Валис. Трилогия

А вселенная ответила бы: «Мои пути неисповедимы, о человек». Что можно перевести как «В путях моих нет смысла, как нет его в путях тех, кто часть меня».

Все это оставалось неизвестно Жирному, когда он покидал Северное отделение. Он не знал, что делать. К Бет Жирный вернуться не мог, а к кому идти? К счастью, он не забыл, что в Северном отделении его навещала Шерри, у нее как раз был период ремиссии. Жирный решил, что его единственный друг на всем белом свете – Шерри Сольвиг. Он нарисовал себе яркие перспективы: решил пожить у Шерри, поддержать ее дух во время ремиссии и ухаживать за ней в случае, если Шерри снова станет худо.

Нет, доктор Стоун не излечил Жирного, когда в конце концов выяснилось, что им двигает. Жирный мчался к гибели все быстрее и на этот раз куда более умело, чем когда–либо раньше. В поисках боли он стал настоящим профессионалом: он изучил правила игры. В своем безумии, – полученном, по теории Жирного, от безумной вселенной, – он хотел быть с кем–то, кто тоже жаждет смерти.

«Хитро, Жирный, – сказал бы я ему, знай я о его планах на будущее, еще в Северном отделении. – Сейчас ты поступил ловко». Я хорошо знал Шерри: она делала все возможное, чтобы избавиться от ремиссии. Я уверен в этом, потому что Шерри с завидной регулярностью срывала злость именно на тех докторах, которые ей помогали.

В глубинах помутившегося рассудка Жирного созрело решение. «Я помогу Шерри остаться здоровой, но если – и когда – ей снова станет худо, я буду рядом, я все для нее сделаю».

Вот в чем состояла его ошибка: Шерри не просто хотела вновь заболеть; она, как и Глория, планировала забрать с собой как можно больше народа – прямо пропорционально ее любви к окружающим. Жирный любил Шерри. Что еще хуже, он был благодарен ей. Из этой глины Шерри на своем извращенном гончарном круге, коим являлся ее мозг, могла вылепить такой горшок, который разбил бы то, что сделал Леон Стоун, что сделала Стефани, даже то, что сотворил Бог. Слабое тело Шерри скрывало такую силу, коей хватило бы расправиться со всеми, включая Бога живого.

Жирный решил отдаться в лапы Антихриста. Причем мотивы его были самыми благородными: любовь, благодарность и желание помочь.

Именно то, что питает ад – благие намерения.

Шерри Сольвиг жила в крохотной комнатке без кухни; посуду ей приходилось мыть в раковине в ванной комнате. Потолок был весь в разводах от прорвавшейся этажом выше канализации. Жирный пару раз навещал Шерри; ее жилье портило ему настроение. Он полагал, что если бы Шерри перебралась в нормальную современную квартиру с ванной, то наверняка воспряла бы духом.

Разумеется, Жирному было невдомек, что Шерри нуждалась именно в таком жилище. Неряшливые апартаменты являлись результатом ее болезни, а вовсе не причиной. Любое ее жилье скоро становилось именно таковым, в чем Жирный вскорости и убедился.

В тот момент времени Жирный, однако, был готов к бесконечной серии добрых поступков по отношению к той, которая самой первой посетила его в палате интенсивной терапии и позже в Северном отделении. У Шерри имелись официальные документы, подтверждающие, что она христианка. Дважды в неделю она причащалась и один раз посещала службу. А еще она называла своего священника по имени. Благочестивее быть просто невозможно.

Жирный рассказывал Шерри о своих контактах с Богом. Рассказ не произвел на нее впечатления, поскольку Шерри Сольвиг полагала, что с Богом возможно общаться только через посредников. У самой Шерри имелся такой посредник в лице ее священника Ларри.

Однажды Жирный прочел ей в энциклопедии «Британника» о «тайной теме» у Марка и Матфея. Они считали, что Христос говорил иносказаниями, дабы большинство людей посторонних не поняли его и таким образом не спаслись. Выходит, Христос желал спасения только кучке своих сподвижников? «Британника» не соглашалась с этим.

– Чушь собачья, – заявила Шерри.

Жирный сказал:

– Ты имеешь в виду «Британнику» или Библию? «Британника» просто…

– В Библии такого нет, – сказала Шерри, которая постоянно читала Библию или по крайней мере носила ее с собой.

Жирный потратил несколько часов, чтобы найти цитату из Луки. Наконец он показал ее Шерри:

И спрашивали Его ученики Его: что могла бы значить притча эта? Он же сказал: вам дано познать тайны Царства Божия, а прочим в притчах, чтобы они видя не видели и слыша не слышали.

Лука 8:9.10

– Я спрошу у Ларри, может, это из неканонической части Библии, – заявила Шерри.

Поставленный таким образом на место, Жирный начал раздражаться:

– Шерри, почему бы тебе не вырезать те части Библии, которые ты считаешь верными, и не склеить их вместе? А с остальными вообще не иметь дела.

– Не груби, – ответила Шерри, запихивая вещи в тесный шкафчик.

Несмотря ни на что, Жирный решил, что они с Шерри сходятся в главном. Оба верили, что Бог есть; что Христос умер, чтобы спасти человечество; что те, кто не верит в Бога, вообще не знают, что происходит. Жирный сказал Шерри, что видел Бога. Она отнеслась к этой новости невозмутимо (в то время Шерри без конца иронизировала).

– Это называется теофания, – сообщил Жирный. – Или епифания – богоявление.

– Богоявление, – ирония только чуть–чуть проявилась в тоне Шерри, – это праздник, который отмечают шестого января, поминая крещение Христа. Я всегда на этот праздник хожу в церковь, а почему ты не ходишь? Такая чудесная служба.

Шерри бубнила и никак не могла остановиться. Жирный был заинтригован. Он попытался сменить тему; как раз сейчас Шерри рассказывала, как Ларри – для Жирного отец Минтер – пролил церковное вино прямо на коленопреклоненную прихожанку с глубоким декольте.

– Как ты думаешь, Иоанн Креститель был ессей? – спросил Жирный.

Шерри Сольвиг никогда не признавала, что не знает ответа на теологический вопрос. В самом крайнем случае она говорила: «Я уточню у Ларри». Жирному она спокойно сказала:

– Иоанн Креститель был Илия, который вернулся перед явлением Христа. Христа спрашивали, и он ответил, что Иоанн Креститель это Илия, вернувшийся согласно пророчеству.

– Но он был ессеем?

На мгновение оставив иронию, Шерри заметила:

– Разве ессеи жили не на Мертвом море?

– Ну да, в Кумране.

– А разве твой друг епископ Пайк умер не на Мертвом море?

Жирный всегда с гордостью упоминал о знакомстве с Джимом Пайком.

– Да, – кивнул он. – Джим с женой отправились в пустыню Мертвого моря на «форде–кортина». У них были с собой всего две бутылки кока–колы.

– Это я уже слышала. – Ирония вновь вернулась к Шерри.

– Чего я так и не могу понять, – продолжил Жирный, – так это почему они не выпили воду из радиатора. Так всегда делают, когда машина ломается посреди пустыни.

Жирный уже не первый год обсуждал гибель Джима Пайка. В его воображении это событие было как–то связано с убийствами Джона Кеннеди и доктора Кинга, хотя он и не мог сказать почему.

– Может, у них в радиаторе был антифриз? – предположила Шерри.

– В пустыне Мертвого моря?

Шерри заметила:

– У меня машина барахлит. Парень на станции говорит, что подвеска разболталась. Это серьезно?

Жирный вовсе не хотел говорить о старом разбитом рыдване Шерри, ему хотелось обсуждать смерть Джима Пайка.

– Не знаю.

Жирный ломал голову, как бы вернуть разговор в русло гибели его друга, но ничего не получалось.

– Чертова тачка! – выругалась Шерри.

– Ты ж ее не покупала, тебе ведь ее подарили.

– Да он вел себя, как будто я его собственность только потому, что подарил мне эту машину.

– Напомни, чтобы я никогда не дарил тебе машин, – попросил Жирный.

Все было как на ладони. Шерри не любит принимать помощь, потому что испытывать ответную благодарность для нее тягостная обязанность. Однако Жирный справился и с этой проблемой: он что–либо сделает для Шерри, не ожидая получить что–то взамен; следовательно, не ожидая благодарности. Следовательно , если он ничего не получает взамен – это хорошо.