Сладкая приманка (сборник)

К моему удивлению, сделать это оказалось гораздо проще, чем я предполагала. Литвинов сказал: «Конечно, конечно…», попросил оставить адрес и клятвенно пообещал через час прислать квалифицированного врача. Он еще заверил меня, что у него сейчас много свободных врачей. Я удивилась, не поверила ему, но не придала этой фразе особого значения и промолчала.

Минут пять мы с Ларисой ждали на улице у приемного отделения, Игорек приехал точно, как и обещал Григорий Абрамович… Он не сказал мне ни слова, лишь улыбнулся грустно и обреченно. Я не стала расспрашивать, чего это он так улыбается… Надо будет – сам скажет… У меня сейчас так голова была занята Ларисой Чайкиной и ее проблемой, что я даже про террориста, которого нам поручили найти, немного подзабыла. Очень, конечно, соблазнительно было бы расспросить Ларису, что же она все-таки видела. Но разве я смогу сейчас с ней об этом заговорить? Видно, придется обходиться без ее помощи.

Игорек вез нас до своей квартиры не торопясь, я подозревала, что пешком мы дошли бы быстрее. Но он очень боялся, что машину тряхнет и Лариса родит прямо в нашем «рафике». Поэтому плелся еле-еле, делая не больше двадцати километров в час.

Жил он на четвертом этаже, но лифт работал исправно, и я не боялась теперь, что у нас возникнут сложности, если придется Ларису срочно транспортировать в больницу. Я представила Игорька Ларисе как знакомого мальчишку из соседней школы, у которого родители уехали в командировку, квартира свободная, и там можно спокойно отдохнуть, пока я пойду искать ключи от ее дома. Лариса его приняла и через несколько секунд обращалась к нему без всякого смущения, называя его при этом почему-то Витей. Ну да ладно, Витя так Витя. Но я чуть не рассмеялась, когда увидела его реакцию на эту искаженную Ларисину реальность. Игорек словно подавился чем-то и никак не мог вдохнуть свободно. Ему потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к своей новой роли и отвечать Ларисе свободно и непринужденно.

Я уложила Ларису на Игореву постель и пошла к хозяину дома на кухню, дожидаться с ним обещанного Литвиновым врача.

– Объясни мне, Ольга, – спросил он меня, наливая мне крепкого чая, поскольку кофе не любил и дома его не держал, – почему, как только мне начинает казаться, что у меня с кем-то получается что-то серьезное, так каким-то странным образом вмешиваешься ты, и все рассыпается в какую-то смешную суету?

– О чем ты, Игорь? – Я, честно говоря, плохо его слушала, он любит распространяться о своих чувствах.

Раньше он говорил о том, как ему без меня плохо, теперь все чаще о своих отношениях с другими женщинами рассказывает. Как близкому другу… Дурачок! Не замечает, что мне это просто скучно. Ну и что, что я психолог! Не могу же я день и ночь только и делать, что решать чьи-то психологические проблемы… Для Игорька я, например, делать это просто отказываюсь. Не хочу помогать ему ни удержать какую-то женщину рядом с собой, ни оттолкнуть ее. Пусть он все это делает сам. Мне почему-то очень хочется видеть в нем мужчину, а не пацана, ищущего помощи у женщины, пусть даже и психолога.

Но сейчас он, как выяснилось, вовсе и не собирался посвящать меня в очередную свою любовную историю. Он хотел… на судьбу мне, что ли, пожаловаться. Или на меня саму, я так и не разобралась толком. Оказывается, он уже недели две ходил вокруг одной красавицы, с которой познакомился, когда лежал в больнице после булгаковского ранения. И как раз сегодня собирался проявить активность и привести ее к себе на ночь. А тут я со своей просьбой, которая в результате обернулась приказом нашего командира. Григорий Абрамович умеет так попросить.

Я, конечно, жалеть его не стала, иронически над ним хмыкнула и растрепала ему волосы. Какой он мужчина, хоть и старше меня!

– Все, Игорек, хватит жаловаться, – сказала я ему серьезно и без всякой насмешки. – Я тебе не мама, в конце концов… Давай-ка рассказывай, что там вам Грэг сообщил об этом террористе, что роддом взорвал. А может, это и не он вовсе… Может, это бомба взорвалась какая-нибудь, что со времен войны еще лежала. В Тарасове такие случаи были. Здесь в войну много бомбили.

– У тебя-то с головой все в порядке? – спросил Игорек. – Роддом построили всего десять лет назад.

– Почему десять? – удивилась я. – Я тоже там родилась – во втором, у вокзала.

– Старый роддом снесли десять лет назад, а перед тем как сносить, сожгли вместе со всем оборудованием… Там обнаружили стафилококк, вирусный гепатит и еще кучу какой-то дряни, которая никакой дезинфекцией не выводится. И за год новый построили. Поэтому забудь про бомбы, которые с войны в корпусе здания лежат.

– Значит, террорист? – спросила я.

Я нисколько не была смущена тем, что Игорек «посадил меня в лужу». Дело в том, что я сама в нее села специально для Игорька, чтобы он почувствовал себя уверенно и перестал расстраиваться из-за какой-то глупой любовной истории. Вряд ли у него это серьезно. А если и впрямь что-то важное у него с этой медсестрой намечается, так это судьба, и тогда уж ничто не помешает. Никакая Оля Николаева со своими неожиданными просьбами.

– Я в этом уже не сомневаюсь, – убежденно ответил Игорек. – Грэг нам столько информации про все это вывалил…

– А как же эти сволочи, что хотели детей похитить? – спросила я. – Может быть, Кузнец, который их послал, специально взрыв устроил, чтобы под шумок младенцев выкрасть? За Кузнецовым такие дела числятся, он вполне мог на это пойти.

– Ну нет, Оленька! – возразил Игорь. – Кузнецов поступил бы по-другому. У него свой стиль. Он взрывать не стал бы. Слишком высока вероятность того, что младенцев увезут прежде, чем он успеет вклиниться в это дело. Кузнец пришел бы с пятью автоматчиками, перестрелял бы врачей и забрал все, что ему нужно. Я уверен: врут эти гады, что на Кузнеца работают. Скорее всего это целиком их идея – украсть младенцев, воспользовавшись суматохой во время взрыва. Знают же, сволочи, что много неразберихи в этот момент на месте происшествия. Не узнай Кавээн Степаненко, им бы это удалось.

– Зачем им столько детей? – недоумевала я.

– А затем, чтобы продать их потом. Хоть тому же Кузнецу, по дешевке, а уж он найдет, как выгодно перепродать такой товар. Сейчас на Западе дети из России хорошо идут.

Меня передернуло от такого выражения, хотя по смыслу я ничего возразить не могла. Дети и в самом деле стали сейчас предметом купли-продажи, объектом подпольного бизнеса.

– Ладно, – сказала я. – Раз взрыв – это не их рук дело, давай теперь вываливай, что там Грэг вам рассказал? А то я тут делом занимаюсь, а они там без меня, значит…

– Во-первых, что ему в ФСБ сообщили… – оживился Игорь. – Все началось со странного случая в Тарасовском политехническом. Пять месяцев назад на столе комнаты номер двести пять в одном из его корпусов кто-то оставил коробку из-под блока сигарет «Петр I». Она пролежала там, как удалось выяснить позднее, три лекции, то есть часов пять. Наконец аспирант одной из кафедр с дурацким названием – не то ДДТ, не то ТТД – Владимир Гусев решил проверить, не осталась ли случайно в этой коробке пачка сигарет. Аспиранты, знаешь ли, народ небогатый, и такой находке он был бы рад. В коробке действительно оказалась пачка сигарет. Но когда обрадованный Гусев попытался достать эту пачку, раздался взрыв. Результат – выбитый глаз и изуродованное осколками лицо. ФСБ тут же обнаружила, что у них в архиве уже год лежит нераскрытое дело о взрыве в студенческом клубе Тарасовского педагогического института. Тогда не пострадал никто. На адрес клуба пришла посылка. Директор клуба, некто Сухарев, придя в клуб утром пьяным, получил ее под расписку о доставке от почтальона, решил на ощупь, что это какая-то книга, и швырнул ее от дверей актового зала на сцену, где стоял его рабочий стол. Едва посылочка шмякнулась на сцену, произошел взрыв. Последствий у взрыва было два – Сухарев протрезвел, а ректор пединститута отдал приказ о внеплановом ремонте клуба, который по плану делается там раз лет в пятьдесят. Наши доблестные коллеги из ФСБ обнаружили, что в обоих очень несложных взрывных устройствах использовались примитивные детали.