Страница 11 из 52
Блейд доел мясо и поднял бочонок — янтарная струя хлынула прямо в рот. Он пил долго; пиво было крепким, приятным на вкус и чуть туманило голову. Потом он лег в траву, потянулся, расслабил мышцы. Полуденное небо, голубовато-фиолетовое, безоблачное, яркое, взметнулось над ним; где-то в вышине, за гранью времен и пространств плыла Земля со стынущим в саркофаге телом… Мысли лениво кружились в голове Блейда. Где-то над ухом бубнил Чос — по-прежнему о свободе, которой он так жаждал и так страшился. Ричарда Блейда свобода не пугала. Он не ждал, когда ему выделят клочок земли, чтобы поставить ногу. Он приходил и брал — брал власть; ибо, в отличие от наивного ратника Чоса, знал, что власть дает все — богатство, кров, пищу, женщин. И, конечно, свободу.
Веки его смежились, и странник погрузился в сон. Ему привиделся достопочтеннейший Амрит бар Савалт — смутная фигура в роскошной мантии -подползавший на коленях к высокому трону. А на троне сидел он, Ричард Блейд, милостью Айдена владыка необъятной империи.
Далекий гром прокатился над степью, и он сел, изумленно озираясь по сторонам. Небо было безоблачным; ни легкий освежающий бриз с моря, ни чистый, напоенный запахом трав воздух, ни ясный горизонт — ничто не предвещало грозы. Странник прислушался. Отдаленные раскаты не утихали -скорее, наоборот; но теперь он различил аккомпанирующее им бульканье и сопенье. Опустив глаза, он увидел Чоса. Ратник десятой алы пятой орды Береговой Охраны лежал на спине, выводя носом затейливые рулады. Но для грома они звучали жидковато.
Блейд встал и, обогнув закруглявшуюся стену склада, переступая через ноги и тела спящих, вышел к дороге. Спали, оказывается, не все. За столом еще угощались с полдюжины капитанов да три потчевавших их хайрита — пара постарше, с бородками, и один бритый, голубоглазый, с широченными плечами -на вид ему было лет тридцать пять. Солдаты дежурной окты сидели неподалеку, трезвые, как стеклышко: еды у них было вдоволь, но пива — только один бочонок. Кое-где у костров еще жарили мясо и разливали остатки хмельного. Шагах в десяти от Блейда компания подвыпивших хайритов развлекалась метанием ножей; целью служил грубый круг, намалеванный на бревенчатой стене склада.
Повернувшись лицом к равнине, Блейд прислушался. Гром нарастал; теперь можно было разобрать, что этот непрерывный рокот порождают удары тысяч копыт. К берегу, оглашая степь гулким барабанным боем, приближалось стадо. Или табун? Лошади? Он уже видел темную полосу, стремительно надвигавшуюся с северо-запада прямо на костры, спящих людей и палаточный лагерь хайритов. Северяне, однако, сохраняли спокойствие, и Блейд решил, что с пастбища гонят коней. Он ждал, прикидывая, сколько голов может быть в таком табуне. Судя по грохоту, тысяч пять, не меньше…
В четверти мили от дороги и складов табун свернул к востоку, вытянувшись в неровную линию. Теперь животные приближались медленней, однако с каждой минутой их можно было разглядеть все лучше и лучше. До них оставалось триста ярдов, двести, сто…
Блейд вздрогнул и, раскрыв рот, застыл в немом изумлении. Могучий поток чудовищных, невероятных зверей проносился мимо. Широкие морды с рогом на конце, с глазами, сверкавшими то ли от возбуждения, то ли от ярости… Змееподобные вытянутые тела, на добрый ярд длиннее лошадиных, бесхвостые, в косматой шерсти… Гибкие шеи, мощные холки, необъятные крупы… И три пары ног, молотивших землю с ритмичностью и силой парового молота.
В этих созданиях странным образом сочетались мощь атакующего носорога с грацией арабского жеребца. Насколько странник мог оценить с расстояния в полсотни ярдов, они были гораздо массивнее лошадей — раза в два-три. Однако их движения не выглядели неуклюжими, и чем внимательнее он присматривался к этим странным созданиям, тем больше чаровала его стремительная непринужденность их бега. Мастью они напоминали лошадей — вороные, гнедые, темно-пегие, светлых — белых и серых — не наблюдалось.
Теперь Блейд заметил дюжину всадников. Они сидели попарно на своих огромных скакунах, которые, в отличие от остальных животных, несли сложного вида сбрую с двумя подпругами. Передний правил; задний щелкал длинным кнутом, направляя бег табуна к хайритскому лагерю. Видимо, эти шестиноги были превосходно обучены — ни один не сбивался с ровного мощного галопа, и кнуты пастухов лишь задавали направление и темп бега.
Словно околдованный, Блейд глядел на эту могучую живую реку, пока чьи-то сильные пальцы не стиснули его плечо. Он резко обернулся. Позади стояли хайриты, компания метателей ножей; один из них — рослый, светловолосый — крепко вцепился в наплечье его туники.
— Что, парень, наложил в штаны? Или хочешь прокатиться? — В голосе рослого не было и намека на добродушную насмешку. Презрительно скривив губы, он приблизил свою физиономию к лицу Блейда, всматриваясь в глаза и обдавая густым пивным духом. — Не хочет, — заключил северянин, обернувшись к приятелям. — Может, дадим ему полакать пивка для храбрости?
Блейд положил руку на широкое запястье хайрита и резко дернул, освободив плечо от цепкого захвата.
— Ты, парень, вылакал уже достаточно, — холодно произнес он. -Убирайся!
В серых глазах хайрита вспыхнул яростный огонек, рука потянулась к кинжалу. Драчун, определил для себя странник. Высокомерный забияка — из тех, кто, хлебнув лишнего, готов сцепиться хоть с самим дьяволом.
— Что ты сказал, сопляк? — прошипел хайрит. — Ты, молокосос, щенок!
Отчасти он был прав. За пять прошедших дней Блейд уже несколько раз попадал в ловушку, расставленную несоответствием его истинного возраста и внешности. Этому забияке было за тридцать — скорее, года тридцать три или тридцать четыре. Зрелый муж и, несомненно, опытный воин; такой не снесет оскорбления от юнца, младше его на добрый десяток лет. Однако с точки зрения Ричарда Блейда — настоящего Ричарда Блейда, обитавшего сейчас в теле Рахи, — молокососом, сопляком и щенком был как раз этот драчливый северянин.
— Брось, Ольмер, — произнес один из хайритов, плотный коренастый мужчина. — Парень, конечно, груб и непочтителен со старшими, но все южане таковы. Не резать же каждому глотку…
— Каждому — нет. Но вот эта глотка — моя, — рослый Ольмер тянулся к горлу Блейда. — Если только щенок не извинится!
— Щенок не извинится, — заверил Блейд хайрита, потом крепко стиснул его предплечья и, подставив ногу, рванул вбок. Ольмер, не ожидавший подсечки, растянулся на земле.
Но в следующий миг он вскочил, словно резиновый мяч. Наблюдая за его ловкими стремительными движениями, Блейд понял, что северянин владеет искусством борьбы. Тем не менее сейчас это не играло большой роли. Ольмер, возможно, был непобедим с мечом и секирой, но в рукопашном бою четвертый дан карате сулил Блейду неоспоримое преимущество. И он это быстро доказал.
Когда его противник очередной раз пропахал борозду в дорожной пыли, за спиной Блейда раздался властный спокойный голос:
— Ольмер, тебе не совладать с этим парнем! Побереги свои ребра!
Это был голубоглазый хайрит — тот самый, что сидел за столом с айденскими капитанами. Очевидно, один из предводителей северного воинства, решил Блейд, разглядывая спокойное красивое лицо. Оно показалось ему странно знакомым, словно в глубине подсознания Рахи сохранился смутный отпечаток этого облика. Густые темные брови, твердые очертания подбородка и губ, нос с чуть намеченной горбинкой, высокий лоб, ровные крупные зубы… Впрочем, Блейд знал, что все сильные люди слегка походят друг на друга. А этот человек был силен, очень силен!
Ольмер встал, сплюнул кровь с разбитой губы. Выглядел он совершенно спокойным, только в серых зрачках мерцали холодные яростные огоньки. Блейду был знаком такой взгляд — взгляд бойца, знающего себе цену и не смирившегося с поражением.
Голубоглазый предводитель вытянул руку, коснувшись груди Ольмера.
— Ты хочешь взять выкуп за кровь?
— Да, Ильтар! И завтра же! В круге!
Ильтар посмотрел на Блейда, и во взгляде его мелькнуло странное сожаление. Потом он перевел глаза на Ольмера.