Бронзовый топор

— Откуда это у тебя?

Сильво, поспешно отступив назад, остановился и, не пряча глаз, встретил взгляд Блейда.

— Я нашел его, хозяин! Пусть Тунор поразит меня, если я вру!

— Где! лицо Блейда помрачнело, но он знал, что слуга не лжет. Наверно, то, что он сейчас услышит, совпадет с его собственными догадками.

— На палубе, хозяин. Там, где сереброволосая уронила его во время… во время борьбы… Нет, хозяин! Не заставляй меня рассказывать об этом! Все уже позади и какой смысл вспоминать старое? Я хотел скрыть от тебя…

— Я знаю, — кивнул Блейд, — но ты не слишком преуспел, Сильво. Любой болван мог догадаться, что к чему. Я сам могу рассказать тебе эту историю, если хочешь. Была схватка — и среброволосая выронила медальон, когда ее спихнули за борт. Так?

— Да, хозяин. В эту ночь я не мог заснуть в каюте… в этом душном хлеву… Я был на палубе, и они меня не заметили. Но я смотрел и слушал… а потом, когда все кончилось, решил, что имею такое же право на эту безделушку, как любой другой.

Блейд швырнул медальон слуге. Этот предмет был символом времени и событий, о которых он стремился забыть.

— Ты прав, — сказал он Сильво, — медальон твой. До тех пор, пока я не увижу его снова. Я разобью эту штуку, если она снова попадется мне на глаза. А сейчас иди. Дальше по коридору тебе приготовлена комната. Жди там, пока я не позову.

Однако теперь сам Сильво умирал от желания сообщить подробности. Он бросил на своего хозяина лукавый взгляд.

— Разве ты не велишь мне рассказать, кто столкнул за борт эту ведьму?

Блейд показал слуге на дверь:

— Убирайся! Я и так знаю, кто это сделал! Малышка Талин!

— Да, хозяин, все верно. Была такая борьба я думал уже, что…

Блейд шагнул к нему, подняв кулак:

— Вон!

Когда слуга выскочил за дверь, разведчик принялся беспокойно мерить шагами комнату. В глубине души он никогда не сомневался, что это сделала Талин. Ни один человек на судне не посмел бы коснуться друса — тем более, верховной жрицы. Но его маленькая принцесса в соответствующем настроении могла осмелиться на что угодно.

Чтобы выбросить из головы мысли о ней, Блейд попытался представить встречу с королем Вотом. Он уже знал, что вечером получит аудиенцию, во время которой будет осыпан королевскими милостями. И, в свою очередь, приготовил северному властелину царский дар — на прикроватном столике антрацитовым блеском сверкала горсть черных жемчужин.

Интересно, на кого похож этот Вот? Со слов Талин он нарисовал в воображении героическую фигуру времен рыцарей Круглого Стола, настоящего воителя-порфироносца. Что ж, скоро все станет ясно… Правда, награда за возвращение дочери в отцовские руки уже не очень интересовала его. Боль в висках все чаще тревожила Блейда, а вместе с ней капля за каплей возвращались воспоминания о прежней жизни. Он предчувствовал, что не задержится в королевстве Вота Северного, и это обнадеживало. Правда, Блейду не раз приходило в голову, что попытки лорда Лейтона вытащить его домой с тем же успехом могут закончиться его гибелью.

Вместе с этой мыслью у него в голове взорвался очередной оглушительный разряд боли. Она была гораздо сильнее, чем раньше; Блейд вскрикнул и в агонии схватился за виски. Ему в череп словно воткнули раскаленный вертел! Шатаясь, он добрался до огромной кровати в углу и провалился в ревущую тьму беспамятства.

Его пробудил тихий стук в дверь. В комнате было уже темно, и Блейд с удивлением понял, что проспал несколько часов. С неменьшим удивлением он отметил, что еще находится во дворце Вота.

Нащупывая путь в темной незнакомой комнате, он подошел к двери и спросил.

— Кто там?

— Это я, Талин… впусти меня скорее, Блейд… — раздался тихой шепот девушки.

Он передвинул засов, и Талин скользнула в комнату словно призрак в белом. Она держала в руке свечу, в тусклом пламени которой Блейд различал лишь мерцание гибкого тела под короткой полупрозрачной туникой, едва прикрывавшей грудь. Он захлопнул дверь, задвинул тяжелый засов и повернулся к девушке.

— Не вижу смысла, принцесса, приходить сюда и стучаться в мою дверь. Я не жрица друсов, и тут не корабль. Или ты собираешься выбросить меня в окно?

Лунный диск, еще недавно зашторенный стремительно несущимися в вышине рваными облаками, внезапно вышел из-за туч, бледный серебристый свет озарил комнату. Талин задула свечу, поставила ее на столик у кровати рядом с горкой жемчужин и подошла к Блейду. Ее широко раскрытые глаза горели возбуждением, золотисто-каштановые волосы беспорядочными прядями падали на обнаженные плечи, кожа отливала лунным блеском. Внезапно она упала на колени и обняла его ноги.

— Ругай меня, Блейд! Ударь меня! Я пришла повиниться перед тобой! Злое дело я совершила… убила среброволосую жрицу друсов… Я ревновала, Блейд. И убила из ревности, — она подняла вверх лицо, озаренное светом луны. — Люби меня, Блейд! Или, если ты считаешь меня еще дитем, позволь мне любить тебя! Прошу тебя, Блейд… Разреши мне остаться… Люби меня! Я молилась Фригге — но она не послала мне знамения… только внушила, что я должна прийти к тебе и все рассказать. Ты понимаешь, Блейд? Я говорю сейчас только правду… Я больна от любви к тебе… с самого первого дня, с первой нашей встречи…

Не говоря ни слова, Блейд поднял ее и поцеловал. И он понял, как ошибался. Талин не была влюбленным ребенком. Губы ее, теплые и влажные, обжигали; язык искал его язык. Правда, у нее не хватало опыта, но горячего желания было в избытке — комбинация, от которой кровь его воспламенилась.

Теперь, когда девушка открылась перед ним, прежняя ее сдержанность исчезла. Она страстно отвечала на его поцелуи, потом слегка оттолкнула от себя и взглянула вниз. Лицо ее, до сих пор бледное, залилось румянцем.

— О, Блейд! прошептала она, дрожа, — я боюсь! Я девственница, Блейд… Ты не сделаешь мне больно?

Он повел девушку к постели.

— Я буду с тобой нежным, Талин. Ты почувствуешь боль, только на мгновение… потом все пройдет… и тебе станет приятно.

Уже в кровати он ощутил ее скованность и страх; он начал осыпать поцелуями ее груди, теплые, с затвердевшими от желания сосками — сладостные плоды, что сами просились к нему в руки. Он старался быть нежным, но к этому времени возбуждение его достигло предела. Талин слабо сопротивлялась, сдерживая его, шепча, что ей страшно. Наконец он опрокинул ее на спину, заставил раздвинуть ноги и вошел — сначала осторожно, затем со все возрастающей страстью, не обращая внимания на ее стоны. Постепенно стоны эти сменились слезами, затем нервическим смехом и вскриками. Он почувствовал, как Талин прижалась к нему, крепко обняв за шею; и в следующий миг зубки девушки впились в его плечо. Уже растрачивая себя, он ощутил, как затрепетало в экстазе ее тело, и понял, что впервые за свою короткую жизнь принцесса Талин откликнулась на ласку мужчины.

Долгое время они лежали, окутанные лунным светом, его призрачные лучи посеребрили обнаженные тела, предоставив каждому выбираться своей дорогой из провала сладкого беспамятства. Наконец Талин вздохнула и прошептала, с трудом шевеля пересохшими губами:

— Так вот на что это похоже, повелитель мой Блейд! Хвала Фригге — я постигла тайну, и ты раскрыл ее передо мной! Какие глупенькие эти молодые девушки — они хихикают и болтают про то, чего не познали… Но я вижу теперь — о том, что такое любовь, невозможно рассказать и нельзя догадаться… и нельзя изведать ее, не испытав.

Блейд поцеловал розовое ушко Талин.

— Ты снова называешь меня повелителем Блейдом, с улыбкой упрекнул он. — Наверно, теперь с меня не сдерут кожу и не повесят? Даже на позолоченной веревке?

На мгновение губы Талин скользнули по его губам.

— Я всегда буду звать тебя так; ведь ты — мой повелитель! Навсегда! И никто другой мне не нужен!

Блейд, с цинизмом своего возраста и пола, оставил ее слова без внимания и ничего не ответил. Внезапно он привстал.

— Сегодня вечером я встречаюсь с твоим отцом! Который же теперь час?