Песнь слона

Джонджей тоже перевел взгляд на небо – в голове у него был туман. Парень хихикнул:

– Почему-то сегодня этих звезд больше обычного! Мортифай только махнул рукой:

– Просто сегодня у тебя в глазах двоится! Джонджей поднял из пыли полосатую тунику, рыгнул и повернулся к приятелю.

– Как по-твоему, Капе правильно поступил, когда вышвырнул нас из заведения?

– Ну ты загнул! – Мортифай поскреб голову и указал на двери таверны. – Кто из нас двоих изучает медицину у старого Мейнджа? Он? Я, конечно! И кому, как не мне, знать, какое зелье идет нам на пользу.

– Особенно чтобы согреться прохладным вечером.

– Или вывести пятна от сока тунговых ягод! Джонджей рассмеялся:

– Или избавиться от бородавок!

– Ш-ш-ш! – Мортифай обернулся по сторонам. – У жрецов повсюду уши. – И оба парня рассмеялись. Мортифай засунул руку в складки одежды и вытащил кувшин. – Ага, а вот и лекарство.

Джонджей даже присел.

– Клянусь Момусом, но в твоих жилах течет кровь мошенника. Как тебе удалось это украсть?

– Украсть? – Мортифай явно обиделся. – Неужели ты думаешь, я хочу, чтобы мне дали пинка отсюда? Нет, это всего лишь небольшая компенсация за то, что Капе выгнал меня из таверны.

Он откупорил кувшин, сделал большой глоток, а затем протянул бутыль Джонджею:

– На. Самая пора смягчить острые углы реальности.

Джонджей отпил вина, пролив немного себе на тунику. Он отнял кувшин от губ и мутным взглядом посмотрел на приятеля:

– Ну, давай рассказывай.

– Что рассказывать?

– Сколько ты просишь за это зелье? Мортифай слегка протрезвел и перевел взгляд на звездное небо.

– Ты лучше скажи, Джонджей, как мне попасть в те, иные миры. Туда, где улицы и дома по вечерам залиты светом, где есть всякие удивительные машины и развлечения, где можно полакомиться чем-нибудь вкусненьким.

Он потянулся за кувшином и сделал глоток.

Джонджей покачал головой:

– А может, их и нет вообще, этих иных миров. – Он взял у приятеля из рук кувшин.

– То есть как это, нет?

Джонджей отпил вина, передал кувшин приятелю и помахал рукой в сторону неба.

– Что, если это только мифы? Порождение пьяной фантазии старика Мовилла? Как я понимаю, его выбрали главой тарзакских сказителей не из-за приверженности к истине. Что, если мы всегда жили на этой планете?

Мортифай поставил кувшин на землю:

– Ерунда. С какой стати старикам лгать?

– Чтобы вселить в нас надежду. Может, они для того и рассказывают нам эти сказки о других мирах – мирах, где водится множество слонов, – чтобы дрессировщики чувствовали себя дрессировщиками, даже если у них нет слонов?

Мортифай покачал головой:

– Нет, слишком многое похоже на правду. Например, остатки шаттлов. И еще рисунки…

– Ну, знаешь, моя сестра Мэй рисует слонов. Но она рисует все то, что придет ей в голову…

– Нет, Джонджей, есть кое-что и посерьезнее. Например, старина Мейндж не может толком применить и четверти того, что знает. Для этого ему нужны машины и инструменты, которых нет на этой планете, лекарства, которые никто не умеет производить. – Мортифай склонился к другу. – Вот почему мне так хочется побывать в других мирах. Чтобы научиться.

– А зачем? – пожал плечами Джонджей.

– Потому что мне интересно.

– А-а-а… потому что интересно… – Джонджей кивнул, отпил из кувшина, затем поставил его рядом с собой.

– Джонджей, а разве тебе не хотелось бы узнать, почему ты читаешь мысли в чужих головах, как это ты при помощи мысли способен передвигать предметы и даже заглядывать в будущее?

– Да нет как-то. Тем более, разве это может помочь, когда мы вместе с отцом чиним упряжь? – Джонджей пожал плечами. – Ну, может быть, я не отказался бы посмотреть настоящий цирк. Такой, каким я представляю его по рассказам стариков. Где не шесть слонов, а несколько десятков. – И он снова покачал головой. – А может, и нет…

– Эй, вы двое! – раздался в темноте грозный оклик. – Хватит шуметь! Расходитесь-ка по домам. – У них над головой захлопнулись ставни таверны.

– Это городская площадь, а не твоя собственная! – Джонджей встал на ноги. Ставни распахнулись вновь.

– По-твоему, выходит, вы можете на ней куролесить всю ночь напролет. Валяйте, только потом не жалуйтесь, что вас за это отправят в Поре тянуть лямку на лесоповале!

Мортифай поднялся на ноги и дернул Джонджея за руку:

– Ладно, пойдем отсюда! А то, глядишь, Капе и вправду настучит на нас.

Джонджей едва держался на ногах. Пошатываясь, он направился через площадь.

– Стук-стук, бум-бум, – Мортифай рассмеялся, – бум-бум-та-ра-бум.

– Бум-бум-шмяк-бряк!

Приятели, хихикая, прошествовали через площадь. На углу Мортифай подтолкнул друга на тропинку, ведущую к краалю, а сам нетвердым шагом направился домой.

Джонджей дважды обернулся на месте, затем в задумчивости почесал голову:

– Ушли. Все до единого. Никого не осталось. Он пожал плечами и начал взбираться между темных домишек по тропинке, ведущей к краалю.

– Стук-стук, бум-бум. – Взявшись за полы туники, он закружился посреди улицы. – Бум-бум-тара-бум. – Джонджей споткнулся, остановился и посмотрел на звезды. – Момус! Ты жирный, наглый прохиндей! Сколько я ни пью, у меня все равно не получается напиться до чертиков. Посмотри на меня! Кто я? Дрессировщик без собственного слона в цирке, который нигде не дает представлений! Разве я не смешон?

Джонджей поник головой, вздохнул и направился в сторону родительского дома. Это было непритязательное строение – четыре комнаты, крыльцо, притулившееся рядом с краалем. Уцепившись, чтобы не упасть, за перила крыльца, Джонджей посмотрел в темноту, туда, где были слоны, но ничего не увидел. Тьма – хоть глаз выколи. Покачав головой, он прошел внутрь дома в свою спальню. Там он рухнул как подкошенный и растянулся на подушках. Какое-то время он смотрел на тусклые звезды, мерцавшие где-то в вышине в проеме окна.

– Интересно, как это – путешествовать в межзвездном пространстве? И какие они, иные миры? Какая на них жизнь?

– Джонджей!

Юноша узнал голос матери.

– Да, мама.

В комнату с масляной лампой в руках вошла Крошка Вилл.

– Джонджей, ты знаешь, который час?

Он закрыл глаза и положил руки под голову:

– Нет, но, должно быть, очень поздно. Очень-очень. – Он открыл глаза, но тотчас закрыл – не в силах смотреть на слепящую лампу. – Ты что-то хотела, мама?

Крошка Вилл посмотрела на сына и прикусила губу:

– Я просто хотела тебе кое-что дать.

Джонджей слегка приоткрыл один глаз и увидел, что мать действительно что-то держит в протянутой руке. Джон тоже протянул руку и принял ее дар. Затем поднес к огню, чтобы лучше рассмотреть. Это был стек дрессировщика. Джонджеем овладел приступ хохота. Он даже выронил стек из рук.

– А теперь, мама, мне не хватает самого малого – собственного слона. – И он расхохотался снова.

– Этот стек – из ангельского дерева.

– Тогда к нему в придачу мне нужен и ангельский слон. Джонджея душил смех. Он так и уснул – всхлипывая и фыркая время от времени.

Крошка Вилл вышла, и комната погрузилась во тьму.

Крошка Вилл сидела в тени крыльца, наблюдая за дочерью. Мэй сидела на одеяле в краале, скрестив под собой свои тоненькие ножки. На коленях у нее стояла доска с листом бумаги. Правая рука быстро и уверенно углем наносила штрихи и линии. Джонджей восседал верхом на Рег, оба они – и человек, и животное, застыли как статуя. На дорожке послышался шорох шагов, затем покашливание. Крошка Вилл обернулась и увидела, что в их сторону, опираясь на палку, ковыляет Мейндж Рейнджер.

– Мейндж, что ты здесь делаешь в такую жару? – Вилл поднялась навстречу ветеринару и предложила ему свой стул.

С благодарностью Мейндж опустился на сиденье, еще раз кашлянул, откинулся на спинку и вздохнул:

– Вилл, вот уже тридцать лет, да нет, уже тридцать один год, как я не видел и понюшки табаку. А кашель у меня такой, будто я до сих пор только и делаю, что дымлю как паровоз этой отравой. – Мейндж бросил взгляд в сторону крааля, затем покачал головой. – Эх, как время-то летит!