действие времени отразилось не столько в увядании лица, сколько в душевном разладе, да еще напоминало о себе несколькими багровыми рубцами на его теле, всегда болевшими в сырую погоду. Однако этой ночью он чувствовал свои годы и мечтал только о сухой постели на каком-нибудь уединенном постоялом дворе. Спархок возвращался домой после долгих лет скитаний под чужим именем в стране, где никогда не идет дождь, где солнце тяжелым молотом бьет в раскаленную наковальню песка, скал и растрескавшейся земли, где стены домов, толстые и белые, отражают удары солнца, где в серебряных лучах утреннего света грациозные женщины с черной вуалью на лицах спешат к колодцам с большими глиняными кувшинами на плечах.
Чалый встряхнулся и остановился перед караульной будкой, в круге красного света, отбрасываемого коптящими факелами. Небритый страж ворот в ржавой кирасе и небрежно свисающем с плеча зеленом заплатанном плаще вывалился из будки и преградил дорогу Спархоку. Голосом, осипшим от вина, он прокричал:
— Назови свое имя!
Спархок пристально посмотрел на него и, откинув свой плащ, обнажил висящий на груди тяжелый серебряный амулет. Глаза полупьяного стражника расширились от изумления, и он, отступив на шаг, пробормотал:
— Прошу прощения, мой господин. Проезжайте.
Тут из будки высунулась голова второго стражника.
— Кто это, Рэф? — поинтересовался он.
— Тише! Это Рыцарь Ордена Пандиона.
— Что ему нужно в Симмуре?
— Не стоит задавать лишних вопросов пандионцам, Брел, — ответил человек по имени Рэф, заискивающе улыбаясь, глядя на Спархока.
— Новый человек, — произнес он извиняющимся тоном, указывая на своего товарища, — в свое время всему научится. Можем ли мы вам чем-нибудь услужить, мой господин?
— Нет, — ответил Спархок. — А вы шли бы лучше с дождя, милейший, а то простудитесь. — Бросив стражнику монетку, Спархок въехал в город, и стук копыт его угрюмого коня разнесся эхом по узким, мощенным булыжником улицам.
Район, прилегающий к воротам, был беден. Тесно жались друг к другу обшарпанные дома, верхние этажи которых нависали над мокрой захламленной мостовой. Грубо намалеванные вывески покачивались, скрипя заржавленными петлями, на ночном ветру, указывая на всевозможные лавки и мастерские. Насквозь промокшая жалкая дворняга кралась вдоль улицы, поджав хвост. В остальном же улица была совершенно пуста.
Однако спустя некоторое время Спархок разглядел в неверном свете одного из факелов одинокую фигуру уличной девицы. Подобно бледному призраку, она испуганно глядела на остановившегося рядом с ней рыцаря, кутаясь в жалкие изорванные лохмотья.
— Не желаете ли приятно провести время, сэр? — жалобно протянула она. Широко раскрытые глаза смотрели на Спархока с изможденного еще детского лица.
Спархок склонился в седле и положил в ее испачканную ладонь несколько монеток.
— Ступай домой, сестренка, — произнес он. — В такую дождливую ночь вряд ли у тебя сыщутся покупатели. — Затем он выпрямился и поехал дальше, оставив девушку в величайшем изумлении.
Проехав несколько домов, Спархок свернул в темный проулок и услышал слева от себя чьи-то поспешные шаги и обрывки фраз, произносимых шепотом. Чалый фыркнул и прижал уши.
— Не стоит так беспокоиться, — посоветовал ему Спархок мягким, похожим на шелест сухой травы, голосом. Это был один из тех голосов, которые заставляют людей прислушиваться к себе. Затем Спархок заговорил громче, обращаясь к паре грабителей, спрятавшихся в темноте.
— Я бы с радостью оказал вам услугу, приятели, но сейчас слишком поздно, и у меня нет настроения развлекаться. Почему бы вам не заняться каким-нибудь подвыпившим молодым повесой, а заодно остаться живыми.
В подтверждение своих слов Спархок откинул полу мокрого плаща так, чтобы стала видна рукоять меча, висевшего у него на поясе. За этим последовало короткое молчание и шум быстро убегающих ног. Чалый насмешливо фыркнул.
— Я сентиментален, — объяснил Спархок, запахивая плащ.
Они двинулись дальше, и вскоре оказались на широкой площади, сплошь усеянной яркими холщовыми торговыми балаганами. Некоторые владельцы лавок, еще на что-то надеясь, не закрывали торговлю в этот поздний час и скрипучим криком зазывали редких спешащих домой прохожих. Кучка гуляк высыпала из двери дешевой таверны, горланя что-то пьяными голосами. Ожидая, пока они на заплетающихся ногах пересекут площадь, Спархок внимательно огляделся вокруг.
Будь на площади побольше народу, тогда возможно даже тренированный глаз Спархока не заметил бы Крегера. Крегер был невысокого роста и весь какой-то взъерошенный и растрепанный. Башмаки его были в грязи, а каштанового цвета накидка огромным небрежным узлом завязана под горлом. Он неуклюжей походкой ковылял по площади, высматривая что-то под дождем своими близорукими водянистыми глазами.
У Спархока перехватило дыхание. Он ни разу не видел Крегера с той самой ночи в Киприа лет десять назад. Тот заметно постарел, лицо его посерело и обрюзгло, но вне всяких сомнений это был Крегер. Спархок медленно слез с коня и подвел его к зеленому балаганчику, держа животное между собой и близоруким человеком в каштановой накидке.
— Добрый вечер, приятель, — тихо сказал он хозяину зеленой лавчонки. — Мне необходимо отлучиться, не приглядишь ли ты за моим конем? Я заплачу.
Глаза торговца воровато сверкнули, и у Спархока зародилось подозрение.
— Даже и не помышляй об этом. Конь все равно не пойдет за тобой, что ты ни делай. Вот лучше возьми деньги и не пытайся провести меня.
Торговец тяжело сглотнул и поклонился.
— Как прикажете, господин, — торопливо согласился он. — Ваш чудный жеребец будет со мной в безопасности, клянусь вам. Могу ли я еще чем-нибудь услужить вам?
Спархок посмотрел через площадь на спину Крегера.
— Нет ли у тебя, случайно, куска гибкой проволоки, фута три длиной?
— Возможно, господин. Бочонки из-под сельди связаны чем-то таким. Разрешите пойти посмотреть.
Спархок кивнул и скрестив руки, оперся плечом на седло, глядя поверх него на Крегера. Минувшие годы… Знойное солнце и стройные женщины в его воспоминаниях уступили место другим событиям. Он увидел себя на старом скотном дворе неподалеку от Киприа. Зловоние, боль кровоточащих ран и привкус страха во рту отнимали остатки сил, а преследователи с мечами в руках рыскали где-то совсем рядом в поисках его… Спархок усилием воли заставил себя вернуться в настоящее. Да, кусок проволоки пришелся бы весьма кстати: без шума и суеты, быстро и экзотично. Способ, который выбрал бы на его месте любой стирик или, быть может, пелозиец. Крегер, конечно, мелкая сошка, ничтожный придаток Мартэла. Дело было не в Крегере, а в реакции Мартэла на его смерть.