Страница 11 из 209
Они остановились перед развалинами, совсем рядом с Т’сейс, так что она видела их лица. Связанный мужчина — жалкий тонколицый человек с всклокоченной рыжей бороденкой и бегающими глазками, в которых сквозило отчаяние. Женщина маленькая и пухленькая. Пленившего их звали Лайен Странник. Его каштановые волосы вились легкой волной, лицо было приятным и подвижным, глаза — золотисто-карие, большие и красивые — никогда не стояли на месте. На нем были красные кожаные туфли с загнутыми носами, красно-зеленый костюм, зеленый плащ и остроконечная шляпа с красным пером.
Т’сейс недоуменно наблюдала. Все трое выглядели одинаково гнусными — из липкой крови, красного мяса, отвратительных потрохов. Лайен казался чуточку менее омерзительным — он был самым живым, самым грациозным. Т’сейс наблюдала без особого интереса.
Лайен ловко накинул на лодыжки мужчины и женщины веревочные петли и толкнул их так, что они упали на камни. Мужчина негромко простонал, женщина всхлипнула.
Лайен залихватски взмахнул шляпой и скрылся в развалинах. Менее чем в двух десятках футов от Т’сейс он сдвинул один камень с древних плит пола, достал кремень и трут и развел огонь. Из сумки он вытащил кусок мяса, поджарил его и с аппетитом съел, облизывая пальцы.
За все это время не было произнесено ни слова. Наконец Лайен встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце клонилось за темную стену деревьев, по поляне уже протянулись синеватые тени.
— За дело! — воскликнул Лайен.
Голос у него был звонкий и пронзительный, как флейта.
— Сначала, — он с комической важностью взмахнул рукой, — я должен позаботиться, чтобы наши откровения были произведены со всей серьезностью и правдивостью.
Он нырнул в тайник под плитами пола и вернулся с четырьмя каменными жезлами. Первый положил мужчине поперек бедер, второй — поперек первого, через пах, так, чтобы малейшее его усилие отзывалось болью в бедрах и пояснице пленника. Он испробовал свое приспособление и залился квохчущим смехом, когда мужчина вскрикнул. То же самое он проделал и с женщиной.
Т’сейс недоуменно наблюдала за его приготовлениями. Очевидно, молодой человек намеревался причинить пленникам боль. Неужто таковы земные обычаи? Впрочем, ей ли об этом судить? Ей, кому неведомо ничего о добре и зле.
— Лайен! Лайен! — взмолился мужчина. — Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади ее, и я отдам тебе все, что мне принадлежит, и буду служить тебе до конца своей жизни!
— Ого! — расхохотался Лайен, и перья у него на шляпе заколыхались. — Спасибо, спасибо тебе за столь щедрое предложение. Но Лайен не нуждается ни в хворосте, ни в репе. Лайену по вкусу шелка и золото, блеск кинжалов, стоны дев на ложе любви. Так что спасибо тебе, но я ищу братца твоей женушки, а когда она начнет кричать и задыхаться, ты расскажешь мне, где он прячется.
Сцена начала обретать смысл. Пленники утаивали что-то такое, что юноша желал знать, поэтому он намеревался мучить их до тех пор, пока они не покорятся его воле. Ловкий прием, Т’сейс такое едва ли пришло бы в голову.
— А теперь, — продолжал Лайен, — я должен удостовериться, что правда не будет искусно переплетена с ложью. Видишь ли, — доверительно сообщил он, — под пыткой едва ли у кого-то хватит духу что-то выдумывать, и потому человек говорит только чистую правду.
Он выхватил из костра пылающую головню, пристроил ее между связанных лодыжек мужчины и метнулся к женщине.
— Я ничего не знаю, Лайен, — пролепетал пленник. — Я ничего не знаю, правда!
Лайен, разочарованный, отступил. Женщина потеряла сознание. Он вытащил головню и брюзгливо швырнул ее обратно в костер.
— Какая досада! — воскликнул он, однако очень скоро к нему вернулось хорошее расположение духа. — Впрочем, времени у нас много.
Он огладил свой острый подбородок.
— Может быть, ты говоришь правду, — протянул он. — Тогда, наверное, нам стоит порасспросить твою милую женушку.
Он привел женщину в себя несколькими оплеухами и нюхательным снадобьем, которое сунул ей под нос. Она оцепенело взглянула на него, ее распухшее лицо исказилось.
— Слушай внимательно, — сказал Лайен. — Я приступаю ко второму этапу допроса. Я рассуждаю, думаю, выдвигаю гипотезы. Предположим, муженек не знает, куда сбежал тот, кого я ищу, предположим, об этом известно одной только женушке.
Рот женщины слегка приоткрылся.
— Он ведь мой брат… пожалуйста…
— Ага! Значит, ты знаешь! — обрадовался Лайен и принялся расхаживать туда-сюда перед костром. — Да, ты знаешь! Попробуем еще разок сначала. Слушай меня внимательно. При помощи вот этого жезла я сейчас превращу ноги твоего муженька в кашу и перебью ему хребет так, что он вылезет у него из брюха, если ты не заговоришь.
Он взялся за дело.
— Молчи… — прохрипел мужчина, корчась от боли.
Женщина бранилась, рыдала, умоляла.
— Я расскажу, я расскажу тебе все! — крикнула она наконец. — Деллар отправился в Эфред!
Лайен ослабил пытку.
— В Эфред. Вот как. В землю Стены. — Он поджал губы. — Возможно, это и так. Но мне что-то не верится. Ты должна повторить все то же самое еще раз, только под воздействием языкоразвязывателя.
С этими словами он вытащил из костра головню и пристроил ее между лодыжек женщины, а сам вновь занялся мужчиной. Пленница молчала.
— Говори, женщина! — тяжело дыша, рявкнул Лайен. — Я уже весь взмок.
Женщина молчала. Глаза ее были широко раскрыты, остекленевший взгляд устремлен куда-то кверху.
— Она мертва! — закричал ее муж. — Мертва! Моя жена умерла! А-а! Ты, Лайен, дьявол, ты — подлец! — вопил он. — Будь ты проклят! Во имя Тхиала, во имя Краана…
Голос у него сорвался.
Т’сейс стало не по себе. Женщина мертва. Разве убийство не дурно? Так сказал Пандельюм. Если эта женщина была хорошей — не зря ведь Лайен назвал ее милой, — тогда он сам плохой. Конечно, они оба из плоти и крови. Но все равно, замучить живое существо до смерти — гнусно.
Т’сейс, не ведая страха, вышла из своего укрытия и приблизилась к костру. Лайен вскинул глаза и шарахнулся. Но та, что напугала его, оказалась стройной девушкой, пылкой и красивой. Он пустился в пляс и запел.
— Приветствую, приветствую! — Он с отвращением взглянул на распростертые на земле тела. — Неприятное зрелище, мы не станем на них смотреть.
Он откинул плащ за плечи, окинул ее масляным взглядом блестящих карих глаз и двинулся к ней, как расфуфыренный петушок.
— Ты прелестна, милая, а я… я — мужчина хоть куда, вот увидишь.
Т’сейс положила руку на рукоять меча, и тот сам собой выскочил из ножен. Лайен шарахнулся, встревоженный блеском стали и недобрым огоньком, загоревшимся в глубинах искаженного сознания.
— Что такое? Ну-ну, — захлопотал он. — Убери свой клинок. Он острый и твердый. Ты должна убрать его. Я — человек добрый, но не терплю, когда мне перечат.
Т’сейс остановилась над распростертыми телами. Отчаянный взгляд мужчины был прикован к ней. Женщина смотрела в темное небо. Лайен бросился вперед, намереваясь схватить ее, пока внимание занято другим. Меч взвился точно по собственной воле, метнулся вперед, пронзил проворное тело.
Лайен-странник упал на колени и залился кровью. Т’сейс вытащила свой меч, обтерла кровь о ярко-зеленый плащ и с трудом спрятала его в ножны. Клинок жаждал колоть, пронзать, убивать. Мучитель упал замертво. Т’сейс с отвращением едва скользнула взглядом по поверженному мучителю.
— Освободи меня… — послышался голос за спиной.
Т’сейс поразмыслила, потом перерезала путы. Мужчина на нетвердых ногах бросился к жене, принялся ее гладить, сорвал веревки, заглянул в устремленные ввысь глаза. Ответа не было. Он вскочил, обезумев, и ночь огласил отчаянный вой. Мужчина подхватил безвольное тело на руки и побрел в темноту, шатаясь, оступаясь, бранясь…
Т’сейс поежилась. Она перевела взгляд с распростертого на земле Лайена на темный лес, куда не досягал свет от костра. Медленно, то и дело оглядываясь назад, она покинула древние развалины и луг. Истекающий кровью Лайен остался лежать у догорающего костра.