Страница 5 из 9
Пограничники первыми встречают рассвет. Вот и сегодня, задолго до того как потухли звезды, Шубенко и Лихарев отправились на левый фланг.
Они очень схожи, ветеран границы и этот совсем еще молодой офицер. Вот разве только улыбка… У Лихарева она почти не сходит с лица. А у Шубенко появляется редко, внезапно.
Как ни трудны скалистые тропы, чувствуется, что оба они любят горы. Не удивительно. Когда человек близок к этим гордым, неприступным вершинам, он забывает о мелочах жизни, чувствует себя смелым и счастливым.
Кони осторожно спускаются в каменистую щель. Внизу шумит река. Слышно, как в селе пытаются разбудить людей первые петухи. Бесшумно просыпаются горы.
— Помнишь? — тихо спрашивает Шубенко.
— Еще бы! — откликается Лихарев. — Ведь самый первый…
В ту памятную ночь Лихарев вел здесь поисковую группу. Два десятка километров. Километры бывают разные. По здешним тропам два десятка можно принять за сто. С камня на камень. Со скалы на скалу. С вершины в ущелье. В кромешной тьме. Когда неверный шаг стоит жизни.
Нарушителей задержали с помощью дружинников. Но Лихарев не считал это победой. Задержать можно было быстрее, если бы не проклятые ошибки: промахи в поиске по направлениям, прикованность к следам, которые исчезли на каменистом грунте. И, вероятно, растерянность, нехватка сноровки.
И все же именно с этой ночи солдаты начали по другому смотреть на молодого лейтенанта. А он отдохнул четыре часа — и снова в поиск. На другой фланг. С другой задачей. Но с прежним стремлением настичь нарушителя.
Рассвет неторопливо спускается с гор. В первых лучах солнца рубиновыми огоньками загораются кусты боярышника. Шубенко и Лихарев спешиваются у кибитки. Их приветливо встречает чабан. Лицо у него словно прокопченное, с реденькой седой бородкой.
Шубенко заводит разговор. Как здоровье семьи? Сколько настригли шерсти с овец? Когда отару погонят на высокогорные пастбища? А уж потом — что сделать, чтобы еще лучше помогать заставе охранять границу. Лихарев слушает, на ус мотает.
Чабан приглашает в кибитку. Хозяйка стелет на кошму коврик для желанных гостей. Разговор продолжается. В кибитке радиоприемник «Родина». Чабан просит прислать связиста — отремонтировать, подключить новые батареи. Без радио жить нельзя: как узнаешь, что делается на белом свете? Потом Шубенко проверяет связь: отсюда в любое время можно связаться с заставой. Все в порядке.
На следующий день Шубенко едет проверять наряды. Лихарев остается один. Теперь на его плечах множество неотложных дел.
Шубенко возвращается к обеду, спрашивает Лихарева:
— Физзарядку провели?
— Нет.
— Почему?
— Приводили в порядок казарму.
Шубенко наклоняет голову, словно не расслышал ответа. И ни слова. Не ворчит, не донимает «моралью», не грозится наказать. Просто молчит. Но Лихарев видит, как холодеют и становятся колючими его глаза, сдвигаются кустистые брови. Все ясно. Молчит и Лихарев. У него лишь ярко вспыхивают щеки. Он не клянется исправить ошибку. Но можно быть уверенным: промах не повторится.
Поздним вечером Лихарев заходит в Ленинскую комнату. Примостившись в углу, сидит рядовой Султангазиев. В руках — книга. «Джура» Г. Тушкана на киргизском языке.
— Почему не спите?
— Спать не люблю, товарищ лейтенант. Три-четыре часа сплю. Зачем больше?
Лихарев садится рядом, слушает его неторопливую речь. Обо всем Султангазиев говорит одним, ровным тоном, не удивляясь и не возмущаясь. Смуглое лицо печально.
Днем Лихарев доложил начальнику заставы, что Султангазиев снова сорвался. Пришел на стрельбище — пограничники уже вели огонь. Лихарев, не сдержавшись, накричал на солдата.
— Когда последний раз с ним беседовали? — спросил Шубенко.
— Уже давно.
— Побеседуйте, а потом свои выводы и предложения доложите мне.
И вот, кажется, удобный момент для беседы. Один на один. Что он знает о Султангазиеве? В «гражданке» был трактористом. Из Пржевальска. После службы собирается на целину. Кажется, женат. Все? Да, к сожалению, все. О чем он думает? Как намерен построить свою жизнь?
— Ну, как дела?
— Нормально, товарищ лейтенант.
— Хорошо пробрали комсомольцы? Почувствовал?
— Нет, не почувствовал.
Что это — бравада, простое упрямство?
— А Труфляк тебя здорово критиковал…
Это, кажется, в цель. Труфляка самого критикуют чуть ли не на каждом собрании.
— Пусть на себя посмотрит, — зло говорит Султангазиев. Лихарев радуется: равнодушие поколеблено. — Он больше нарушает.
— Ну и что?
— А вы с ним возитесь. Это правильно? А Султангазиев нарушил — сразу на бюро.
— Так это полезно. У нас коллектив хороший.
— Хороший? — ершится Султангазиев. — Хороший? А почему здесь земляк не земляк, товарищ не товарищ — критикуют? Что два года назад было — вспоминают. Зачем так жить?
— А ты разве забыл: все за одного, один за всех?
— Нет, не забыл. Моральный кодекс?
— Да, Султангазиев, моральный кодекс. Смотри. — Лихарев кивает на плакат:
«Над нашей заставой шефствует предприятие коммунистического труда. Будь достоин этой высокой чести».
Султангазиев долго думает. Лихарев вынимает из кармана письмо, читает вслух, будто самому себе:
«Фотографию, на которой мы сняты вместе с вами, получили. И пошла она из рук в руки. Одним словом, побывала у всех. В перерыв мы рассказали работницам о заставе, то есть о вас, наших подшефных. Нам завидовали. Вы знаете, что во время поездки побывали мы и на другой заставе. И все равно остались при своем неизменном мнении: наша застава лучше и ребята наши дружнее».
Дочитана последняя строчка письма. Оба молчат.
— Ну, мне пора, — говорит Лихарев. — Пойду высылать наряды.
Он идет к двери, а Султангазиев привстает с места, хочет что-то сказать, но не решается.
Лихарев входит в комнату дежурного. Перед ним очередной наряд. Молодой офицер ставит задачу. Тут же солдаты решают несколько летучек. След в районе арыка в сторону границы. Ваши действия?..
Наряд уходит в ночь. Он знает задачу и готов выполнить ее. Выполнить так, как приказал лейтенант Лихарев.
Вместо заключения
О Лихареве мне посоветовали написать офицеры училища. Когда я приехал в отряд, подполковник Ильясов сказал:
— Пишите. Поддерживаю. Если училище будет присылать на границы таких, как Лихарев, скажем спасибо.
В конце командировки я снова встретился с Ильясовым. Он протянул мне протокол заседания партийной комиссии отряда.
«Слушали: заявление кандидата в члены КПСС тов. Лихарева Станислава Ивановича о приеме в члены КПСС.
Постановили: принять тов. Лихарева Станислава Ивановича в члены КПСС».
— Главное — Лихарев любит границу, — сказал Ильясов. — Попал к Шубенко. Вот и все.
Павел Ермаков
ТЕБЯ ЖДУТ…
1
Случилось это зимней ночью.
…Начальник заставы взял телефонную трубку. Послышался далекий голос.
— Товарищ капитан, докладывает младший наряда. Обнаружены следы двух человек, идут в наш тыл. У Кривого дерева… Веткин приказал мне… сам пошел.. — в трубке треснуло, голос оборвался.
— Что Веткин? Где он? — кричал капитан.
Но телефон безмолвствовал.
Капитан взял пистолет, подпоясал полушубок ремнем и вышел в коридор. Там уже стояли в строю поднятые по тревоге солдаты. С заставы один за другим отправлялись наряды в холодную темноту.
Сам начальник решил выйти с группой в район Кривого дерева. В последнюю минуту обратился к капитану рядовой Муратов, прося и его взять с собой. Он только что вернулся со службы и не успел даже раздеться.
— Останетесь на заставе, на подмену часового, — ответил начальник.
— Я не устал. К тому же там мой друг, Веткин… — Пограничник говорил взволнованно, торопливо.