Ингуши

Сторона жениха:

Сторона невесты:

Сторона жениха:

Наконец, веселье прекращается. Надо засветло поспеть с невестой в дом жениха. Заплатив выкуп женщинам, охраняющим двери, невесту, покрытую фатой, выводит под правую руку на двор из ее убежища в доме подруги родственник жениха, — по обычаю тот, у кого живы отец с матерью; она прощается со своими подругами, и поезд трогается. Невесту сопровождают девушки-родственницы жениха. Приблизившись к цели поездки, весь поезд объезжает кругом квартал, в котором помещается дом тестя.

При входе в свое новое жилище невеста должна переступить через веник, положенный на «циновку»[17] на пороге, хотя переступать через веник у ингушей, вообще, не принято. Ей сейчас же дают мед в одной ложке и масло — в другой, приговаривая: «будь мягка, как масло, и сладка, как мед». Затем невесту сажают за занавеску, где в обществе нескольких девушек она остается все время, пока празднуется свадьба: 2–3 дня. Чтобы молодая была плодовита, на колени к ней сажают ребенка, обычно, мальчика; невеста ласкает малыша и отдает обратно матери, отдаривая ее деньгами. В тот же день мулла совершает несложный мусульманский обряд венчания в отсутствии жениха, ограничиваясь опросом родителей.

К концу третьего дня девушки вводят невесту в комнату жениха, которого все еще нет дома. Товарищ, у которого гостит жених, режет барана, жарит бараньи почки и относит в комнату, где ожидает невеста. Под звуки выстрелов в сопровождении молодежи жених направляется к дому родителей и вместе с невестой съедает приготовленное угощение. В окнах и дверях теснятся любопытные, и товарищу жениха, который, вообще, принимает на себя роль покровителя молодой пары, стоит большого труда отогнать непрошенных зрителей. Посторожив немного на улице, и он, наконец, удаляется домой, и молодые остаются одни… На утро молодой муж скрывается опять из дому и проводит у своего приятеля еще две-три недели.

Торжественная сторона свадьбы закончена. Родственники, принимавшие в ней участие, расходятся, наконец, по домам и дарят на прощание отцу жениха деньги, кто сколько может[18]. Теперь молодая с открытым лицом входит в круг семьи мужа и приступает к обычным работам по хозяйству. Недели через две отправляется она в первый раз по-воду. Ее сопровождают женщины-родственницы и ребятишки. Когда она зачерпнет воды, в колодезь или источник бросают новую иглу и яйцо — «для матери воды и природы», а женщины в это время приговаривают: «Пошли нам счастливой жизни» и другие пожелания. Возвратившись домой и по-праздничному отужинав, молодая становится рядовым членом своей новой семьи.

Однако в отношениях снохи к ближайшим родичам мужа и даже ко всем его однофамильцам на всю жизнь сохраняются некоторые смешные на наш взгляд запреты и ограничения. По обычаю, замужняя женщина не должна называть по имени родственников-однофамильцев мужа, в особенности его отца, мать и братьев. Этим она выказывает свое «уважение» к ним. Жена или переиначивает имя такого родственника, например, «Кус-хаджи» вместо «Муса-хаджи», или называет иносказательно — «младший» (младшего брата мужа), «наша» (близкую родственницу мужа), «отец», «мать» (свекра и свекровь) и т. д., с своей стороны, и муж при родителях и старших братьях стыдится говорить с женой, а по отношению ко всей родне жены, к ее «фамилии», он до конца жизни сохраняет известную, хотя бы показную услужливость и почтительность. С тещей же старый обычай не позволяет ему видеться всю жизнь.

Вступив полноправной четой в число семейных «фамильных» родственников, молодая пара входит обычно и в число отдельных хозяйств родного аула. Ингуши, в противоположность некоторым другим земледельческим народам, не любят жить большими невыделенными семьями. Молодая пара при поддержке своих ближайших родственников, а иногда и всей «фамилии» старается построить себе поскорее отдельный домик, получить отдельный земельный участок и завести свое собственное хозяйство. Каждая такая отдельная семья насчитывает на плоскости, в среднем, не больше 5–6 человек. Но обычай, припоминающий те времена, когда все достатки ингуша держались еще на скотоводстве, выставляет два непременных признака, которым должно удовлетворять отдельное хозяйство. Это, как выражаются ингуши, «отдельный огонь» и «отдельный скот». «Отдельный огонь» обозначает здесь отдельный домашний очаг, т.-е. отдельное жилое помещение, отдельный дом. Однако, отдельно построенного дома еще недостаточно, и ингушские судьи могут и теперь, по старому обыкновению, обратить главное свое внимание на способ владения скотом, например, у двух родных братьев. Если скот между ними поделен, их хозяйства; признаются отдельными, если же нет, — оба брата, хотя и живущие в разных домах, считаются невыделенными и, по обычаю, сообща отвечают за всякий вред, нанесенный одним из них. И это несмотря на то, что теперь на плоскости не скотоводство, а, главным образом, земледелие кормит ингуша.

Надо заметить, что и селились-то ингуши в аулах, особенно в прежние времена, отдельными родовыми кварталами (по-ингушски «куры»), стараясь строиться каждый вместе со своим родом («фамилией»). Названия многих теперешних плоскостных аулов происходят от фамильного прозвища того рода, который первым поселился на этом месте и положил начало селению. И до сих пор еще во многих аулах такие роды-основатели, живущие отдельными кварталами, составляют значительную часть населения. Так, в селении Плиеве 100 дворов, «сынов Плия» или Плиевых, в селении Базоркине 30 дворов Базоркиных и т. д. Но теперешняя жизнь дает уже меньше поводов к такой сплоченности отдельных фамилий. Теперь она понемногу разбрасывает представителей одного и того же рода по разным аулам на плоскости. И, смотришь, то нужда, то вражда, часто со своими же родственниками, забрасывает отдельные дворы ингушских фамилий в разные селения, и наоборот, перемешивает в одном ауле представителей многих (часто до десятка) «фамилий»; вместе с этой родовой чересполосицей постепенно будут забываться и исчезать и родовые связи. Однако не только разбросанность родов по разным аулам способствует этому, есть более глубокие причины, заставляющие ингуша пока еще, правда, едва заметно, но все же несомненно порывать со своими «фамильными» связями. Чаще всего это проявляется в изменении фамильного прозвища. Если вы поставите себя на мгновение на место какого-нибудь ингуша, носящего одно из обычных мусульманских имен, например, Магомета или Алхаста[19], то вы сразу поймете, читатель, как неудобно ингушу носить одну общую родовую фамилию в условиях теперешней жизни. В многочисленном роду каких-нибудь Мальсаговых, Плиевых и других Магометы, Алхасты и проч. насчитываются десятками, если не сотнями, как Иваны в наших деревнях. По отчеству ингуши друг-друга не называют. Поэтому, если вид на жительство, письмо или денежная расписка будут помечены именем Магомета Мальсагова, может произойти множество недоразумений и неудобств, которые совсем отравят жизнь бедному Магомету. Особенно, если он, как человек предприимчивый, не ограничится сельским хозяйством, а начнет вести денежные и торговые дела в городе, будет пользоваться почтой, банком, железной дорогой. Во всех этих случаях он постарается назвать себя новой фамилией по имени отца, и в документах, а вслед затем и в быту за ним быстро укрепляется это новое фамильное прозвище, выделяющее его и его потомство среди всех «однофамильцев». Так родились и родятся у плоскостных ингушей новые фамильные прозвища Маматиевых, Мартаза́новых и многих других, происходящие от имен Маматия, Мартаза́на и др., т.-е. от имени отца того, кто первый стал называться этой фамилией. Конечно, семьи, придумавшие себе новую фамилию, еще помнят, к какой древней родовой «фамилии» они принадлежат, и считаются еще «сестрами-братьями», входящими в этот род. Но вновь создавшееся фамильное прозвище, это — лишь первый шаг к окончательному распадению древнего рода и выделению из него отдельных семейств с семейными «факельными» прозвищами, как у нас русских. Надо признать, что теперешняя жизнь дает ингушам много поводов к такому распадению. Внутри одного и того же рода, каждая семья отдельно ведет свое хозяйство. Поэтому естественно, что одни семьи богатеют, другие беднеют. Один и тот же род постепенно расслаивается на семьи разного достатка, и как бы ни был он дружен и сплочен в отдельных торжественных случаях жизни, — это не может помешать росту неравенства и недовольства между отдельными семьями. И вот мы часто можем наблюдать, как скрытое недовольство, чаще всего происходящее из отношений обедневших или богатеющих сеней к остальным «середняцким», порождает открытые столкновения, ссоры и недоразумения. Поссорившееся со своими сородичами, такое семейство же нарочно старается изменить свою фамилию и порвать свои старые родовые связи. Так, вследствие вражды выделилась из рода Леймо́евых семья Маматиевых, фамильное прозвище которой дал Га́льми, отец известного ингушского кооператора, по имени своего отца Маматия. Сделано это было с намерением, чтобы подчеркнуть полный разлад со своими родственниками Леймоевыми.

16

Русский город на реке Тереке.

17

Род половичка из грубой ткани.

18

Эта помощь родственников иногда бывает так велика, что окунает все расходы семьи жениха на устройство свадебного празднества.

19

Самые распространенные в Ингушии мужские имена.