Страница 21 из 90
И вот как-то в полуденное время пришел по обыкновению христолюбец князь Изяслав с несколькими отроками: когда собирался ехать к блаженному, то распускал по домам всех бояр своих и отправлялся к нему с пятью или шестью отроками. И вот, как я сказал, приехал он и сошел с коня, ибо никогда не въезжал верхом на двор монастырский, и, подойдя к воротам, приказал открыть их, намереваясь войти. Привратник же отвечал ему, что есть повеление великого отца не отворять ворот никому, пока не наступит час вечерни. Тогда христолюбец снова обратился к нему, чтобы тот понял, с кем говорит. И сказал: «Это же я, и открой мне одному ворота». Тот же, не зная, что перед ним князь, отвечал ему так: «Сказал тебе: повелено мне игуменом, что если и сам князь придет — не отворяй ворот; и если хочешь, то подожди немного, пока не наступит час вечерни». Тот в ответ: «Я же князь, неужели и мне не откроешь?» Тогда привратник выглянул и, узнав князя, испугался, но не открыл ворот, а побежал предупредить блаженного, князь же в то время стоял перед воротами и ожидал, уподобившись святому верховному апостолу Петру, когда извел его ангел из темницы, и пришел он к дому, где находились ученики его, и постучался в ворота, рабыня, выглянув, увидела стоящего перед нею Петра и от радости не отворила ворот, но побежала сообщить ученикам о его приходе. Так же и привратник от страха не открыл ворот, а побежал и сообщил блаженному о христолюбце; блаженный тотчас же вышел и, увидев князя, поклонился ему, и тогда обратился к нему христолюбец: «Таков ли, отче, запрет твой, как сказал этот черноризец: если и князь придет — не пускать его?» Блаженный же отвечал: «Потому говорят, добрый наш владыка, об этом повелении моем, чтобы в полуденное время не выходили братья из монастыря, но почивали бы в эти часы ради ночных молитв. Но твоя Богом подвигаемая забота о святой владычице нашей Богородице — благо есть, и твоей душе на пользу, И мы всегда очень рады приходу твоему». И после этого пошли они в церковь и, помолившись, сели. И так христолюбивый князь насладился медоточивыми речами, проистекавшими из уст преподобного отца нашего Феодосия, и великую пользу приобрел от беседы с ним, и отправился в дом свой, славя Бога. И с того дня еще больше полюбил его и почитал его, словно одного из святых отцов древности, и всегда слушался его и исполнял все, что повелевал ему великий отец наш Феодосии.
Божествьный же Варламий, сын Иоана болярина, игуменъ же манастыря святаго мученика Дьмитрия, иже възгради христолюбивый князь Изяславъ, иде въ святый градъ Иерусалимъ. Таче походивъ святая та мѣста, възвратися въ свой манастырь и пакы по времени нѣкоторѣмь иде въ Костянтинь градъ, и ту такоже походи вся манастыря и искупивъ, еже на пользу манастырю своему, и тако поиде на конихъ въ страну свою. Идый же путьмь и уже въ странахъ своихъ си, въпаде въ недугъ лютъ. Таче, яко доиде града Володимеря, въниде въ манастырь, ту сущий близъ города, иже наричюти и Святая гора, ту же усъпе съ миръмь и житию коньць приятъ. И заповѣдавъ сущиимъ с нимь, да доправять тѣло его въ манастырь святааго и блаженааго отьца нашего Феодосия и ту положать е, и вся сущая, яже бѣ искупилъ въ Костянтини градѣ — иконы и ино, еже на потребу, повелѣвъ туда, иде же самъ, ту же и то повелѣ въдати блаженууму, якоже заповѣда имъ. Ти тако донесъше тѣло его, положиша е въ манастыри блаженаго и преподобьнааго отьца нашего Феодосия на деснѣй странѣ цьркве, идеже и донынѣ есть гробъ его.
Божественный же Варлаам, сын Иоанна боярина, игумен монастыря святого мученика Димитрия, построенного христолюбивым князем Изяславом, отправился в святой город Иерусалим. И, обойдя там все святые места, возвратился в свой монастырь, а некоторе время спустя отправился в Константинополь, и там также обошел все монастыри, и, накупив всего, необходимого для своего монастыря, на конях двинулся в свою страну. По пути, уже в пределах земли своей, он тяжело заболел. И, добравшись до города Владимира, остановился в пригородном монастыре, именуемом Святая Гора, и тут почил с миром, придя к концу жизненного пути. И завещал своим спутникам, чтобы тело его перевезли в монастырь святого и блаженного отца нашего Феодосия и там бы положили, и все то, что накупил он в Константинополе — иконы и другую необходимую утварь, — повелел отправить туда же, куда и его самого, и все, как заповедал он, передать блаженному. Спутники тело его доставили в монастырь блаженного и преподобного отца нашего Феодосия, и положено было оно в церкви, по правой стороне, где и доныне находится его гробница.
Тъгда же христолюбивый князь от манастыря великааго отьца нашего Феодосия избьравъ единого отъ братия, иже въ чьрньчьскѣмь житии просиявъша, Исаию наричемааго, того же, изведъ, игумена постави въ манастыри своемь у святааго мученика Димитрия, иже и послѣже добрыхъ ради нравъ его, поставленъ бысть епискупъмь Ростову городу.
В то же время христолюбивый князь избрал в монастыре великого отца нашего Феодосия одного из братии, особенно прославленного своей монашеской жизнью, по имени Исайю, и того поставил игуменом в своем монастыре святого мученика Димитрия; он впоследствии за добродетели свои был поставлен епископом города Ростова.
Тъгда же великий Никонъ, умьръшю Ростиславу князю острова того, умоленъ бысть отъ людий тѣхъ преити къ Святославу князю и молити и́, да пустить къ нимъ сына своего, да сядеть на столѣ томь. Таче яко и пришьдъ, прииде въ манастырь блаженааго отьца нашего Феодосия, и яко видѣста другъ друга, падъша оба въкупѣ, поклонистася, и тако пакы охопистася, и надълзѣ плакастася, якоже много время не видѣвъшася.
Когда умер Ростислав, князь острова того, жители его умолили великого Никона отправиться к князю Святославу и просить его, чтобы он отпустил своего сына к ним, и тот бы занял княжеский стол. Придя оттуда, Никон посетил монастырь блаженного отца нашего Феодосия, и когда встретились они, то, оба упав на колени, поклонились друг другу до земли, потом обнялись и долго плакали, ибо давно уже они не видались.
По сихъ же моляшети и́ святый Феодосий не отьлучитися ему от него, дондеже еста въ плъти. Тъгда же великий Никонъ обѣщася ему, глаголя, якоже «тъкмо дошьдъ тамо и манастырь свой обрядивъ, и ту абие възвращуся въспять»; якоже и сътвори: дошьдъ бо съ князьмь Глѣбъмь острова того, и оному сѣдъшю на столѣ въ градѣ томь, Никонъ же възворотися въспять. Таче пришедъ въ манастырь великааго отьца нашего Феодосия, и вься своя благая предавъ блаженууму, самъ же бѣ съ всякою радостию покаряяся ему, зѣло же любляшет и́, и богодъхновеный Феодосий, яко отьца его себе имѣяшеть. Тѣмьже, аще и коли къде отъходя, поручаше тому братию и еже тѣхъ съблюдати же и поучати, якоже старѣйшю тому сущю всѣхъ. И егда же пакы самъ поучаше братию въ цьркъви духовьныими его словесы и повелѣвааше пакы великууму Никону, яко се ис кънигъ почитающе поучение творитибратии, таче и пакы преподобьнууму отьцю нашему Стефану, ексиархутъгда сущю, послѣже же игумену сущу того манастыря по съмрьти блаженааго Феодосия, таче по томь епискупу въ Володимирьскую оболость.
И потом стал умолять Никона святой Феодосии, чтобы не покидал его, пока они оба живы. Тогда великий Никон пообещал ему, сказав: «Только дойду туда, и в монастыре своем все устрою, и тотчас же возвращусь назад»; так и сделал он: доехал с князем Глебом до острова того, и, когда князь сел на столе княжеском в том городе, Никон вернулся назад. Пришел он снова в монастырь великого отца нашего Феодосия и все, что было у него, отдал блаженному, а сам со всей радостью подчинился ему; очень любил его и боговдохновенный Феодосии, почитая словно отца. Поэтому, если уходил куда из монастыря, то поручал братьев Никону — чтобы заботился о них и поучал их, ибо был он среди них самый старший. И когда сам поучал братию в церкви духовными словами, то просил великого Никона прочесть что-либо из книг в наставление братии; также поручал это и преподобному отцу нашему Стефану, бывшему тогда экзархом, а позднее ставшему игуменом того монастыря после смерти блаженного Феодосия, а затем — епископом во Владимирской земле.