Страница 7 из 17
Преподобный Сергий печет просфоры
Жизнеописатель Преподобного Сергия был человек лично и хорошо его знавший: он был монах его собственного монастыря, пришедший в монастырь хотя и не при самом начале последнего, но во всяком случае за много лет до кончины Сергия. Следовательно, речи жизнеописателя, когда он говорит нам о личном характере и личных нравственных качествах Преподобного Сергия, мы имеем все основания принимать не за такие речи, в которых произвольным образом рисовался бы нам фантастический портрет, но за такие речи, в которых более или менее верно изображается нам действительный Преподобный Сергий. А многократно в продолжение повествования предпринимая изображать личный характер и личные качества преподобного и постоянно изображая их одними и теми же чертами, жизнеописатель еще более уверяет нас в том, что изображает нам не мечты своего воображения, но именно подлинного Сергия, каким он на самом деле был. Не имеем мы нужды в сведениях, что такое и каков был Сергий в отношении, так сказать, к самому себе, т. е. в своей собственной, для самого себя, жизни, – мы и без всякого стороннего свидетельства знаем, что он был высоко святой, строго подвижнической жизни; но мы желаем знать, что такое был Сергий в отношении к другим людям или в отношении к своим ближним. Итак, по изображению жизнеописателя, в отношении к другим людям Преподобный Сергий был исполнен смирения безмерного, был тих и кроток так, что ему совсем чужды были гнев и ярость, суровость и лютость, был незлобив и прост без всякой примеси хитрости и так называемого «себе на уме» (была в нем «простота без пестроты», как выражается жизнеописатель), исполнен был любви нелицемерной и нелицеприятной во всем людям. «Преподобный игумен, – читаем у жизнеописателя, – отец наш Сергие святый, старец чюдный, добродетельми всякими украшен (бе), тихий, кроткий нрав имея, и смиренный и добронравый, приветливый и благоуветливый, утешительный, сладкогласный и благоподатливый, милостивый и добросердый, смиренномудрый и целомудреный, благоговейный и нище-любивый, страннолюбный и миролюбный.; стяжа паче всех смирение безмерное любовь нелицемерную равно во всем человеком, и всех вкупе равно любляаше и равно чтяше, не избирая, ни судя, ни зря на лица человеком и ни на когоже возносяся, ни осужая, ни клевеща, ни гневом, ни яростию, ни жестостию, ни лютостию, ниже злобы держа на кого». Из блаженств евангельских, как изображает нам Преподобного Сергия его жизнеописатель, несомненно прилагались к нему: блаженны нищие духом, блаженны кроткие, блаженны чистые сердцем.
Но вполне прилагалось к Преподобному Сергию и еще евангельское блаженство: блаженны милостивые. Насколько известна нам история монастырей северной или Московской Руси, лучшие из них отличались усердной благотворительностью в смысле питания нищих, бедных проходящих странников и бедных окрестных жителей, и с несомненностью должно быть сказано, что благотворительность эта ведет свое начало от него – Преподобного Сергия. Благотворительность эта могла иметь место только в монастырях общежитных, но не особножитных (по весьма понятной причине). А так как монастыри общежитные начались в северной Руси только с Сергия, то и благотворительность могла начаться только с него. Что она не только могла начаться, но и на самом деле началась с него, в этом удостоверяет нас жизнеописатель. Он говорит, что страннолюбие и нищелюбие были отличительными добродетелями преподобного, что у него было узаконено и заповедано: никого из неимущих, приходящих в обитель, не отпускать с пустыми руками; нищих и странных довольно упокоивать. В позднейшее время, в XV–XVI в., мы находим при монастыре богадельню для убогих нищих, бывших не в состоянии собирать милостыни, и с весьма немалой вероятностью должно усвоять построение богадельни самому Преподобному Сергию. Когда дорога из Москвы в северные города была приближена к самому монастырю, начали останавливаться в нем все проезжавшие чиновники и все проходившие войска, и, по словам жизнеописателя, все принимаемы были в нем с великим гостеприимством. Имея в виду то, что монастырь Преподобного Сергия и в позднейшее время старался соблюдать заповедь своего основателя о нищелюбии и страннолюбии, как она передается у жизнеописателя, и что это нарочито было требуемо от монастыря согласно заповеди Преподобного Сергия, записанной в его житии, мы передадим подлинные слова Епифания. «Елика во обители приносимая умножахуся, – пишет он, – толма паче страннолюбная возрастаху, и никто же бо от неимущих во обитель приходя тщама руками отхожаше; николи же блаженный оставляше благотворения и служащим во обители заповеда: нищих и странных довольно упокоевати и подавати требующим, глаголя: аще сию мою заповедь сохраните без роптания, мзду от Бога приимете и по отхожении моем от жития сего обитель моя сия зело распространится и во многи лета неразрушима постоит благодатию Христовою; и тако бе рука его простерта к требующим, яко река многоводна и тиха струями; и аще кому приключашеся в зимная времена она, мразу зелному належащу или паки снегу с зелным ветром дыхающу, иже немогущеи вне келия изыти (т. е. если кому-нибудь заехавшему в монастырь невозможно было отправиться в дальнейший путь по причине сильного мороза или непогоды), елико время пребывающим ту (в монастыре) таковые ради нужа, вся потребная от обители приимаху; страннии же и нищии и от них в болезни сущии на многи дни препочиваху в доволном уповоении и пищи, ее же кто требоваху, неоскудно по заповеди святаго старца, и до ныне сим тако бывающим; понеже пути от мног стран належащу, и того ради князем и воеводам и воинству бесчисленому, вси приимаху подавающую доволную честную потребу, яко от источника неисчерпаемых, и в путь грядуще потребную пищу и питие доволно приимаху, и сия служащеи во обители святаго с радостию всем подающе изобильно».
Жизнеописатель и другие современники называют Преподобного Сергия старцем чудным и говорят, что он тихими и кроткими словесы и речьми и благоуветливыми глаголы, благодатью, данной ему от Святого Духа, мог действовать на самые загрубелые и ожесточенные сердца: словами этими невольно вызывается в представлении образ старца, олицетворяющего собой всепобеждающую любовь. Один из современников, делая запись о тяжкой болезни, постигшей Преподобного Сергия в 1375 г., называет его преподобным игуменом, святым Сергием: «Того же лета болезнь бысть тяжка преподобному игумену, Сергию святому», в каковых словах ясно слышится то великое уважение, которое было питаемо к Преподобному Сергию еще при его жизни. Таким образом, «чудный старец, святый Сергий», вот как выражались о преподобном и вот как представляли его себе современники!
Приток богатства в житницы св. Сергия
Читается в наших рукописях послание неназываемого по имени патриарха Константинопольского к неназываемому по имени русскому игумену. Под игуменом должно разуметь Преподобного Сергия, потому что ясно к нему и только к нему идут те признаки, которыми характеризуется игумен в послании. Что касается патриарха и времени написания им послания, то со всей вероятностью нужно думать, что это был Каллист I, написавший послание в 1362–1363 г. В послании, не особенно большом, после общего увещания относительно доброй монашеской жизни, содержится частнейшее увещание о всецелом повиновении и покорении братии монастыря отцу и наставнику своему игумену. Думаем мы, что послание написано патриархом по нарочитой просьбе из России, – самого ли Сергия к послу патриаршему, который приходил в Россию в конце 1361 г. и был Сергию лично знаком, или же по просьбе митрополита Алексия, а всего вероятнее – по просьбе Сергия, подкрепленной ходатайством Алексия. Относительно причины, которая заставила Сергия и Алексия желать патриаршего послания, нам представляется вероятным думать, что причиной этого были довольно долго продолжавшиеся в монастыре неудовольствия и роптания на введенное в нем Сергием общежитие.