Страница 3 из 52
— Может, они сами уйдут, когда увидят, что мы смотрим телевизор? — сказал Вик.
Блэки, в стремлении забраться на следующую ветвь социального древа, открыто выражали свое негодование по поводу телевидения. У них вызывало отвращение все, что появлялось на экране,— от бетховенского «Фиделио» в исполнении Венского оперного театра до клоунов. Однажды Вик высказал предположение, что, если бы о втором пришествии Христа объявили по телевизору, Блэки не сдвинулись бы с места.
На это Рэгл заметил, что первым сигналом о начале Третьей мировой войны, о взрывах водородных бомб будут погасшие экраны телевизоров. А Блэки либо вообще ничего не заметят, либо посмеются. Закон выживания, сказал Рэгл. Те, кто не научится реагировать на новые раздражители, погибнут. Приспособиться либо исчезнуть... извечный выбор.
— Я открою, раз уж вам обоим лень пошевелиться,— Марго поднялась с дивана и поспешила к парадной двери.— Привет! — Рэгл услышал ее восклицание: — А что это? Что это? Ой, горячее!
Донесся молодой, уверенный голос Билла Блэка:
— Это ласэнь. Поставь горячую воду...
— Я приготовлю кофе по-итальянски,— заявила Джуни, проходя на кухню с коробкой итальянской еды в руках.
Черт, подумал Рэгл. Поработать уже не удастся. Почему они прутся сюда со своими новинками, когда им вздумается? Неужели никого больше не знают?
На этой неделе кофе по-итальянски. На прошлой — ласэнь. Сегодня и то и другое. Наверное, хорошее сочетание, хотя крепкий и горький итальянский кофе казался ему пережаренным.
Появился Билл Блэк и дружелюбно бросил:
— Привет, Рэгл, привет, Вик!
На нем, как всегда, был его повседневный костюм — высокий воротничок на пуговицах, узкие брюки и... и, конечно, его прическа. Безмодельная стрижка, которая сразу же напоминала Рэглу об армейских парикмахерах. А может, старательные молодые служаки вроде Билла Блэка просто стремились подчеркнуть свою принадлежность к огромному чиновничьему механизму.
Билл, например, работал в муниципалитете, в отделе водоснабжения. Каждый божий день пешком, не на машине, он бодро шагал по улице, в своем однобортном костюме напоминая зерно фасоли: настолько бессмысленно и неестественно тесными были пиджак и брюки. И такими же старомодными. Понаблюдать за тем, как Билл Блэк вышагивает возле дома утром и вечером, было все равно что посмотреть старое кино. Впечатление усиливала слишком быстрая, подпрыгивающая походка Билла. У него даже голос такой, подумал Рэгл. Торопливый, слишком громкий. Резкий.
Но своего он добьется, это Рэгл признавал. Странно устроен мир: таких старательных бобров, не отягощенных мыслями и подражающих начальнику вплоть до узла на галстуке и царапины на подбородке, всегда замечают. Продвигают. Выдвигают. В банках, страховых бюро, крупных электрических фирмах, ракетостроительных компаниях, университетах. Рэглу доводилось таких видеть — лаборантов на кафедрах, читающих какой-нибудь заумный курс вроде обзора христианских еретических сект V века и одновременно лезущих из кожи, мостя себе дорогу наверх. Некоторые из них готовы собственных жен выставить в качестве приманки для начальства...
И все же Билл Блэк чем-то нравился сорокашестилетнему Рэглу. Парню было не больше двадцати пяти, он рационально, житейски мудро смотрел на вещи. Учился, познавал новое и осмысливал его. С ним можно было поговорить, он не имел застывшего свода моральных ценностей и добродетелей. Живо реагировал на происходящее.
Например, думал Рэгл, если бы телевидение признали в высших кругах, Билл Блэк на следующее утро поставил бы себе цветной телевизор. И в этом что-то есть. Не надо называть его «невосприимчивым» только потому, что он не хочет смотреть Сида Цезаря. Когда начнут кидать водородные бомбы, погасшие экраны никого не спасут. Мы все погибнем.
— Как дела, Рэгл? — спросил Билл Блэк, садясь на диван.
Марго с Джуни ушли на кухню. Вик хмурился, разозленный помехой,— по телевизору показывали последнюю сцену между Цезарем и Карлом Рейнером, и он тщетно пытался на нее настроиться.
— Прилип к ящику для идиотов.— Рэгл улыбнулся Блэку, пародируя его стиль.
Блэк, однако, отнесся к его словам серьезно.
— Великое прошлое нации,— произнес он, усаживаясь так, чтобы не видеть экрана.— Полагаю, это должно мешать тебе в работе.
— Я уже управился,— ответил Рэгл. Сегодня он заполнил форму к шести.
Сцена кончилась, пошел коммерческий ролик, и Вик приглушил телевизор. Теперь его злость обрушилась на рекламу.
— Дурацкие объявления! — заворчал он.— Почему-то на рекламе звук всегда громче, чем обычно. Постоянно приходится убавлять.
— Рекламу, как правило, передают местные станции,— объяснил Рэгл,— а программа принимается с Востока, через ретранслятор.
— Тут только один выход...— сказал Блэк.
— Билл,— перебил его Рэгл,— почему ты носишь такие до смешного тесные брюки?
Блэк улыбнулся:
— Ты что, никогда не заглядываешь в «Ньюйоркер»? Не я их выдумал. И не я отвечаю за мужскую моду, так что не с меня спрос. А мода всегда потешна.
— Но ты вовсе не обязан их поощрять,— возразил Рэгл.
— Когда приходится работать с людьми,— ответил Блэк,— себе не принадлежишь. Носишь то, что принято носить. Разве не так, Виктор? Ты работаешь с людьми, ты со мной согласишься.
— Вот уже десять лет как я ношу обычную белую рубашку и шерстяные брюки,— сказал Вик.— Очень удобно для работы.
— Ты еще носишь фартук,— заметил Блэк.
— Только когда вожусь с салатом.
— Кстати,— поинтересовался Блэк,— как идет розничная торговля? По-прежнему туго?
— Идет помаленьку,— ответил Вик.— Хотя и не так, как хотелось бы. Мы полагаем, что где-то через месяц дела наладятся. Это же цикл. Зависит от сезона.
Рэгл сразу же почувствовал перемену в тоне зятя; как только речь заходила о бизнесе, его бизнесе, Вик начинал говорить профессионально, сдержанно и тактично. Бизнес никогда не прекращался совсем и всегда был на грани улучшения. Как бы низко ни опускался индекс деловой активности по стране, на частное предпринимательство это почти не влияло. Спрашивать про бизнес — все равно что спрашивать про здоровье, подумал Рэгл. В любом случае ответят «нормально». И даже если скажут «ужасно» или «улучшается» — это все равно пустые фразы.
Обращаясь к Биллу, Рэгл спросил:
— А как розничная продажа воды? Держите рынок?
— Да, люди продолжают купаться и мыть посуду.
В гостиную заглянула Марго:
— Рэгл, ты будешь итальянский кофе? А ты, дорогой?
— Я не буду,— сказал Рэгл.— Свой кофе я выпил за обедом. В сон меня не клонит.
— А я выпью чашечку,— ответил Вик.
— Ласэнь? — спросила Марго всех троих.
— Нет, спасибо,— отказался Рэгл.
— Можно немного,— Вик кивнул, и Билл Блэк кивнул вместе с ним.— Тебе помочь?
— Нет,— сказала Марго и удалилась.
— Не очень увлекайся итальянской едой,— посоветовал Рэгл Вику,— слишком калорийная. Сплошная мука да специи. А ты знаешь, что это значит.
— Да,— вступил Бл5к,— ты начинаешь округляться, Виктор.
— Чего еще ожидать от птички, устроившейся в кормушке,— пошутил Рэгл.
Вик, похоже, разозлился. Уставившись на Рэгла, он сказал:
— Во всяком случае, это настоящая работа.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Рэгл, хотя прекрасно понял, о чем речь.
За работу Вика полагался твердый оклад, на нее надо уходить утром, а приходить вечером. Не то что у него: целыми днями просиживать дома в гостиной и возиться с вырезками из газеты. «Как ребенок»,— однажды сказал Вик, когда они поссорились.
— Я не стыжусь работать в магазине,— ответил Вик.
— Ты не это имел в виду,— сказал Рэгл.
По непонятным ему самому причинам он получал удовольствие от подобных нападок на свое участие в объявленном «Газетт» конкурсе. Может быть, чувствовал себя виноватым в бестолковой растрате времени и сил, а может, даже втайне желал, чтобы его порицали. Ведь лучше упреки со стороны, чем точащий изнутри червь сомнения.