Страница 23 из 194
Корум содрогнулся и схватился за голову: он был совершенно уверен, что либо сошел с ума, либо это все-таки сон, кошмар, ибо, конечно же, ничего подобного в действительности быть не могло.
Будучи вадагом, Корум спокойно воспринял бы многие ситуации, которые мабденам показались бы пугающими и странными. Но в данном случае ход событий представлялся ему слишком неестественным. Происходящее опровергало все, что он мог объяснить с помощью науки. Если он в здравом уме и все это с ним действительно происходит, то могущество мабденов вадаги явно недооценивали. Могущество, исполненное темных и злых начал…
Корум смертельно устал, но уснуть не мог. Все вокруг было покрыто отвратительной, тошнотворной слизью. Он попробовал, прочен ли запор на двери. Несмотря на то, что дерево сгнило, дверь не поддавалась. Здесь, безусловно, действовали иные запоры. Да и само судно скреплено было не только дегтем и заклепками.
Усталость ясному мышлению отнюдь не способствовала. В душе принца по-прежнему царили отчаяние и смятение. Он часто смотрел в иллюминатор, надеясь как-то сориентироваться, однако разглядеть ничего не мог, разве что гребни волн или случайную звезду в небесах.
Затем — прошло уже много времени — он заметил над горизонтом более светлую, серую полосу, и ему стало ясно, что наступает утро. Корабль мертвецов был порождением ночи. С восходом солнца он неизбежно исчезнет, и они с Ралиной проснутся в собственной постели…
Но что же так напугало варваров? Или это ему тоже приснилось? Может быть, когда он рухнул без сознания после поединка с Гландитом, у него просто была горячка и его преследовали кошмары? А что, если Белдан и его товарищи все еще бьются с варварами на стенах замка? Корум потер виски, облизал пересохшие губы и попытался заглянуть в иные плоскости. Но они почему-то оказались для него закрыты.
И снова он принялся мерить шагами каюту, ожидая рассвета.
Вдруг его ушей достиг странный монотонный звук. Звук этот тупым сверлом проникал, казалось, прямо в мозг, причиняя невыносимую боль. Корум морщился, тер виски, но «сверло» вращалось все быстрее. Боль пронзала уши. Зубы ломило. Но звук не исчезал, а делался все громче.
Ладонью здоровой руки Корум зажал одно ухо, прикрыв другое культей. Из единственного глаза текли слезы. В пустой глазнице пульсировала жуткая боль.
Он, спотыкаясь, метался из одного конца каюты в другой и в отчаянии даже попытался выдавить дверь собственным телом.
Вскоре сознание стало покидать его. Все вокруг будто затянуло темной дымкой…
…Он стоял в мрачном зале со стенами каменной кладки. Швы между плитами были тщательно разделаны, стены образовывали высокий купол. Мастерство внешней и внутренней архитектуры этого зала было вполне сравнимо с мастерством вадагов. И все же само здание трудно было назвать прекрасным. Скорее оно казалось зловещим.
Голова у Корума страшно болела.
Воздух перед ним вдруг затрепетал и засветился бледным голубоватым светом; в этом сиянии возник юноша. Лицо его было совсем молодым, но глаза — словно у древнего старца. Свободные парчовые одежды плавно колыхались. Юноша поклонился Коруму и, повернувшись к нему спиной, немного отошел и уселся на каменную скамью, вделанную в стену.
Корум стоял, не двигаясь.
— Господин Корум, видимо, считает, что это ему снится?
— Меня зовут Корум Джаелен Ирсеи, Принц в Алом Плаще. Я последний из вадагов.
— Здесь нет ни одного принца, кроме меня, — мягко перебил его юноша. — Я этого не допускаю. Если тебе удастся это понять, мы избегнем многих трудностей в общении.
Корум пожал плечами.
— По-моему, я действительно сплю.
— В некотором смысле, разумеется, это так и есть. Всем нам снятся сны… Просто сейчас, вадаг, ты попался в один из мабденских снов, как в ловушку, и твоей судьбой пока управляют суеверия мабденов. Впрочем, ты не желаешь этого признавать.
— Где тот корабль, на котором я приплыл сюда? Где Ралина?
— Этот корабль днем плыть не может. Он вернулся на дно океана.
— А Ралина?
Юноша улыбнулся.
— Ну разумеется, и она тоже погрузилась в пучину морскую. Таковы условия заключенной ею сделки.
— Но это значит, что она умерла?!
— Нет. Она жива.
— Как может она быть жива на дне океана!
— Она жива. И всегда будет жива. Это доставляет команде корабля несказанное удовольствие.
— Кто ты такой?
— Я полагаю, ты уже догадался, как мое имя?
— Шул-ан-Дживан?
— ПРИНЦ Шул-ан-Дживан! Владыка всего мертвого, что есть в море. Таков один из моих титулов.
— Верни мне Ралину!
— Именно это я и собираюсь сделать…
Корум с подозрением посмотрел на колдуна.
— С чего бы это?
— Неужели ты думаешь, я стал бы откликаться на столь слабую и неумелую попытку произнести Великое Заклинание, если бы у меня на уме не было совсем иных планов?
— Намерения твои ясны. Ты просто воспользовался ее затруднительным положением и немного развлекся, прислав этот ужасный корабль.
— Чепуха! Что ж я, по-твоему, впал в детство? Я давно уже перерос подобные забавы. Но я вижу, ты уже начинаешь пользоваться в споре аргументами мабденов… Что ж, это неплохо, если ты хочешь выжить, существуя в мире их снов.
— Так это все-таки сон?!
— В некотором роде. Вполне реальный, впрочем. Его можно было бы назвать божественным, то есть таким, которому Бог позволил превратиться в реальность. Я, разумеется, имею в виду Рыцаря Мечей, что правит в этих Пяти плоскостях.
— Повелители Мечей! Но ведь их же не существует! Это всего лишь суеверие, некогда весьма забавлявшее, правда, вадагов и надрагов.
— Повелители Мечей существуют, господин Корум. По крайней мере, одного из них тебе и нужно благодарить за все приключившиеся с тобой несчастья. Это Рыцарь Мечей. Именно он позволил мабденам стать столь могущественными и уничтожить древние расы.
— Но почему?
— Потому что вы ему наскучили! И я его понимаю. Зато теперь этот мир стал значительно интереснее, и я уверен, что в итоге ты со мной согласишься.
— Неужели хаос и разрушения так «интересны»? — Корум нетерпеливо взмахнул рукой. — Я думал, ты давно забыл мальчишеские забавы.
Шул-ан-Дживан улыбнулся:
— Возможно. Ну так что насчет Рыцаря Мечей?
— Что ты хочешь этим сказать? Мне не совсем ясно…
— Верно. Выражаться туманно — моя маленькая слабость. Никак не могу с ней расстаться. К тому же подобная манера весьма оживляет беседу…
— Если тебе скучно со мной беседовать, верни мне Ралину, и я тут же уйду.
Шул снова улыбнулся.
— Да, в моей власти вернуть тебе Ралину и освободить тебя. Именно поэтому я и ПОЗВОЛИЛ маркграфу ответить на ее призыв. На самом деле мне хотелось встретиться с тобой, господин Корум.
— Ты же не знал, что я приду сюда.
— Я полагал, что вероятность этого весьма велика.
— Почему же тебе так хотелось со мной встретиться?
— У меня есть для тебя одно предложение. Но в том случае, если ты откажешься от моего дара, мне будет весьма удобно воспользоваться таким аргументом, как госпожа Ралина.
— А почему я, собственно, должен отказываться от твоего дара?
Шул пожал плечами.
— Порой от моих даров отказываются. Люди вечно в чем-то подозревают меня. Их раздражает сама природа моих деяний. Мало у кого найдется для колдуна доброе слово, господин Корум.
Корум огляделся.
— Где же здесь двери?.. Я сам пойду на поиски Ралины. Я очень устал, принц Шул.
— Ну конечно, ты устал. Ты много страдал, многое пережил. Ты считал свой собственный сладостный сон реальностью, а настоящую реальность — сном. А потому испытал слишком сильное потрясение, проснувшись. Дверей здесь нет. Мне двери не нужны. Вот, слышишь? Я говорю с тобой уже по ту сторону стены.
— О да. Но хорошо бы ты все же перестал изъясняться столь витиевато и нести всякую чушь!
— Плохой ты все-таки гость, вадаг! Я думал, вы более учтивый народ.
— Я больше уже не настоящий вадаг, принц Шул.