Месть карьерского оборотня

— Айсман, ты просто щенок, который ни хрена не ботает, — сказал из-за двери Мошканцев. — Не было ни хрена у меня, вы ж все подстроили.

— Иван уехал, мы тут одни, Мошка. Ты за кого меня принимаешь, козел? Я младше на пять лет, но бил тебе морду до армии, могу и еще начистить по полной программе. Нормально хочу потолковать. Попытка сбить участкового — это покушение. А дури столько, что получишь в совокупности — мама не горюй.

— Нормально хочешь потолковать, мент? А че тут нормального? Холодрыга, зуб на зуб не попадает. И ребра болят, вы ж прямо… фашисты! Подсунул твой Потап наркоту мне!

— Ты это знал заранее и хотел сбить его на переезде?

— Придумал Потап… Я ехал спокойно, его не видел.

— Он же тебе и магнитолу сломал, переделал нишу за ней для перевозки наркоты? И два кило «плана» припас, чтобы подбросить именно тебе? Да я, если захочу, пятьдесят граммов у шпаны конфискую, тебе в карман суну, задержу в этой камере на трое суток, а потом в район отправлю. Под суд, дело-то плевое. А два кило… Ты хоть соображаешь, чего мелешь? Короче, так, притащу тебе одеяло, согреешься малость. Если хоть намекнешь, кому вез наркоту.

— Да пош-шел ты! Подбросили, а теперь дело клеите, менты поганые! — злобно крикнул Мошканцев.

— Ну ладно, — пожал плечами Ледовской. — Через пару дней потепление обещали на пару градусов. Жди.

В кабинете он первым делом посмотрел в окно — «девятка» стояла на своем месте, потом плюхнулся на диван, наморщил лоб, размышляя, каким же образом можно «расколоть» Мошку, долго размышлял и пришел к выводу, что время — лучший помощник. Днем в камере не станет теплее, рано или поздно Мошка сам захочет поговорить. Жалости к подсобному рабочему в магазине Варвара он не испытывал, тот всегда был гниловатым парнем, прислуживал тому, кто сильнее. Когда-то Краснухе, тот был «крутым», пока Варвар сидел в «зоне», потом переметнулся к Леве… «Шестерка» натуральная.

Спать все же хотелось, но как тут уснешь, даже минут на десять, если под окном раздаются истошные женские вопли? Ледовской машинально расстегнул кобуру, даже снял пистолет с предохранителя, вышел из здания. Хмуро посмотрел на пожилую, явно пьяную бабу. Не такой уж пожилой она была, сорок с небольшим, но выглядела на все шестьдесят, потому что пила много. Валька-канючка, кто ж ее не знает. Вечно жалуется на жизнь, ищет виноватых в своем бедственном положении, потому и получила такое прозвище.

— Чего тебе, Валентина? — с досадой спросил Ледовской.

— А того! — крикнула Канючка. — Защиты! Муженек мой, Вадим хренов, грозится топором зарубить! Еле ноги унесла, не то б лежала возле хаты, вся изрубленная, в кровушке собственной плавала бы!

— Ты бы пила меньше, он бы и не грозился.

— А это не твое собачье дело, понял, Вова?! Ты тут власть или хто такой?

— Слушай, Валентина, иди, скажи ему, что больше не будешь. А если станет угрожать, скажи, что приду и морду набью. У меня тут дела поважнее имеются.

— Такие вы теперь, менты, да? Как я пойду, если он с топором сидит там, ждет меня? На кусочки изрубит же, гад! Злой как собака! Куды я пойду, а?! Буду тут ночевать, а завтра мэру вашему все скажу! В район пожалуюсь! Пусть замерзну, но под топор не пойду!

— Вот дура, а! — с досадой сказал Ледовской. — Ладно, пойдем посмотрим, что там творит твой дорогой муженек. Василь Иваныч, смотри тут в оба, я отлучусь… по требованию народа.

Ледовской крепко взял Канючку под руку, быстро повел ее к дому. Сторож Василий Иванович вышел на ступеньки, держа ружье наизготовку, огляделся. Никаких злоумышленников поблизости не наблюдалось, машина, государственная особо важная собственность, стояла на своем месте. Минут пять он прохаживался вдоль здания, зорко глядя по сторонам, а потом поднялся по ступенькам, встал у двери. Раз остался тут за главного, так надо смотреть в оба.

Визит Канючки его не насторожил, эта дура раз в неделю прибегала на мужа своего жаловаться, не живет баба, а мучается прямо. Через несколько минут Василий Иванович сообразил, что стоять на ярко освещенных ступеньках не обязательно, его ж самого отлично видно всем, кому не лень. Он вошел в вестибюль, стал наблюдать за криминальной машиной сквозь стекло двери.

И вдруг, даже сквозь закрытую дверь, пахнуло дымом. В каждом доме топилась печь, ну, в это позднее время огонь в печах затухал уже, но дымом не пахло ни вечером, ни сейчас. Он же из печных труб вверх улетал. А тут вроде как неподалеку что-то полыхнуло прямо снаружи.

Василий Иванович снова вышел на ступеньки, внимательно огляделся и увидел столб огня в двух кварталах от мэрии. За крышами домов трудно было понять, где же это, но тревожный холодок пробежал по спине старика. Примерно там же стояла и его хата.

— У деда Макеева хата горит! — послышался в стороне тонкий крик, не поймешь, мужик или баба. — Надо пожарников вызывать с району!

Сердце бешено заколотилось в груди сторожа. Макеев — это ж он и есть! И получается… Его собственная хата горит! А в хате бабка спит, сгореть же может, к чертям собачьим!

Закинув ружье за спину, Василий Иванович со всех ног побежал по темной улице к своей хате. Какая уж там служба, если такое творится! Собственная хата горит!

Глава 5

Гусляров тяжело вздохнул, еще раз огляделся, нервно хлопнул Краснова по плечу.

— Нормально завопил, Краснуха! — сказал он. — Ну, давай вперед, путь свободен.

— Надо было поближе подойти, — хмуро сказал Краснов. — Туда идти минут семь… Айсман может вернуться.

— До Канючки ему топать минут пятнадцать, не меньше. Да там разбираться с пьяной бабой, да обратно… Успеешь.

— Боишься, Гусляр? Даже близко подойти не хочешь, а мне, значит, в самую пасть к ментам… А если Айсман вызвал Потапа на подмогу?

— Потап дома, десятый сон видит под боком у своей немки. Ты спец по замкам, за десять минут управишься, с дорогой. Там сейф гнилой, я бывал у Потапа, видел.

— А че ты у него делал?

— Тебе-то что? Я начальник службы безопасности, урегулировал вопросы с ментами. Берешь товар из сейфа — и ходу оттуда! Встретимся у Старого карьера, где дорога спускается вниз. Там буду ждать тебя, передашь товар, как было сказано. Все, пошел!

— Сам пошел, — буркнул Краснов и побежал по тротуару, держась ближе к заборам, к зданию мэрии.

Очень не хотелось ему идти в кабинет Потапа, вскрывать ментовский сейф, доставать дурь и бежать обратно. Они, придурки, лопухнулись, а ему в петлю лезть! Если поймают на месте… будет хуже, чем Мошке! Он же самым главным наркодилером сразу станет! Но Гусляр пообещал, что Варвар заплатит пятьдесят тысяч рублей сразу, сегодня же, и намекнул, что, если откажется, будет совсем плохо.

Куда деваться? Понятно, что Варвар и с работы непыльной уволит, и притон его прикроет, а может, прямо сдаст Потапу… Он же теперь все тут может, этот Варвар хренов! Ну вот и приходится подчиняться…

Краснов остановился напротив здания, вроде там тихо было. Пригнувшись, проскочил небольшую площадь, забежал в здание, на мгновение замер, успокаивая дыхание, приблизился к двери кабинета мента на первом этаже. Дверь была не заперта, Айсман как выскочил на вопли Канючки, так и не вернулся.

Сейф стоял на тумбочке у стены. Пальцы тряслись, когда подбирал отмычки, сейф-то допотопный, самопальный, просто железный короб с двумя замками. Открыть его и правда большого труда не составляло. Один замок, второй… Краснов обернул ладонь полой куртки, чтобы отпечатков не оставлять, открыл железную дверцу.

А там было пусто!

Две секунды Краснов смотрел на железную коробку как завороженный, а потом шарахнулся к двери. Остановился, глянул на деревянный пол. На досках со стершейся коричневой краской выделялись свежие следы его ботинок. Краснов сбросил куртку и, суетливо протирая пол, двинулся задом к двери. Больше всего он опасался, что в любое мгновение в спину упрется дуло пистолета, как это бывает в фильмах. Но нет, пронесло. В коридоре он выпрямился, стремительно пошел к входной двери, волоча куртку за собой по полу. Кое-как размазал следы, выскочил за дверь и со всех ног помчался туда, где было темно. Подальше отсюда, от глаз, которые могли видеть его. Может, и пронесет, может, и пронесет…