Страница 73 из 73
2 Сборник переводов из Фрэнсиса Жамма был первой книгой переводов Эренбурга, но к тому времени им было выпущено три сборника оригинальных стихов, вызвавших многочисленные отклики критики.
Думаю, что его занятия поэзией помогали ему лучше понимать и раскрывать характеры людей, лучше, чем это можно было ожидать от 18-летнего юноши.
Я помню характерный случай.
Один мой русский приятель-эмигрант, но не социал-демократ, а человек, сочувствующий анархо-синдикалистам, предупредил меня, чтобы я непременно пошла на собрание профсоюза работников метро, у них обсуждается вопрос о забастовке и будет выступать Жорес.
В рабочем предместье Парижа в зале типичного кафе-консерт происходило собрание профсоюза. Нас, впервые побывавших на таком собрании, очень удивила сама форма ведения собрания — выступления ораторов перемежались с концертными и даже балетными номерами. Мы все знали Жореса по имени, но питали к нему некоторое предубеждение, так как он в те времена примыкал к правой оппортунистической группе французских социалистов. На эстраду вышел человек уже средних лет, плотный, коренастый, с лицом винодела с юга Франции. Так и казалось, что вот он только что ушел со своего участка, где солнце юга опалило его широкое лицо, ветерок развевал окладистую бородку, уже седеющую. Казалось, что этот плотный человек вскормлен на обильных урожаях Прованса… Что он может сказать такого, что революционизировало бы собравшихся? Громовой голос сразу заполнил весь зал. Оратор, заложив руки в жилетные карманы, стал перечислять обиды, чинимые капиталистами, призывать к самой решительной борьбе, если нужно, вплоть до физических методов воздействия… После этой речи вопрос о забастовке был решен немедленно; толпа, выйдя на улицу, запела на мотив «Карманьолы» — "Клемансо (он тогда был главой правительства) в Шарантон с его другом Брианом — нам нужно получить их головы!" Мы даже испугались — призыв к лишению головы высшего правительственного лица страны! — ведь сейчас всех арестуют!.. Обошлось без этого. Ажаны, посмеиваясь, не позволяли только идти посреди мостовой и мешать движению, остальное их не касалось…
Мы прислонились к фасаду дома, пропуская возбужденную толпу. Илья сказал с усмешкой: "Вот так сила темперамента уносит людей далеко за пределы того, что им положено говорить по их программе". Всю глубину и верность этого замечания я поняла только значительно позже. С наступлением весны наша компания стала реже встречаться, но 18 марта в день памяти Парижской коммуны мы все вместе пошли на Пер-Лашез.[4]
Вступительная заметка, публикация и комментарий
Б. ФРЕЗИНСКОГО.
4
Опубликовано: "Вопросы лит-ры", 1982 г., № 9