Пустоцветы Меотиды

Блейд поклонился в третий раз. Спутник его несомненно принадлежал к числу местной элиты и мог оказаться источником любопытной информации.

— Могу я узнать имя достопочтенного? — спросил он, стараясь приноровиться к неспешным шагам незнакомца.

— Можешь, — мужчина в тоге милостиво кивнул. — Зирипод, недостойный слуга великого царя, уста десницы Сата.

— О! — Блейд восхищенно закатил глаза. — Я уже наслышан о мудрости первого советника, опоры престола!

— Желаешь ли ты приобщиться к этой мудрости, путник из далеких краев?

— Безусловно!

— Ну что ж… Ты знаешь, где мои покои?

— В северном крыле дворца, сиятельный Зирипод?

— Именно там, именно там… Ты можешь посетить меня после беседы с принцем в любой вечер.

Они церемонно раскланялись, и вельможа неторопливо продолжил путь к Пактадиону, Блейд некоторое время глядел ему вслед, пытаясь сообразить, кого послала ему судьба — друга, союзника или врага. Цель и смысл полученного приглашения оставались ему непонятными, и он решил не спешить с визитом

Вечером Блейд сидел в кабинете принца, смежном с его опочивальней. Тархион на этот раз был неотразим. Зеленоватый полупрозрачный хитон мягко облегал стройное молодое тело, кудри пышной волной падали на плечи, глаза сияли столь же ярко, как аметистовые и сапфировые перстни на пальцах; благовониями от юноши несло за пять шагов. Возможно, у него свидание с девушкой, подумал разведчик, пригубив сладкое вино из хрустального фиала. Он не подсматривал за тем, кто входит к принцу в поздний час, однако за немногие дни, проведенные во дворце, пока не заметил, чтобы юный Тархион питал сердечную склонность к какой-нибудь особе противоположного пола. Это казалось странным вдвойне: красивый юноша в таком возрасте был просто обязан интересоваться девушками — тем более, что полдюжины красоток каждую ночь несли караул у его дверей. Возможно, существовал тайный ход в его покои, которым пользовались женщины? Например, рабыни… Среди них было много хорошеньких, и Блейд, отчаявшись сломить неприступность амазонок, уже не раз обращал взоры в сторону их служанок.

В их предыдущие встречи принц расспрашивал об Альбионе, о предполагаемой родине странника, расположенной на северозападе материка. Про те отдаленные места в Меотиде знали немногое, и Блейд живописал зимние снега, льды, сковывавшие реки и озера, охоту на волков, походы на дикий север и войны с отважными горцами, сильно напоминавшими в его повествованиях шотландцев Вальтера Скотта. Он говорил о том, что, по его мнению, могло бы вызвать интерес у неглупого молодого человека, романтичного и склонного к приключениям. Тархион слушал внимательно, однако Блейду казалось, что наибольший интерес вызывали не его истории, а он сам.

Опустившись в мягкое кресло, принц устремил мечтательный взгляд в окно, в парк, над которым уже сгущались сумерки.

— Успел ли ты осмотреть город и дворец, Блейд?

Разведчик покачал головой.

— И город, и дворец очень велики, мой господин. Понадобится месяц, чтобы пройти по каждой улице и заглянуть в каждую комнату.

— Значит, ты решил прервать свое путешествие?

— На то — твоя воля и воля твоего отца, великого царя. — Блейд помолчал. — Я ведь даже не знаю, считают ли меня свободным человеком или пленником…

— В тот момент, когда ты вышел из ворот эстарда, ты стал свободным. Мы обращаем в рабство северных варваров, фраков, гермов и других, но ты не варвар. Ты доказал это, Блейд. Ты волен уйти. Хотя… — мечтательный взгляд принца переместился на разведчика, — мне было бы горько расстаться с тобой так скоро.

— Я в полном распоряжении сиятельного принца, — Блейд склонил голову.

На губах Тархиона появилась нежная улыбка; казалось, он испытывает нерешительность и ждет, чтобы гость первым проявил инициативу. Свидание с девушкой, не иначе, решил Блейд. И, возможно, первое; это было бы самым правдоподобным объяснением. Паренек нуждается в совете опытного мужчины, в тактичном наставлении, как себя вести и что делать. Что ж, во всей Меотиде он не сумел бы найти лучшего наставника! Вернее — наперсника, как выразился сиятельный Зирипод.

Придя к такому мнению, разведчик заговорил. Он не пытался давать советов по технике дела или играть роль многоопытного мужа, поучающего юнца; он просто рассказывал об эпизодах из своей богатой практики, упирая на то, что женщины, в особенности — молоденькие девушки, существа нежные и совершенно отличные от мужчин. Не стоит торопиться, говорил он, никогда не стоит торопиться; чем дольше идет игра, тем сладостней победа. Чувства мужчины — пламя в кузнечном горне; ощущения женщины — постепенно разгорающийся костер. И надо знать, когда пришла пора подбросить в него полешко-другое. Ласка и нежность разжигают страсть, не надо скупиться на них, ибо отданное вернется сторицей, и момент наивысшего экстаза вознаградит за все усилия. Об этом надо помнить всегда — и не торопиться, не торопиться!

Видимо, он угадал причину тархионовых затруднений; юный принц слушал его, затаив дыхание. Когда Блейд кончил, он кивнул головой и повторил, как послушный ученик:

— Не торопиться… Да, ты прав, пылкость страсти не заменит прелести игры… — Он поднял на разведчика затуманенные глаза. — Я не все понимаю в рассказанном тобой. Здесь иная страна, иные обычаи… Но ты прав в одном — не стоит торопиться.

Они расстались, и Блейд отправился к старику Лартаку, с которым любил поболтать перед сном. Он надеялся, что его советы не заставят принца отложить свидание с возлюбленной; не стоит спешить в постели, но если уж женщина изъявила желание в нее лечь, то надо поскорее застелить свежие простыни.

Лартак, на правах философа и звездочета, обитал в южной башенке Голубого Дворца, занимая три круглые комнаты на трех этажах, соединенные спиральными лесенками. В нижней располагались два дюжих раба, служивших старику верой и правдой и помогавших в его ученых занятиях; в средней жил сам мудрец; верхнюю он приспособил под лабораторию и библиотеку. Там Блейд и нашел его — в окружении зрительных труб, толстых фолиантов и целой батареи стеклянных сосудов и реторт.

Старец пускал воздушные шары; два уже болтались у потолка его лаборатории, и сейчас он наполнял теплым воздухом третий, используя для этого довольно сложный бронзовый агрегат и жаровню.

— Приветствую тебя, сын мой, — Лартак обратил к гостю оживленное раскрасневшееся лицо. — Я ждал тебя, надеясь обсудить один вопрос.

Блейд также надеялся обсудить один вопрос, но желания мудреца и наставника особы царской крови обладали, без сомнения, наивысшим приоритетом. Он поклонился, всем своим видом демонстрируя почтение и внимание.

— Скажи, пробовал ли кто-нибудь в твоей далекой стране подняться в воздух? — Лартак ловко перетянул бечевой горлышко шара, выпустил его из рук, и тот плавит), взмыл к — потолку. Блейд пригляделся. Эти баллоны были тщательно склеены из какой-то полупрозрачной пленки, напоминавшей рыбий пузырь.

— Ты имеешь в виду, достопочтенный, не делают ли у нас таких же шаров, наполненных теплым воздухом? — разведчик ткнул пальцем вверх. — Настолько больших, что человек может взлететь с их помощью?

Кивнув, Лартак перевернул песочные часы н поставил их на стол рядом с еще двумя такими же примитивными хронометрами.

— Видишь, я измеряю время, которое каждый из шаров будет находиться у потолка… Но воздух в них остывает слишком быстро.

— Да, весьма ненадежный и рискованный способ полета, — согласился Блейд. — Но можно предложить другую конструкцию. — Он задумался, соображая, как понятней описать старику планер.

— Какую же? нетерпеливо вопросил Лартак

— Нечто вроде искусственной птицы с большими крыльями, которая парит в воздушных потоках и движется вместе с ними. Но для ее постройки нужен очень прочный и легкий материал… И еще чтобы забросить ее в воздух, требуется сильный начальный толчок… что-то вроде огромной катапульты.

Седые брови старика приподнялись, глаза весело блеснули.

Я всегда полагал, что умные люди, сколь далеко они не жили бы друг от друга, придут к одним и тем же умным мыслям… И я вижу, что был прав! — он поднял лицо кверху, разглядывая свои шары. — У нас растет дерево грал, с длинными прямыми ветвями, на диво гибкими и прочными. И есть вот эта ткань,