Скифская история

И даде им царь повеление таково: аще бы им Бог помогл стену оную пройти, дабы шли со всем воинством даже до Арскаго города, иже стоит от Казани верст яко сто и вяшще.

Егда же приидоша ко оной стене, опрошася бусурманы и начаша крепко притивитися, аки чрез два часа биющеся. Потом Божиею помощию одолеша христиане поганых огненною стрелбою, яко великою, тако и ручною. И побегоша погании, христиане же гнаша по них, и тако преидоша стену оную.

К царю же о сем ведомость послаша, и бысть радость велика сущему под градом воинству. И пребысть оное воинство на стене той нощь едину, идеже обретоша в стенах и шатрах татарских немало корыстей. И пошед-{85}ше оттуду два дни, приидоша ко оному Арскому городу и обретоша его пуст оставлен, от страха бо вси избегоша из него в далечайшыя лесы.

И плениша тамо в земли оной воинство христианское аки десять дней. || Бяху бо в земли той поля великия и зело преизобилные, и гобзующие на всякия плоды. Такожде и дворы мурз их зело прекрасные и удивлению достойные, и села частыя, хлебов же всяких такое тамо множество, яко неудобно веры яти и исповедати трудно, ибо наподобие звезд небесных клади всяких семен стояху.

Такожде и скотов различных множество стад безчисленное, и корыстей многоценных, наипаче же от различных зверей, обретающихся в земли оной. Ибо тамо родятся куницы добрые, лисицы, белки, лоси, елени и прочия звери ко одеждам и ядению потребныя, а мало дале того есть соболей множество и медов, не вем бо где бы под солнцем больши было.

И по десяти днех воинство то со безчисленными корыстьми и со множеством плена жен и детей бусурманских возвратися здраво. Такожде и своих многих древле заведенных тамо свободили от бусурманския многолетныя работы. И бысть тогда в воинстве христианском велия радость и Богу благодарение воспевашеся.

Живности же всякия || толикая дешевизна бяше в воинстве, яко краву по десяти денег покупали, а вола великаго по десяти копеек вскоре после возвращения онаго воинства. И от того времяни воинству, будущему в шанцах под градом, от внешних нахождений поганских свободнее начася быти. Ибо уже по том не пекошася о внешних татарских воинствах, точию з будущими во граде бияхуся.

По том аки по четырех днех собралося луговыя черемисы немало и ударили на задния станы российскаго воинства, иже от Галицкой дороги стояли, и немало стад конских отогнали. Воеводы же полков оны‹х› послаша в погоню за ними трех ротмистров, и за ними другие посыланы полки во устроении, засады ради. И угнаша черемису в верстах пятинадесяти или и дале, и отбиша стада оныя, самих же многих избиша, а иных живых взяша.

И что много глаголю пишущи? Аще бы пишущи поряду, еже тамо под градом на кийждо день деялось, того бы целая книга была. Но сие токмо вкратце воспомянути достоит, яко они на воинство христианское чары творили || и великое дождевство и ненастие наводили, {86} яко скоро по облежании града бяше сице. Егда солнце начнет восходити, взыдут на град [всему воинству зряшу] ово престарелыя мужи, ово бабы, и начнут вопити, сатанинские словеса глаголюще, машуще одеждами на воинство христианское и вертящеся безобразно. Тогда абие востанет ветр и сочинятся облаки, аще бы день и зело ясен начался, и будет такой дождь, яко и сухия места обратятся в блато и мокроты исполнятся. И сие точию бяше над воинством, а по странам несть, точию по естеству аера случившися.

Видев же сие боляре и воеводы, советоваша цареви послати к Москве по животворящий

ш крест, в нем же часть спасителнаго древа вделана, иже всегда при царском венце бывает. И збегано за Божиею помощию зело скоро водою до Новаграда Нижнаго в вятских скорошественных кораблех, в три или в четыре дни, а оттуду даже до Москвы на прытко скорошественных подводах.

Егда привезен бысть той животворящий || крест, тогда абие пресвитеры соборне со благочинием христианским молебствоваша и воду освятивше обхождения около града творяху. И абие от того часа исчезоша и без вести быша чары оные поганские.

Не точию сим единым чудным делом, еже творяшеся силою животворящаго креста Господня, но и иными множайшими чудесы и видении дивными, о них же мало последи речется, утверждашеся царь благочестивый со христианским воинством, наипаче труды к трудам и подвиги к подвигом прилагаше, при помощи Божией в конец начато дело произвести.

Повеле некоему инженеру именем Размыслу учинити подкопы подстенныя градныя на разрушение их. Той же Размысл с прилежанием многим делу ятся, нача подкопы строити в дву местех. Един от Поганова озера, на углу, под стрелницу от правой стороны Арских ворот, иже ныне Спаския ворота, и внутрь града, близ их церковь святых мученик Киприана и Устины. Другой подкоп науголной, под стрелницу, от Булака по правую сторону со стрелбище из лука: то были Нагайския ворота.

Тому же || подобящися, стрелцы сотвориша под градом малое некое ухищрение, подкопаша бо ся от Арских ворот под тарасы, и поставиша в подкопе бочку пороху, и того же дня, то есть сентября в 13 день 7061-го лета, запалиша. И тако вырвало тарасы у стены градныя и меташе древеса и землю многу во град.{87}

Сие же видевше стрелцы прибегоша тамо и хврастием и землею градный ров засыпаша, к тому же и многия полки приспеша, взыдоша на стену градную и поставише щиты древяныя бишася с погаными на стене той день и нощь даже до взятия града.

В то же время, недели за две до взятия, иным подкопом воду отняли у них. Ибо подкопалися быша под Болшую башню и под тайники, ими же на весь град воду взимали. И поставлено тамо пороху двадесять бочек великих, и тако взорвало тайники те.

Обаче нечестивии и последнюю свою погибель видевше нимало в чувство прихождаху и увещательным многим милостию исполненным словесем нимало внимаху, но в замерзении своем упорно сташа, ослеплени суще злобою. ||

Благочестивый же царь со христианским воинством от того времяни наипаче зело ратоваху на град, разбивающи стены града из великих пушек и прочим стенобитным ухищрением. А из верховых пушек нарядными огненными ядрами внутрь града стреляюще, велию тщету нечестивым творяху, деревянныя здания и стены града оными ядрами зажигающе и от основания храмины и с людьми на высоту подъемлюще.

Но защищаше поганых и крепко стояти помогаше пространство и крепость града того, яко положением места, тако стенами и башнями крепкими. Ибо срублен бяше весь из дубоваго древа, стены зело широко. В городни же меж стен набивано илом и камением многим.

Но кто изречет или исписати может бывшие тамо подвиги, и мног труд, и непрестанное с поганы сражение, и мужество христианскаго воинства? Ибо пред лицем царя благочестиваго за веру христианскую на

щ врагов Божиих мужествовати прелюбезно коемуждо бяше.

И того ради не токмо труды и раны непрестанныя на телесех своих приемлюще радовахуся, || но ниже самыя смерти ужасахуся, ничтоже о земных помышляюще, но паче на предлежащий подвиг подвизахуся, взирающе на воздаяние от господа Бога вечное, а от благочестиваго царя милость и похвалу, противо когождо достояния.

И тако вси скороустремително тщахуся низложити град и приход к стенам града и восшествия нань телесы своими оставшим соделати. Обаче благочестивый царь возбраняше им сицевая творити, ожидаша бо подобна {88} времяне и обращения от нечестивых граждан казанских.

И тако продолжися время во облежении том до взятия града чрез шесть седмиц дней. Бысть же сие подвизание благочестиваго царя с христианским воинством не кроме воли Божия и преславных видений. Яко о том свидетельство неложное положено есть во многих верных российских историях. От них же некия и самому благочестивому царю видевшу, ово же от верных мужей со свидетелствы верными уведавшу. О них же сице.

Во время облежания града Казани от российских воинств, от многаго и непрестаннаго || их огненнаго пушечнаго стреляния имяху татарове многи храмины вкопаны в землю. И по случаю вшедшим татаром во едину от оных храмин, обретоша ю теплу и благоухания исполнену, яко же христианскую, и пещь полну хлебов пшеничных, и во единой стране храмины тоя бяше одр и постеля велможска, на нем же лежаше муж сед власы, иже рече им: «Не будите противны Московскому царю, но паче умолите его. Велми бо милостив есть и не вредит вас, аще ли же не покоритеся ему, то мало вас от пагубы гонзнет». Татарове же рекоша к себе: «Сие есть российское мечтание, приидите убием и, и ничтоже будет нам». И абие невидим бысть человек той. Такожде ни одр, ни постеля, ниже в пещи хлебов обретеся, ниже благоухание, но смрад ощутися.