Страница 54 из 70
Франсуа угрюмо молчал, но, в конце концов, решил, что мир с кузеном Релингеном слишком недавно был заключен, чтобы спорить.
-- Пусть будет так, -- согласился дофин, -- но пока этот мерзавец прятался на углам, он собрал на себе всю пыль монастыря. Было бы невежливо отпускать его к моему брату, не выбив как следует его колет.
-- А это уже ваше дело, -- заметил Жорж-Мишель. -- Не хочу вам мешать. Развлекайтесь, кузен, только не переусердствуйте. Живой шут забавнее дохлого.
С этими словами принц Релинген развернулся и пошел прочь. До его слуха доносились глухие удары и вскрики, но он не обернулся, не замедлил и не ускорил шага. История совести господина Лангларе принца не интересовала.
ГЛАВА 16
Воздушные замки
Шико со стонов привалился к монастырской стене. Надо было спешить, надо было предупредить короля об опасности... Шут попытался оторваться от каменной опоры и чуть не упал. Боль, гнев, унижение и ненависть сплелись в тугой комок, который подступал к горлу, грозясь разразиться рыданиями. Его, человека короля, бывшего офицера подвергли побоям, словно какого-то лакея! Больше всего на свете Лангларе мечтал встретиться с принцем Релинген на каком-нибудь пустыре и чтобы у обоих в руках было по шпаге и кинжалу... Но кто бы доставил ему эту радость?! Положение шута делало Шико почти полностью свободным в словах и поступках, но эта свобода имела одно исключение: он мог высмеивать кавалеров и дам, издеваться над принцами, не оставлять камня на камне от величия короля, но он не мог драться на дуэли. От его шуток дамы рыдали у всех на глазах, шевалье в бессилье сыпали отборными ругательствами, но ни один из них никогда не стал бы требовать у него удовлетворения и не дал бы удовлетворение ему. Он мог вволю фехтовать с королем, но не мог скрестить шпагу с врагом. Проклятый Релинген... Это из-за него он сделался шутом!
Каждый шаг отдавался болью в избитом теле и Шико все больше впадал в сомнения. Бог знает, что сделает Генрих, когда поймет, к чему привела задуманная интрига, размышлял бывший офицер. Нет, общаться с его величеством он сегодня не будет, он пойдет к королеве-матери. Бедняга Генрих слишком слаб...
Королева-мать выслушала шута мрачно, но спокойно. 'Бедный Генрих, -- думала Екатерина, -- ты читаешь Макиавелли, но мало читать великого человека, надо еще и понимать, что он хотел сказать'.
-- Что с вами, господин д'Англаре? -- рассеяно спросила королева-мать, лишь бы что-то сказать и тем временем привести в порядок мысли. -- Вы как-то странно стоите.
-- Ваше величество, я так спешил сообщить вам о союзе Релингена с дофином, что упал с коня, -- солгал шут.
-- Ах, вот как... -- так же рассеяно произнесла Екатерина. -- Так, значит, мой сын и племянник были настроены весьма враждебно друг к другу?
-- Релинген заявил, что хотел бы пристрелить его высочество, но дофину удалось оправдаться.
Лицо королевы-матери просветлело.
-- Значит, этот союз будет непрочным, -- подвела итог итальянка. -- Франсуа самолюбив -- он не простит унижения. Принц Релинген окажется меж двух огней. Что ж, все не так плохо, как кажется. Однако... из-за какой-то мелочи, из-за какого-то Бретея поднимать мятеж... Значит, Релинген уже давно был готов к возмущению и искал лишь повод... Да, Шико, в одном вы правы -- он опасен. К счастью, тот, кто предупрежден, тот вооружен. Вот вам награда, сударь, идите, -- королева-мать протянула кошелек и кивком дала понять, что аудиенция окончена. Шут с поклоном принял награду, с трудом выпрямился и вышел. Ее величество вновь задумалась.
Не только королева-мать предавалась печальным размышлениям. Думы принца Релинген были ничуть не веселей, чем мысли его венценосной тетушки и, пожалуй, даже мрачнее. Что я скажу Александру? -- спрашивал Жорж-Мишель, распустив поводья, так что конь мог свободно склонить голову и перейти на шаг. 'Дорогой друг, я не верил, что вы сможете устоять против Бюсси, поэтому я послал на помощь Монсоро Себастьена Мало и еще десяток 'браво', дабы они отправили его сиятельство на тот свет. Но это не все. Благодаря Лангларе король узнал об убийстве и решил отправить вас на верную смерть во Фландрию, добывать там корону для дофина. К счастью, я договорился с Франсуа, так что вы никуда не поедете'. Прекрасно! Проще сразу бросить факел в бочку с порохом. Может, мне вернуться в Лош через Релинген или Наварру? Да, но пока я буду разъезжать туда-сюда, Александр решит отправиться на мои поиски и угодит в ловушку. Замечательно! И что мне теперь делать?!
Только странное желание скакуна полакомиться листьями с ближайшего куста привело его высочество в чувство. Принц подобрал поводья, а заметив недоуменные взгляды свиты, вернулся на дорогу и дал шпоры коню. Рысь оказала благотворное влияние на ход мыслей его высочества. Торопиться было ни к чему, шагом плестись - тоже, так что принц появился перед стенами родного города через четыре дня. Лицезрение лошских твердынь окончательно прояснило мысли его высочества. Жорж-Мишель решил, что сказка, скормленная Рабоданжу, вполне сгодится и для Александра, и пусть Рабоданжа не слишком убедили его слова, друг был так молод, что должен был поверить всему. К тому же граф де Саше был гораздо худшим дуэлянтом, чем принц Релинген и не успел узнать, что нападение есть лучшая защита. Именно этим и руководствовался Жорж-Мишель, сразу же перейдя в атаку:
-- Да какая дуэль?! -- негодовал его высочество. -- Меня давно так страшно не оскорбляли. Силой овладеть женщиной, которая была под моим покровительством... Ведь вы же действовали от моего лица, разве нет?!. А потом хвастать своим 'подвигом' в письмах... Позорить несчастную перед всей Францией... Да если б Бюсси оказался рядом, я бы немедленно свернул ему шею! Подлец не заслуживал благородной смерти!
Один взгляд на Александра доказал Жоржу-Мишелю, что расчет был точным. Молодой полковник попытался было найти слова возражения, но возражать было нечего. Может, в юности шевалье де Бретей и позволял себе быть непочтительным с дамами, однако выходка Бюсси казалась ему столь дикой, что молодой человек не знал, что и сказать.
-- Но Бюсси это чепуха! -- продолжал вещать Жорж-Мишель. -- Это был просто повод, предлог... Лангларе давно мечтал мне отомстить, а еще он хотел поссорить меня с Франсуа и выслужиться перед королем. Ну, вот он и обвинил в смерти Бюсси вас! А, понимаю, -- проговорил принц, не дав Александру вставить хотя бы слово, -- вы хотите понять, почему он обвинил вас, а не Мало, Шатнуа, Ликура или кого-то другого из моих офицеров? А что такое все эти господа? Просто офицеры на моей службе. Ну, обвинили бы их в убийстве, ну выслал бы я их на время в Релинген или в Барруа, или на корабли Ландеронда, что с того? Но вы-то другое дело - вы мой друг. Лангларе прекрасно понимал, как мне будет больно, если обвинение коснется вас...
-- Но, подождите, -- молодому человеку все же удалось вклиниться в монолог принца, -- если Лангларе обвинил меня, почему я не арестован?
-- Где, в Турени? -- пожал плечами Жорж-Мишель. -- Как вы это себе представляете?
-- Но я получил вызов от короля, -- напомнил Александр. -- Значит, меня должны были арестовать по прибытии?
-- Вот именно, -- подтвердил принц. -- Нет, ну какая наглость! Лангларе еще получит за донос.
Релинген впервые пожалел, что окружил себя толпой головорезов, послушных его воле и готовых по одному знаку, по одному взгляду перерезать горло любому врагу. С каким удовольствием он встретился бы с Лангларе на пустыре, и чтобы в руках у каждого было по шпаге и кинжалу, а вокруг не было никого. Жорж-Мишель не любил убивать, но сейчас был бы счастлив лично вонзить клинок в тело мерзавца. Увы! Подобное счастье было недоступно принцу. Скрестить шпагу с шутом значило навеки себя обесчестить. И все же искушение было слишком сильным. К тому же всегда можно было сделать так, чтобы о поединке никто не узнал.