Страница 8 из 21
* * * В 1961 году оказалось, что прогноз журнала "Сетердей ивнинг пост" сбылся на две трети. Джон был президентом и как президент назначил Роберта на пост министра юстиции. Роберт был весьма далек от того, чтобы радоваться подобному назначению, хотя имел немалый опыт в вопросах борьбы с преступностью. Гораздо больше его привлекала работа в министерстве обороны или госдепартаменте, но Джон и слышать не хотел никаких возражений: пост министра обороны, казавшийся столь привлекательным Роберту, был предназначен для Роберта Макнамары, президента совета директоров "Форд мотор компани"*. Пока что лишь Эдвард оставался не у дел. * В качестве президента компании Макнамара получал жалованье в 400 тысяч долларов, а в качестве министра -- чуть больше 20 тысяч долларов. Размышляя о своем будущем, Эдвард полагал, что имеет право сам выбирать, чем заниматься, в конце концов он был уже семейным человеком, а в январе 1960 года стал отцом. Хорошо помня свои промахи в работе в западных штатах, Эдвард решил отправиться в Калифорнию и заняться там издательской деятельностью. Но Джозеф счел подобные идеи полным бредом. Он напомнил сыну о ставшем вакантным месте Джона в Сенате США, с потрясающей самоуверенностью заявив, что коль скоро он заплатил за это место, то оно принадлежит семье. Проблема заключалась лишь в одном -- Эдвард еще не достиг минимального необходимого по Конституции возраста, чтобы баллотироваться в Сенат Соединенных Штатов. Тридцать лет ему должно было исполниться только в 1962 году. Но Джозеф Кеннеди не видел в этом никакой проблемы. Напротив, он четко рассчитал, что в 1962 году Тед выставит свою кандидатуру в Сенат, а до этого сенаторское место Джека посторожит его университетский приятель и сосед по комнате Бенджамин Смит. В соответствии с американскими законами осуществить подобный финт не представляет труда. Во всяком случае в том, чтобы "посторожить" место в Конгрессе. Если в Сенате открывается вакансия в период между выборами, сенатора назначает губернатор того штата, который лишился своего законодателя. Правда место в Сенате подобный назначенец занимает лишь до ближайших выборов, а тот, кого на этих выборах изберут, получает не весь шестилетний сенаторский срок, а только те годы, которые остались от срока выбывшего по той или иной причине сенатора. В данном случае, срок сенатора от штата Массачусетс оказался разделен на три равные части: два года, принадлежавшие Джону, два года, когда его замещал Б. Смит, и оставшиеся два года, из-за которых должна была развернуться острая схватка. Пока же, Эдвард снял в Бостоне дом и стал работать помощником окружного прокурора графства Саффолк за символическую плату один доллар в год. Работе он посвящал не слишком много времени, хотя, как и положено, готовил дела и выступал в суде. Но одновременно Эдвард начал свою избирательную кампанию, постепенно приучая избирателей к мысли, что он куда-то баллотируется. Он часто выступал с речами перед членами местных клубов и благотворительных обществ, совершил поездки в Южную Америку, Африку и Европу. Так как он был братом президента США, то его принимали на самом высоком уровне, а в Италии даже наградили орденом "За заслуги". Разъезжая по миру, Кеннеди не забывал и родной штат. Во время своего пребывания в Южной Америке Эдвард постарался отправить открытки с приветствиями всем делегатам последних трех съездов демократической партии в штате. Однако выборы выборами, но Тед не забывал, что не мешает выполнять и свои непосредственные обязанности как помощника окружного прокурора. Американские авторы по разному оценивают работу Эдварда в прокуратуре. По мнению одних он проявил себя на этой работе, как способный и энергичный юрист, не проиграв ни одного дела. Другие утверждали, что с юридической точки зрения его дела были подготовлены небрежно, а выигрывал он их только потому, что всегда умел спорить. В качестве аргумента они приводят тот факт, что однажды судья вынес обвиняемому более суровый приговор, чем просил в своей речи Эдвард. В обычной ситуации это и правда не свидетельствовало бы в пользу обвинителя, но ситуацию с данным делом трудно было назвать обычной. В ходе судебного заседания, разобидевшись на обвинительную речь Эдварда, обвиняемый, вспомнивший, что он не только преступник, но еще и избиратель, закричал: -- Эй ты, парень, запомни, я не буду за тебя голосовать! -- А у вас и не будет такой возможности, -- сурово произнес судья, возмущенный столь непочтительным поведением. И вынес приговор, повергший осужденного в состояние полного онемения. Обвинителя, впрочем, тоже. Впрочем, вся эта история свидетельствовала лишь об одном -- что о желании младшего Кеннеди баллотироваться было известно всем встречным и поперечным. И подавляющее большинство людей относилось к этому с пониманием. Положение изменилось лишь тогда, когда Эдвард объявил, какого именно поста он собирается добиваться. В принципе политические и общественные деятели как Массачусетса, так и Соединенных Штатов в целом, полагали, что Тед может баллотироваться на пост мэра, некогда занимаемый его дедом Фитцем, или в местное законодательное собрание, где когда-то заседал другой его дед -- Патрик Кеннеди, или даже в Палату Представителей, где в свое время трудились и Хани Фитц, и Джон Кеннеди, но начинать свою карьеру с поста сенатора США!.. Это было просто наглостью. Влиятельный обозреватель газеты "Нью-Йорк таймс" Джеймс Рестон писал: "Один Кеннеди это триумф, два Кеннеди в одно и то же время -- это чудо, но три могут начать восприниматься многими избирателями как нашествие". По всему Бостону начали распространяться язвительные песенки, в том числе очередной вариант знаменитой песенки о Билли-бое. Полагаю, очень многие помнят ее со школьных уроков английского языка. Правда, в данном случае Билли-бой был заменен на Тедди-боя, иным был и текст. Вот он: Не хотел бы ты стать мэром, Тедди-бой, Тедди-бой, Не хотел бы ты стать мэром, милый Тедди? Вовсе не хочу быть мэром, В Вашингтоне веселее. Я молодой и хочу быть поближе к братьям. Тогда не губернатором ли станешь, Тедди-бой, Тедди-бой, Не губернатором ли станешь, милый Тедди? Не хочу быть губернатором, В Вашингтоне замечательней. Я молодой и хочу быть поближе к братьям. Значит ты отправляешься в Конгресс, Тедди-бой, Тедди-бой, Значит отправляешься в Конгресс, милый Тедди? На Конгресс я наплевал, Там Джон Маккормик правит бал. Я молодой и хочу быть поближе к братьям. Так Белый Дом нравится тебе больше, Тедди-бой, Тедди-бой, Белый Дом нравится больше, милый Тедди? Ну, об этом еще рано говорить, Я подожду до 84 года! Я ж молодой и не стану отталкивать своих братьев! Гораздо большую опасность, чем сатирические песенки, представляла для Кеннеди либеральная профессура Массачусетса. В отличие от других штатов, в которых правящая элита не очень-то обращает внимание на интеллигенцию, Массачусетс всегда славился высоким уровнем образования, и, соответственно, сильным влиянием академической среды. И вот эта самая интеллигенция выразила возмущение претензиями Кеннеди, едва достигшего минимального положенного возраста для выборов в Сенат. Известный профессор-правовед из Гарвардского университета Марк де Вулф Хау даже разослал 4 тысячи писем профессорам и юристам штата, в которых объявил, что решение Эдварда баллотироваться бросает вызов общественному мнению. Выступления гарвардских профессоров и профессоров Массачусетского Технологического Института несколько озадачивало Эдварда, но еще больше его удивило отношение некоторых либеральных организаций штата. Однажды, когда Кеннеди устроил традиционный предвыборный прием, на который были приглашены активисты многих подобных организаций, к нему явились всего пять или шесть человек -- остальные же проигнорировали приглашение Эдварда. Молодой кандидат никак не мог понять, чем вызвано подобное пренебрежение, пока кто-то не объяснил ему, что таким образом либералы выражают неодобрение деятельности его отца в бытность того послом США в Великобритании. Кеннеди пришел в ярость. В общем-то, отношение либералов к Эдварду и впрямь не отличалось справедливостью, они попрекали его событиями, к которым он не имел никакого отношения хотя бы в силу своего возраста (в конце-концов в то время ему было 6-8 лет), но при этом никогда не упрекали за то же самое его брата Джона Кеннеди, который в те времена был уже взрослым молодым человеком и даже участвовал в проведении отцовской политики, работая его секретарем. В результате всех обвинений Эдвард сделал один вывод: он должен победить и тем самым порадовать отца. К тому же в конце 1961 года он получил дополнительное основание добиваться победы. В декабре у Джозефа Кеннеди случился сильный удар. Человек, который любил по утрам играть в теннис и наслаждался верховыми прогулками с внуками, в один миг превратился в инвалида. Помня об этом, Эдвард старался изо всех сил. Битву за Сенат 1962 года с полным основанием можно было бы окрестить Войной Династий, поскольку все без исключения участники схватки принадлежали к семьям, прославившимся политической активностью как в штате Массачусетс, так и по всей стране. Соперником Эдварда в демократической партии был племянник спикера Палаты Представителей Эдвард Маккормик. У республиканцев за пост сенатора сражался Джордж Кэбот Лодж, сын и внук тех Лоджей, с которыми боролись Милашка Фитц и Джон Кеннеди. А позднее в борьбу в качестве независимого кандидата вмешался профессор Гарвардского университета Стюарт Хьюз, чей дед Чарльз Эванс Хьюз был соперником Вудро Вильсона на президентских выборах 1916 года. Наиболее ожесточенной была схватка между двумя Эдвардами: Тедом Кеннеди и Эдом Маккормиком. Косвенно в нее были вовлечены и президент, и спикер Палаты Представителей. Сторонники Маккормика угрожали президенту осложнениями в отношениях с Палатой Представителей и даже провалом законодательных инициатив президента, если Кеннеди будет упорствовать в поддержке младшего брата, а люди Кеннеди намекали Маккормику, что могут обеспечить ему пост посла США в какой-нибудь хорошей для проживания стране, если он откажется от борьбы. Ни угрозы, ни обещания не достигали своей цели. По опросам общественного мнения Тед лидировал по всему штату, зато Эд опережал Кеннеди в Бостоне. Предпочтительнее выглядели и достижения Маккормика: он с отличием закончил юридическую школу Бостонского университета и был первым в выпуске, он редактировал юридический журнал университета и проявил себя как один из лучших следователей министерства юстиции штата. Сравнение было не в пользу Кеннеди, но, как ни странно, рядовые избиратели и политические профессионалы все больше и больше склонялись в сторону Теда. Хотя, если подумать, ничего странного в этом не было. Эдвард Кеннеди был братом президента, и многие надеялись извлечь из этого дополнительную выгоду для родного штата. Рассчитывая использовать против Теда все возможности, люди Маккормика усиленно обвиняли его в непрофессионализме, а президента в недостойной политике непотизма. Без особого, впрочем, успеха. На одной из пресс-конференций, отвечая на вопросы журналистов, президент сказал, с характерной для него легкой усмешкой: -- Я уже заявил, что никаким помощникам президента или их сотрудникам не будет позволено принимать участие в политической войне в Массачусетсе. Конечно, мы можем послать парочку тренировочных команд... Все, что я могу сказать, я бы предпочел быть Тедом, чем Эдом. "Тренировочную команду" Джон Кеннеди и вправду прислал и что гораздо важнее откомандировал в помощь младшему брату Стива Смита, мужа Джин Кеннеди, блестящего организатора и стратега. Но неожиданно возникло осложнение, которого клан не ждал: всплыла старая история с исключением Эдварда из Гарвардского университета. В Бостоне было известно, что младший Кеннеди на два года покидал университет, не известна была лишь причина этого. Слухи по городу ходили самые разные, и журналист Роберт Л. Хили, бывший в то время редактором политического раздела газеты "Бостон глоб", решил выяснить обстоятельства этого странного ухода. Хили довольно быстро удалось раскопать все факты, но не удавалось найти доказательств полученной информации. Все доказательства находились в архиве Гарварда, и как бы многие профессора не высказывались против кандидатуры Кеннеди, это не было основанием допускать в архив журналистов. Но Хили не терялся. Он напал на золотую жилу и был намерен разрабатывать ее до конца. Через посредников он потребовал встречи, нет, не с Эдвардом, -- какое ему было дело до неопытного новичка? -- ему был нужен президент. Он жаждал встречи в Овальном кабинете Белого Дома. И Джон, и особенно Роберт опасались, что история с жульничеством на экзамене способна разрушить политическую карьеру Эдварда еще до того, как она начнется. Скрипя сердцем, президент согласился на встречу с журналистом. Хили ликовал. Он четыре раза встречался с президентом, и каждый раз беседа длилась более часа. Иногда на встрече присутствовали помощники Кеннеди Макджордж Банди, Кеннет О'Доннел, Теодор Соренсен и Артур Шлезингер-младший. Хили чувствовал себя революционером, который героически противостоит попыткам президента скрыть общественно-важную информацию, и он настойчиво добивался от Кеннеди согласия уговорить администрацию Гарварда предоставить ему все необходимые документы. -- А что бы вы сделали, если бы мы подтвердили информацию? -- поинтересовался президент. -- Я бы сразу использовал ее в качестве важных новостей, -- ответил Хили. -- Не могли бы вы поместить ее в биографический очерк? -- предложил Кеннеди. -- Нет, -- решительно ответил журналист, -- я не стану этого делать*. * Если бы информация о жульничестве на экзамене появилась в биографическом очерке, ее могли бы просто не заметить. В конце концов, как гордо рассказывал Хили, ему удалось разъяснить президенту, что у того нет возможности помешать ему использовать информацию об Эдварде так, как Хили этого хочет. Он был не совсем прав. Пусть Кеннеди и не мог воспрепятствовать публикации нежелательной статьи, он всегда мог отомстить журналисту за ее появление. Бенджамин Бредли, человек, который все время пытался усидеть на двух стульях, оставаясь другом президента и в то же время журналистом, мог бы многое порассказать Хили о том, с какой безжалостностью Кеннеди наказывал провинившихся журналистов, полностью отрезая им доступ к информации. Правда, газета "Бостон глоб" гораздо меньше зависела от вашингтонских новостей, чем журнал "Ньюсвик" или "Тайм". В какой-то миг Кеннеди с досадой повернулся к М. Банди: -- Мы тратим на эту историю не меньше времени, чем на Кубу. -- И с тем же результатом, -- констатировал Банди. Наконец президент принял решение согласиться с требованием Роберта Хили и через М. Банди попросил администрацию Гарварда дать журналисту необходимую информацию. В обмен же Хили согласился опубликовать в газете заявление Эдварда. 30 марта "Бостон глоб" напечатала статью, в которой красочно излагала историю с экзаменом по испанскому языку. Сопровождающее ее заявление Эдварда подтверждало информацию и заканчивалось следующим образом: "То, что я сделал, было неправильно. Я и сейчас жалею об этом. Огорчение, которое я причинил моей семье и друзьям даже теперь, по прошествии одиннадцати лет, было для меня тяжелым испытанием, но так же и важным уроком". Статья сразу же была перепечатана всеми газетами по всей Америке, но какой же была общественная реакция на случившееся? Да, практически, никакой. Конечно, Хили повысил тираж газеты, конечно, он поднял свой престиж, встретившись с президентом, конечно, Эдварду вся эта ситуация была крайне неприятна, но для большинства избирателей история с жульничеством не имела ни малейшего значения. С тем же успехом Хили мог вытащить на свет божий какую-нибудь детсадовскую проделку Теда. Равнодушие избирателей было столь велико, что даже Эд Маккормик принял решение никак не использовать против противника подвернувшийся компромат*. Братья Кеннеди волновались совершенно напрасно. * Парадокс заключается в том, что чем более опытным политиком становился Кеннеди, тем чаще его попрекали случившимся. И, однако же, Джон никак не мог примириться со случившимся. "Вот они, эти WASP, -- с сарказмом повторял он Б. Бредли. -- Они будут вне себя, если кто-нибудь списывает на экзамене, но не имеют ничего против того, чтобы обкрадывать вкладчиков банков!" Тем временем, Эд Маккормик, чувствуя, что выдвижение на пост сенатора ускользает от него, предложил Теду сразиться в публичных телевизионных дебатах. Кеннеди с радостью согласился. Предполагалось, что пройдут две встречи, на которых соискатели выступят с заявлениями, а затем ответят на вопросы журналистов. Понимая, что Маккормик постарается как можно сильнее уронить репутацию Теда в глазах избирателей, президент инструктировал своего младшего брата: -- После первичных выборов тебе понадобится вся та поддержка, которая сейчас есть у Маккормика. Поэтому пусть атакует тебя, сколько ему влезет. Ты баллотируешься в сенаторы Соединенных Штатов, так что займись государственными проблемами, а личные наскоки оставь ему. -- Делай, как говорит Джек, -- одобрил предложенную стратегию Джозеф Патрик Кеннеди. Дебаты между Тедом и Эдом показали, что оба придерживаются либеральных взглядов, но Маккормик постарался сделать одной из главных тем своего выступления личность противника. Он обвинил Кеннеди в том, что тот учился в Вирджинском университете, где не было ни одного черного (Кеннеди и рад был бы учиться где-нибудь в другом месте, но в Гарвардской школе права его не приняли), в том, что он никогда не зарабатывал себе на жизнь (и это было правдой -- хотя Кеннеди пришлось поработать лесником, журналистом, инструктором по плаванию, тренером по баскетболу в пуэрто-риканском районе Бостона и помощником окружного прокурора, все это он делал бесплатно. В последующие десятилетия новое поколение семьи Кеннеди сделает из этого вывод и за свою работу будет брать деньги). -- Если бы его имя было [просто] Эдвард Мур, -- с издевкой говорил Маккормик, -- с его квалификацией, с вашей квалификацией, Тедди, ваша кандидатура была бы шуткой. Вот здесь Кеннеди потребовалась вся выдержка, чтобы не двинуть противнику в зубы. Причем оскорбился он вовсе не за себя, а за человека, в честь которого его назвали. Эдди Мур долгие годы работал на его отца и стал другом Джозефа, а так как у него не было детей, супруги Кеннеди решили дать его имя своему девятому ребенку. "Чем, спрашивается, Эдди Мур хуже Эда Маккормика?!" -- хотел поинтересоваться Кеннеди, но вовремя вспомнил совет старшего брата. И как бы в этот миг Маккормик не был близок к тому, чтобы вывести Теда из равновесия, все его усилия пропали даром. Идея с дебатами вообще была крайне неудачной выдумкой команды Маккормика. И дело было не только в том, что дебаты со школьной скамьи были любимым предметом Теда. Но сам факт, что опытный Маккормик появился на телеэкране рядом с неопытным Кеннеди, автоматически поднимал последнего до уровня его противника. Покоробили избирателей и наскоки племянника спикера. Возможно, кто-то и соглашался с существом его выступления, но им совершенно не нравилась форма, в которую Маккормик облек свои мысли. Для подавляющего же большинства избирателей обвинения Эда и вовсе не имели смысла. -- Я слышал, что вы ни дня не работали, -- заявил Кеннеди какой-то рабочий, -- ну так вы ничего не потеряли! Узнав об общих настроениях, президент откровенно насмехался: "Говорят, Тедди никогда не зарабатывал себя на жизнь. Что ж, дайте ему работу -- изберите его сенатором США". Вторые дебаты оказались повторением предыдущих, за исключением того факта, что Тед перестал рассматриваться избирателями и журналистами лишь как младший брат президента. Теперь к нему относились как к политику, у которого есть собственное мнение. Отныне, позаимствованный у Джона лозунг "Он может сделать больше для Массачусетса!" ни у кого не вызывал насмешки, и Тед пришел к съезду демократической партии штата, получив в ходе первичных выборов 64 % голосов. Но Маккормик не оставлял надежды. Он рассчитывал одержать над Кеннеди верх в ходе борьбы на съезде. Однако и эти надежды оказались тщетны. Политическая машина Кеннеди работала как часы. Делегатов съезда усиленно обрабатывали женщины клана. Они не говорили о политике, но приглашали женщин-делегаток и жен делегатов на многочисленные чаепития поболтать о своем, о женском. Как говорил один из делегатов, он мог бы послать к черту Кеннеди, но он не может послать к черту свою жену. Победа Кеннеди над Маккормиком была предопределена. Средства массовой информации взахлеб описывали заключительные часы съезда и широкую улыбку Кеннеди, получившего выдвижение. Однако президент, которого трудно было удовлетворить, жестоко раскритиковал статью в журнале "Тайм", особенно ту ее часть, где журналист писал, будто Тед улыбался Маккормику "сардонически". -- Бобби и я улыбаемся сардонически, -- твердил он Бенджамину Бредли. -- Но Тедди научится улыбаться сардонически года через два или даже три, а пока он и понятия не имеет, что это такое. Борьба Кеннеди с республиканским кандидатом Джорджем Кэботом Лоджем не отличилась драматизмом. Да и о чем им было спорить? Оба кандидата высказывали либеральные идеи. Оба были молоды (Лоджу было 34 года). Оба не имели опыта работы и общественной деятельности (Лодж лишь недолго работал на незначительной должности в министерстве труда). Ситуацию несколько разнообразил вмешавшийся в борьбу профессор Стюарт Хьюз. Но в целом дебаты между тремя соискателями сенатского места проходили в подчеркнуто сдержанных тонах. В лучших традициях Плющевой Лиги*, как говорили репортеры. * Так называют старейшие университеты Новой Англии -- Гарвард, Йель и другие. В ноябре 1962 года Эдвард Кеннеди одержал победу на выборах. За него проголосовало 1162611 человек, что составило 56 % голосов избирателей. В активе Джорджа Кэбота Лоджа было 42 % голосов, а профессор Хьюз смог набрать всего 2 % -- за него проголосовало 50013 человек (но, возможно, участие Хьюза в выборах было лишь попыткой профессора поразнообразить свою жизнь?). Выборы 1962 года наконец-то завершили борьбу между кланом Фитцджеральдов-Кеннеди и семейством Лоджей со счетом 3:1 в пользу Кеннеди, а Джордж Кэбот Лодж, как и Эд Маккормик, навсегда покинул политику. Позднее, он утверждал, что Кеннеди провел свою кампанию идеально. Что ж, когда человек терпит поражение, ему хочется верить, что соперник был лучше подготовлен, однако мнение Лоджа вряд ли можно считать справедливым. Как отмечали многие обозреватели, выступления Кеннеди далеко не всегда были логичны, иногда разные части его речей были плохо связаны друг с другом, частенько он давал не те ответы на вопросы. Но Эдвард обладал тем обликом, который каждая мать в тайне желала бы для своего сына, и все женщины штата от восемнадцати до восьмидесяти лет считали своим долгом внести вклад в его победу. А человек, за которого выступают женские батальоны, непобедим. Журнал "Сетердей ивнинг пост" в своих прогнозах оказался прав.