Страница 1 из 21
Про город Кыштым
Города, как и люди, имеют свои биографии. И если нет на свете одинаковых людей, значит нет и похожих городов. Одни города родились на бойких перекрестках истории, и слава их сияла веками. Но минуло время, и бойкий перекресток переместился на другое место, и слава тех городов навсегда померкла. Иные строились не сразу, но капитально, и силу набирали постепенно. Ветер истории всегда дул им в паруса и дует по сей день.
Но, пожалуй, больше всего насчитывается городов — и великанов и невеликанов — тех, которые не знакомы с громкими взлетами и падениями. Эти города славу зарабатывают трудом и упорной борьбой. Это — города-труженики, города-рабочие. К категории таких городов относится и Кыштым — один из старейших на Южном Урале.
Но невозможно проследить биографию города с момента основания и до наших дней, если задаться целью восстановить каждый день его существования. Случаются десятилетия, похожие на один день — они не оставили сколько-нибудь заметного следа. Однако, история порой неожиданно выдвигает на первый план какой-то маловажный эпизод, заслоняя им факты, более значительные и интересные. Порой эти факты покрываются суровой тайной, и историки годами стремятся к тому, чтобы проложить к ним дорогу, отвоевать их у забвения.
Цель этой работы — не исследование. Это скорее всего попытка очерковыми и публицистическими средствами оживить биографию Кыштыма. Конечно, автор стремился сосредоточить внимание только на узловых событиях двухвековой интересной, а зачастую и трагической биографии этого города.
ТИХОЕ ЗИМОВЬЕ
Более двух веков минуло с тех пор, когда началась биография Кыштыма.
Какое это было время?
Не так давно закончилось бурное царствование Петра I. Преобразования, проведенные им, самым непосредственным образом коснулись Урала. По личному государеву повелению появился на Каменном поясе тульский промышленник Никита Демидов и прибрал к рукам все богатство края. Один за другим строятся заводы. Столицей демидовского царства стал Нижний Тагил. На заводах гнули спину крепостные, согнанные из центральных губерний России. На вспомогательные работы привлекались крестьяне, живущие поблизости, так называемые приписные крестьяне. Их семьи приписывались к тому или иному заводу на определенный срок. Объявлялись здесь и беглые — непомнящие родства. Их принимали охотно и закабаляли навечно.
К середине XVIII столетия на том месте, где текли речки Сугомак и Егоза, раскинулась тайга, богатая всякой дичью. Озера, разбросанные вокруг, кишели рыбой. Летом на лесных солнечных еланях стеной поднималась сочная трава. Зимой лютовали морозы, но ветров было мало. Морозы без ветров переносятся легче. Не случайно в этом благословенном уголке часто зимовали башкиры. Они и место это называли так — зимовье, а то еще точнее — тихое зимовье.
Слово «Кыштым» дословно перевести трудно. В данном случае башкирское слово в русском языке получило новую транскрипцию, но все же внутренний, а не буквальный смысл слова означает именно это — тихое зимовье.
Башкиры жили здесь испокон веков.-.Они вели кочевой образ жизни. В летнее время угоняли табуны в равнинную часть, на восток, где были отменные пастбища. Зимой укрывались в тайге. Большие табуны коней и отары овец принадлежали баям. Они присвоили и лучшие земли. Бедняки-батраки либо служили у баев — пасли их табуны, либо промышляли охотой и бортничеством.
Башкирин-бедняк был добродушен и уступчив. Он хорошо понимал русского, который прятался от лютых господ. И первыми поселенцами на речке Егозе оказались беглые крестьяне. Одни бежали от помещиков, другие чудом спаслись от изнуряющей демидовской каторги Тагильских и Невьянских заводов и рудников. Башкиры принимали их без ропота, делились с ними съестными припасами.
Кто был он, тот беглый крестьянин, который первым выкопал на берегу Егозы свое убежище — балагушу? Кто первый увидел эти места в их первозданной прелести? А ведь изумительно было кругом: тихие летние закаты над островерхой горой Сугомак, густые черемуховые и ольховые заросли по берегам речушек, уйма непуганой птицы и зверя. Как его звали — первого поселенца? Никто и никогда не ответит на этот вопрос. Надо полагать, что первый поселенец остался здесь жить и тогда, когда дотянулись сюда загребущие руки Демидова.
А случилось это так. Лавры Никиты Демидова не давали покоя и другим, желающим так же сказочно разбогатеть. Благо, царское правительство устанавливало всякие льготы для тех, кто затевал самостоятельное дело. Появился в Екатеринбурге тульский купец Яков Коробков. Ему захотелось попытать купецкого счастья. Соваться на север он не мог — там распростерлось царство Демидова. Подался на юг. Сам ездил приглядывать земли. Южнее Екатеринбурга верстах в 100—120 приглянулось ему место — и озер вдоволь, и руда имелась, и красота неописуемая. Принадлежала та земля башкирам Мякотинской волости, а по соседству с ними — земледельцу Клепину. Купил Коробков у башкир землю за бесценок, да небольшой куш у Клепина. И за два года (1746—1747) построил Каслинский чугунолитейный и чугуноделательный заводы.
По всей вероятности, Коробков не рассчитал своих сил и возможностей, не учел могущества своего соседа и ярого конкурента. Деятельность купец развернул бурную — свозил в Касли крепостных, принимал под свое крыло беглых и раскольников. А из Нижнего Тагила наблюдал за ним Никита Демидов, выжидал.
Только Коробков развернулся, дал заводу полную силу, вот тут Демидов и сказал себе — пора! Повез Коробков продавать железо — и Демидов там со своим железом, гонит за бесценок. У тагильского заводчика мошна тугая, а Коробков тянется изо всех сил. Видит, плохо приходится. Сдался, продал каслинский завод Демидову.
Новый хозяин через своих доглядчиков досконально изучил здешние места и понял, что не зря прогнал алчного купца. Места оказались богатые. Можно расширить каслинский завод и построить новый. Для нового завода облюбовал место в 30 километрах на юго-запад. Место отменное по всем статьям. Речушки можно запереть плотиной, и энергия будет даровая, и пруд образуется большой, вокруг которого можно селить крепостных. Рядом залежи железной руды. Много дичи, рыбы, ягод, грибов — тоже немаловажное дело. Меньше придется заботиться о пропитании.
Начинаются торги с башкирами о земле. Они заканчиваются сделкой. Покупается земля площадью 20×50 верст, по другим источникам 29×49 версты. В этом разнобое нет ничего удивительного. Земля не мерялась. Продавали на глазок.
«Начав с первого пункта подле озера Кашптол, идти логом текущего ключика Кузькина, смежного по прикосновенности с землей Метлино, по меже последнего до реки Бижеляка и по ней до озера Улагач, — значится в купчей и заканчивается: — …далее до деревни Амеевой и от нее берегом по генеральной линии, разделяющей Пермское и Уфимское наместничество, прямо в большое болото, лежащее между озерами Волком и Аргазями, а отсюда по межам владений соседних башкирских волостей (таких-то), а оттуда примкнуть к исходному пункту».
При такой постановке дела нетрудно было оттянуть любой земельный клин в свою пользу, потому что кто там мерил количество верст между «большим болотом» и «генеральной межой»?! И все это за бесценок, почти даром — за 72 рубля ассигнациями.
При сделке было оговорено следующее:
«В означенной окружности на вечное и неоспоримое продовольствие со скотом в уральских частях, по отводу приказчиков, а не самостоятельно самим, и отнюдь не на пахотных и сенокосных местах, кошевать каждолетно, в надлежащее время стоять им, башкирцам, невозбранно, пользуясь рыбной ловлей, хмелевым щипаньем, гонкою зверей, владением бортевых прежний дерев и рубкою леса на строение юрт и дрова».
Каждый мало-мальски грамотный человек, вдумаясь в эту оговорку, поймет, что она, по существу, лишала башкир всего. Отныне они имели право ловить рыбу, рубить лес, щипать хмель и т. д. только с разрешения приказчиков, а «не самостоятельно самим». На купленных землях развернулись работы по строительству заводов сначала Верхнего, а потом Нижнего Кыштыма.