Раб Сармы

Лорд Лейтон потянулся за новой сигарой.

— Вы полагаете, милейший, что я спятил? Может быть, может быть… Видите ли, я старый человек, очень старый, и слишком много работаю. Да, слишком много… Я плохо сплю, не забочусь о своем здоровье, нерегулярно питаюсь и злоупотребляю курением… Вдобавок у меня целый букет старческих болезней. Мозг становится все слабее, память ухудшается, руки начинают дрожать, а колени перестают сгибаться… Если не ошибаюсь, врачи называют это старческим маразмом.

Терпение члена парламента иссякло. Он пожал узкими плечами, холодно усмехнулся и с нескрываемой насмешкой поглядел на Лейтона.

— Полностью разделяю их мнение, сэр.

Его светлость, с видом дворняжки, которую пнули ногой под хвост, моргнул глазами.

— Разделяете их мнение? Но какое, достопочтенный сэр? Я вас не понимаю. Совершенно не понимаю! Мне кажется, и не хочу понимать. Ах, эта нынешняя молодежь! Совсем не умеет выражать свои мысли! Чему вас только учат в колледже? В мое время…

Дж. внезапно сообразил, что члену парламента дарована передышка. Цунами временно откладывалась. Лорд Лейтон, весьма довольный собой, с истинным актерским талантом разыгрывал выжившего из ума склеротика. Карендиш, сидевший напротив почтенного старца, с интересом следил за этим спектаклем.

— У меня и мысли не было, сэр, что вы… гм-м… спятили, — сказал он, оскалив мелкие крысиные зубы. — Ни в коем случае! Я только хотел заметить, что вы…

— Старый пень, — закончил Лейтон с веселой ухмылкой. — Что поделаешь, мой дорогой, этого никто не минует… — его светлость утомленно вытянулся в кресле, изображая полнейшую прострацию. Едва шевеля губами, он произнес: — Увы, мистер Карендиш, я сожалею, но должен молить вас о снисхождении. Я так устал… и эти боли в сердце… К тому же, — добавил он неожиданно бодрым тоном, — я уверен, что у члена парламента множество дел, куда более важных, чем разговор с выжившим из ума стариком.

Досточтимый член парламента с изумлением поднял взгляд к потолку и гулко сглотнул. Дж., стиснув челюсти, с трудом удерживался от смеха. Однако Карендиш был упрям.

— Я все-таки хочу задать свой вопрос, сэр, если смысл его до сих пор оставался вам неясным. В последний раз. Идет?

— Вопрос? — Лейтон страдальчески закатил глаза. — Какой вопрос?

— С вашего разрешения, сэр… — Карендиш скрипнул зубами. — Попробуем еще раз. Итак, я попытался проследить судьбу трех миллионов фунтов — из тех, что в нашем комитете относят к так называемым блуждающим фондам…

— Прекрасное определение, — перебил его лорд Лейтон, — звучит просто великолепно! Никогда не слышал подобного термина. Пожалуй, я не прав насчет современной молодежи… Вы отлично умеете использовать возможности языка, сэр!

Карендиш мотнул головой; виски его покрылись мелкими капельками пота. Не давая сбить себя с мысли, он продолжал:

— Часть блуждающих фондов совершенно естественно относится к секретным статьям бюджета. Сей факт хорошо известен и не вызывает никаких нареканий. Однако и в этом случае должны наличествовать хоть какие-то документы, подписанные ответственными людьми. Если деньги израсходованы, то опять-таки это требует документального подтверждения. Порядок нельзя нарушать, иначе в конце финансового года будет невозможно сбалансировать государственный бюджет. Уверен, что вы, ваша светлость, прекрасно это понимаете.

Его светлость, признававший лишь те бухгалтерские операции, которые пополняли счета его лаборатории, поскреб заросший седой щетиной подбородок, улыбнулся и согласно кивнул.

— Вы правы, мистер Карендиш, вы безусловно правы. Я вполне согласен с вами! Любой болван, если он не окончательно впал в старческий маразм, должен сообразить, что за деньги положено отчитываться. Однако мне не совсем ясно, молодой человек, какое отношение я имею к вашей маленькой трехмиллионной проблеме.

Член парламента довольно кивнул, и Дж., заметив его хищный оскал, вдруг понял свою ошибку. Нет, этот Карендиш вовсе не крыса! Скорее — хорек или шакал!

Привстав с кресла, предмет его зоологических изысканий вытянул руку в сторону Лейтона и с торжеством заявил:

— Однако, сэр! Документы на сумму более полутора миллионов фунтов подписаны лично вами! А это, как не считай, половина! Ровно половина нашей маленькой трехмиллионной проблемы!

Его светлость тяжко вздохнул.

— Да, старость, старость… Я становлюсь дряхлым и забывчивым… Подписываю Бог знает какие бумаги, а потом забываю об этом… — он бросил взгляд на Дж. — Похоже, я уже созрел для психушки…

Дж. старался сохранить невозмутимость, что требовало от него все больших усилий. Старый хитрец был на высоте! Дж., как профессионал высокого класса, получал массу удовольствия от его игры.

Лицо Карендиша разгладилось, в глазах появился блеск предвкушения; сейчас он походил на полицейского, ухватившего за шиворот воришку. С истинно британским упорством он продолжал гнуть свое:

— Сэр, вы, безусловно, понимаете, что я, как и другие члены парламента, ведущие подобные расследования, связан рамками закона о государственной тайне. Я хотел бы полностью просмотреть счета, связанные с финансированием секретных работ, но далеко не все мне доступно. Впрочем, хватит и того, что я уже обнаружил. Вы должны это понимать.

Улыбка, а вместе с ней старческое простодушие вдруг куда-то испарились с физиономии Лейтона.

— Конечно, понимаю, — его светлость зыркнул янтарными зрачками на гостя. — Мне не ясно другое — каким образом, черт возьми, все это связано со мной?

Карендиш вздохнул и опять пустился в объяснения:

— Но существуют же эти документы, сэр! И вы их подписали, зафиксировав получение означенной выше суммы! Полтора миллиона фунтов, сэр! И мне абсолютно непонятно, как, когда и каким образом они истрачены. Я натыкаюсь на стену всякий раз, когда хочу выяснить детали. Полтора миллиона! А вы ничего не желаете объяснять! — досточтимый член парламента покраснел от возмущения. — Теперь я постараюсь высказаться предельно просто и без недомолвок: ваша светлость, вы растратили полтора миллиона, выданных вам из казны Ее Величества! Растратили на вещи, о которых я, председатель контрольного парламентского органа, не могу узнать ничего определенного. Похоже, деньги вылетели в трубу, а сама труба исчезла. Испарилась! Но я хотел бы узреть ее останки. Мои полномочия…

Внезапно Лейтон вскочил с кресла. Покачнувшись, он вцепился в край столешницы, опустил голову и выгнул спину, так что горб пришелся на одном уровне с макушкой. В этой странной позе его светлость напоминал старого, но еще полного боевого задора кота, готового вытрясти душу из нахального соперника. Однако, хотя глаза его яростно сверкали, голос оставался ровным.

— Я, сэр, тоже обладаю кое-какими полномочиями… вполне достаточными, чтобы попросить вас удалиться. Существует множество мест, кроме моего дома, где вы можете обследовать каминные трубы и улетающий сквозь них дым. Прощайте, сэр.

Карендиш тоже поднялся. Угрюмо кивнув, бросил холодный взгляд на Дж., молчаливого свидетеля этой перепалки, поднял свой портфель и двинулся к выходу. Остановившись на пороге, он бесцветным голосом произнес:

— Вы совершенно правы насчет множества мест, сэр. Кстати, одно из них — парламент. Я могу задать там свой вопрос, и вы отлично знаете об этом. И вас, ваша светлость, пригласят туда и заставит отвечать под присягой, — он отдал небрежный поклон. — До свидания, джентльмены!

Дверь хлопнула чуть-чуть громче, чем положено.

Дж. наклонился, поднял кочергу и помешал угли в камине.

— А знаете, пожалуй, он и в самом деле способен на это, — заметил шеф

Лорд Лейтон, который уже сидел в кресле и спокойно проглядывал какие-то бумаги, пренебрежительно фыркнул.

— Сомневаюсь, мой друг! Я сегодня же свяжусь с премьер-министром. Он понимает, насколько важно сохранить проект в тайне. И он — стреляный воробей! Полагаю, ему не составит труда направить нашего любопытного посетителя по ложному следу.