Страница 4 из 11
– Ага! – закричал Игорь. – Сейчас я вас достану!
В этот момент я убедилась в справедливости поговорки «С кем поведешься, от того и наберешься». Наш «рафик» едва не поднялся на дыбы и устремился за «Скорой» во весь опор. Может быть, виною тому были выбоины в асфальте, но я ощущала самые натуральные скачки. Мне на мгновение показалось, что за рулем сидит сам Кавээн и жмет, что называется, на всю железку.
Догнали «Скорую» мы метров через триста… Кавээн уже переполз на лобовое стекло и лишил водителя возможности ориентироваться. Знаю точно, что кулаком разбить лобовое стекло невозможно, но Кавээну это удалось. Я иногда думаю, что руки у дяди Саши не иначе как из чугуна. Гвозди он вдавливает в доску просто так – пальцами.
«Скорая» заюлила, шарахаясь от одного тротуара к другому. Хорошо еще, что встречного движения не было, улица, по которой мы ехали, с односторонним движением. Игорек подобрался к потерявшей скорость машине вплотную и притер ее к стене дома. Бампер «Скорой» уперся в гранит фасада, и она остановилась.
Кавээн уже был на ногах и вытаскивал из машины одного из санитаров. Другой, выскочив на мгновение раньше, ударом кулака сбил с ног вылезавшего из «рафика» Игорька, отшвырнул меня с дороги и бросился бежать к перекрестку.
– Ах ты, сволочь! – крикнула я, крепко приложившись к асфальту. – Ну, погоди!
С этим кличем волка из известного мультфильма я вскочила на ноги и помчалась вдогонку. Сбивший меня с ног санитар был массивный и, вероятно, очень сильный мужчина… Поэтому справиться с женщиной, пусть и владеющей некоторыми спецприемами, ему не составило труда… Но по той же самой причине он бегал гораздо медленнее меня… Прежде чем он скрылся за углом, я успела почти догнать его, и за угол мы повернули уже практически одновременно.
Я слышала, как санитар дышал, словно загнанная лошадь, хотя пробежал-то он всего, наверное, метров сто… Он понял, что скрыться от преследования ему не удастся. Он оглянулся и увидел, что преследует его та самая женщина, которую он, как пушинку, только что отшвырнул со своей дороги… Решение, которое в этот момент возникло у него в голове, я уже знала и именно на него и рассчитывала… Он решил остановиться и разобраться со мной… Теперь главное – действовать точно и расчетливо, как учил меня мой первый наставник в искусстве рукопашного боя дядя Костя Чугунков в лагере спецподготовки, где я проходила сборы.
Уловив момент, когда он сбросил скорость, я не сделала того же самого, а, напротив, прибавила ходу и с разлету врезалась в его тело… Ей-ей, мне показалось, что я налетела на каменный забор! Но я знала, что у любого человека, будь он даже похож на каменный забор, есть уязвимые места в отличие от этого самого забора. В момент столкновения я чуть развернулась, и мой правый локоть с разлету врезался ему прямо в позвоночник чуть ниже лопаток. Главное – это точно попасть между позвонками. Я должна была уподобиться тореадору, который, нанося стремительный укол разъяренному быку, должен точно попасть в его самое уязвимое место размером с пятикопеечную монету. Судя по тому, как замычал мой противник после моего удара, я попала в цель…
Санитар споткнулся и с разлету грохнулся на асфальт. Пролежав неподвижно секунд пять, он пошевелился и начал медленно подниматься. Я стояла перед ним и раздумывала – куда бы ему врезать? Он был полностью открыт для удара. Я уже почти решила бить его носком ботинка в левое ухо, вернее, чуть ниже, где расположена особая точка, удар по которой парализует человека на некоторое время, но в этот момент услышала сзади себя урчание мотора.
– Игорь! – закричала я. – Сюда! Я здесь!
Игорь через мгновение был рядом. Амбалистый санитар понял, что теперь ему не уйти, и грузно вновь опустился на асфальт. До него дошло, что он окончательно попался…
…Когда мы вернулись к «Скорой», Кавээн устраивал допрос с пристрастием второму санитару. Признаюсь, таким разъяренным я его еще не видела… Он посадил санитара на землю и бил его головой о фонарный столб. При этом он кричал, перемежая вопросы с риторическими восклицаниями, полностью состоящими из ненормативной лексики.
– Кто тебя послал к роддому? – кричал Кавээн. – На кого ты работаешь?
Парень что-то мычал, продолжая под ударами Кавээна биться головой о столб.
Игорь с трудом оттащил майора от парня, сам едва не получив от него подзатыльник.
– Ты у него последние мозги выбьешь! – кричал он Кавээну. – Он же ничего нам не ответит, если сейчас сознание потеряет.
Кавээн немного успокоился. Игорь понизил голос и спросил наконец у Маслюкова:
– Ты чего на них набросился?
– Как чего! – возмутился Кавээн. – Ты не узнал их, что ли?
– Не-ет… – протянул растерянный Игорь. – А кто это?
– А это те самые Степаненко и Петросян, которых из нашего управления год назад выгнали… Ольге-то простительно, она их если и видела, то всего раза два, не больше.
Игорь внимательно посмотрел на парня, который перестал колотиться лбом об столб и размазывал по лицу кровь из ссадины на брови.
– Послушай-ка! – воскликнул Игорь. – Это точно Женька! Так тебя, значит, не посадили после той истории, когда ты со своим дружком собрал килограмм золота с погибших при крушении поезда людей? А здесь ты что делаешь? И как около роддома оказался? И зачем детей в машину грузил?
До Игоря дошло все сразу, и он завалил парня теми же вопросами, которые задавал ему Кавээн.
Парень, до того смотревший на Игоря с некоторой надеждой, увидел на его лице то же выражение, что и у Кавээна, взвыл и сам, без малейшего понуждения со стороны, врезал лбом по столбу.
…Часа два спустя мы с Игорьком сидели у чугунной ограды роддома, курили «Winston», который оба предпочитаем всем другим иностранным сигаретам, и смотрели, как волонтеры из роты гражданки, то есть гражданской обороны, присланной диспетчером на ЧП в роддоме, приступают к разбору завала, образовавшегося на месте взрыва, а пожарные, справившиеся с огнем, сматывают свои шланги. Здесь нас и разыскал Кавээн.
Задержанных санитаров мы сдали милицейской опергруппе, младенцев отвезли в ту больницу, куда поступили и все остальные… Кавээн нашел нас, когда мы обсуждали то немногое, чего удалось нам добиться от пытавшихся украсть младенцев «санитаров». Да-да, именно украсть детей пытались бывшие спасатели Петросян и Степаненко… С трудом выдавив из себя, что работают они на Кузнеца, главного авторитета одного из самых крупных районов Тарасова, они замолчали, и больше от них не удалось добиться ни слова.
– Вот они, теоретики-аналитики, Фрейд в обнимку с Холмсом! – Бодренький Кавээн смотрел скептически на наши заморенные физиономии.
Когда он говорил обо мне, то непроизвольно старался избегать слов женского рода. Впрочем, это касалось не только меня, а вообще всех женщин. Это не было с его стороны ни издевательством, ни злой насмешкой, он сам даже не замечал этого. Просто общаться с мужчинами ему было гораздо проще и привычнее, вот он и старался абстрагироваться от моего пола. Он вовсе не думал меня оскорбить, и я всегда прощала ему эти «перлы». Простила и в этот раз.
– Хватит, наверное, дуру-то гнать, дядь Саш, – устало вздохнул в ответ Игорек, совершенно не расположенный к словесным баталиям, после того как практически на себе вытащил из роддома не меньше десятка с трудом державшихся на ногах женщин. – Что у тебя там, еще что-нибудь стряслось? Всегда так – только закуришь, как ты тут как тут… Специально, что ли, следишь?
– Стряслось не стряслось, вместе узнаем, – ответил Кавээн. – Соседи нас опять на разговор приглашают. Что-то нечисто у них с этим взрывом выходит… Все газовые коммуникации в порядке, оказывается. Что взорвалось, неизвестно…
Соседями Кавээн называл ФСБ, которую терпел с трудом, и при любом удобном случае задирался, часто нарываясь на довольно серьезные неприятности, из которых его постоянно выручал осторожный и деликатный в общении Григорий Абрамович…
Кавээн привел нас с Игорем в одну из палат в правом крыле первого этажа, где собрались все, кто хоть что-то смог узнать о причине взрыва.